Гостем проекта "Реальные люди" стал адвокат Алексей Захаров. В эти дни он работает в военном суде Самары, защищает башкирского политика Айрата Дильмухаметова, которому прокурор запросил 12 лет строгого режима.
— Для тех, кто не следит за этим делом, расскажите, кто вообще такой Айрат Дильмухаметов и за что его судят?
Радий Хабиров в тот момент очень бледно выглядел, но с тех пор у них, скажем так мягко, с Айратом "любовь"
— Айрат Дильмухаметов — фигура в Республике Башкортостан очень известная, наверное, не знает только ленивый о нём. Я согласен с тем, что за пределами республики мало о нём знают, но именно в республике это очень известная личность. Ещё начиная с нулевых годов Айрат постоянно позиционировал себя как оппозиционный политик власти. У Айрата самого два высших образования, он историк и экономист. В своё время он работал и в Национальном банке республики, поэтому у него очень большие знания в области экономики. Скажем так, если помните, так сказать, немножко вернёмся на несколько лет назад, когда в Российской Федерации монетизировали льготы. Айрат был одним из организаторов митинга за отмену вот этой монетизации льгот, собрал огромную толпу митингующих и привёл к Белому дому в Республике Башкортостан. Тогда президентом был ещё Муртаза Рахимов, который в тот момент, увидев эту толпу, куда-то позорно спрятался и убежал. А ныне действующий глава республики Радий Хабиров как раз был в те года, насколько я помню, в администрации президента Рахимова, главой администрации. И вот, собственно, эта толпа народа во главе с Айратом и иными лицами вызвала на разговор Хабирова. Хабиров в тот момент очень бледно выглядел, но с тех пор у них, скажем так мягко, с Айратом "любовь". Айрат в уголовном порядке преследуется, это его пятое дело. И всегда его статьи за политику. То есть, он не какой-то уголовник, он классический пример политического заключённого. Напомню, правозащитная организация "Мемориал" уже во второй раз признала его узником совести.
— Мы знаем, что это довольно объёмное дело, что оно у нас рассматривается в суде, если не ошибаюсь, с конца мая. Какие статьи ему вменяют и на основании чего?
Он не какой-то уголовник, он классический пример политического заключённого
— Статей у Айрата пять в этот раз: два эпизода по 280 прим. 2 ч. 2, так называемый сепаратизм, то есть там формулировка такая, диспозиция статьи такая, что "призывы к каким-то действиям, направленным на нарушение территориальной целостности Российской Федерации", и ему вменяется якобы то, что он призывает о выходе Республики Башкортостан из состава Российской Федерации, хотя этого, конечно же, нет, это просто домыслили. Один эпизод у него по пропаганде терроризма, по статье 205 прим. 2 ч. 2. Как-то в Уфе рассматривалось дело так называемой "Уфимской двадцатки", как её прозвали, то есть порядка двадцати человек молодых людей были признаны виновными в том, что они состояли в запрещённой в Российской Федерации организации "Хизб ут-Тахрир аль-Ислами", и были приговорены к очень большим срокам заключения. К Айрату обратились матери, жёны, просто родственники этих осужденных, чтобы он как политический деятель в республике как-то осветил эти события и дал какую-то личную оценку, я не говорю, что правовую или какую-то другую, личную. Айрат действительно возмутился этими сроками. По большому счёту он заступился за самих осужденных, он возмутился нереально большими сроками. К самой деятельности "Хизб ут-Тахрир аль-Ислами" он просто очень кратенько в своём видео выступлении прошёлся и всё, и то, говорил о том, что идеи этой организации какие-то фантастические, фантастически глупые, методы совершенно неправовые и недемократические. Как всегда наши доблестные органы переиграли всё и перевернули с ног на голову, даже несмотря на то, что эта организация, запрещённая, критиковалась Айратом, ему вменили за это пропаганду терроризма. Совершенная дичь, скажем так. Ещё один эпизод — это так называемый экстремизм. В ночь с 30 сентября на 1 октября 2018 года в село Темясово Баймакского района произошёл конфликт между местными жителями и несколькими уроженцами Республики Чечня. Впоследствии того конфликта были массовые беспорядки, драки и так далее. Сотрудники полиции задержали этих уроженцев Чечни, однако местные жители окружили отдел полиции, где полицаи наши позорно спрятались и закрылись в своём отделе. Вызвали ОМОН, из ближайших крупных городов уже выехал ОМОН подавлять массовые беспорядки, и вот Айрат туда также прибыл, собственно, со своей миротворческой миссией. На совещании у главы администрации Баймакского района Айрат, представители общественных организаций и также представители чеченской диаспоры регулировали этот конфликт. Больше ни капли крови не пролилось, всё успокоилось и завершилось мирно. Но беда в том, что при входе с самого совещания там прозвучала такая информация (она впоследствии не подтвердилась) о том, что вот эти уроженцы Чечни в пьяном виде распивали напитки, били бутылки, мочились на памятник Ахмет-заки Валидова, это основатель первой республики башкирской, то есть историческая личность, а памятник всё-таки историческое достояние. Айрат, услышав это, немножко не проверив информацию, немножко погорячившись, произнёс фразу "что это за поведение такое, столица первой республики и вести себя так по-хамски, их вообще убивать надо, раз на то пошло, ладно этого не произошло". Собственно, мы все понимаем, что это всего лишь эмоциональное высказывание, вот буквально вчера мы в суде допрашивали представителя чеченской республики Ахмеда Басханова, который там присутствовал и слышал эту фразу лично непосредственно, и никаких негативных реакций у него не вызвало, поскольку как разумный и мудрый человек прекрасно понял, что это не в адрес чеченцев, это прозвучало в адрес того, кто бил и что-то там делал, какие-то противоправные действия в отношении памятника. То, что они оказались чеченцами, это в данном случае вторично. Поэтому у него никаких претензий по этому вопросу нет, Ахмед Басханов, например, вчера выступил в защиту Айрата Дильмухаметова.
Ну, и пятый эпизод — это, скажем так, постановка юридического эксперимента органами ФСБ над Айратом. Есть такая статья "финансирование экстремисткой деятельности". Практики по данной статье толком нет. ФСБ решило пилотный проект в виде Айрата по откатке данной статьи запустить. Айрату вменилось то, что он на банковскую карту "Сбербанка", оформленную на имя своей мамы, когда выпускал свои ролики, выставлял реквизиты карты и писал, как, собственно, многие блогеры делают, писал "поддержите наш проект", в том числе он объявил о том, что он собирается баллотироваться на пост президента Республики Башкортостан, и по проекту имелось в виду не только его деятельность как блогера, но и как кандидата в президенты. И вот с момента открытия этой карты до момента задержания Айрата на эту карту было собрано чуть больше 66 тысяч рублей.
— За сколько времени примерно?
— Примерно это было, скажем так, порядка 8 месяцев плюс-минус. Согласитесь, 66 с небольшим тысяч рублей за восемь месяцев — это так "поможет" экстремизму. На это же можно создать что-то огромное "экстремистское". Просто я без смеха не могу говорить, поскольку это настолько абсурдно выглядит. Целые 66 тысяч рублей за 8 месяцев.
— Смотрите, вот вы упомянули о том, что Айрат Дильмухаметов уже второй раз признан политзаключённым, узником совести. Я так понимаю, что вы помогаете, вы сотрудничаете с "Мемориалом"?
— Да, я сотрудничаю с правозащитной организацией "Мемориал". "Мемориал" на самом деле очень помог нам в этом деле, как минимум помог тем, что финансово участвовал в производстве контр экспертиз, то есть экспертиз исследований со стороны защиты. К сожалению, мы не смогли все пять сделать, но мы сделали три по самым основным эпизодам. Мы специально заказывали эти исследования не в Башкортостане, не в ближайших регионах, дабы исключить конфликт интересов. Мы заказали их производство в городе Санкт-Петербург у специалистов, например, Игорь Жарков — это один из основателей, так сказать, отец российской лингвистики, то есть у специалистов с очень большим именем, с очень большим стажем работы, они сотрудничают с такой организацией, как "ГЛЭДИС". Если вы посмотрите на научные книги, то, наверное, каждая вторая книга, продающаяся на территории России, издаётся в "ГЛЭДИСе" либо при содействии "ГЛЭДИСА", либо ещё каким-то способом она связана с "ГЛЭДИСом", то есть, там действительно очень серьёзный подход научный именно к научной деятельности. Вот эти исследования, которые были подготовлены Игорем Жарковым и Вероникой Константиновой, психологом, по большому счёту, они камня на камне не оставляют от тех экспертиз, которые представило нам ФСБ. ФСБ заказала экспертизы в Башкирском государственном педагогическом университете у экспертов Плехановой и Хабибуллиной. На самом деле, когда я первые экспертизы прочитал, я ужаснулся: люди с дипломами кандидатов наук не могут писать такую глупость, такую ересь. Но нет, оказывается, могут, причём, опять как питерские спецы сказали, их мнение профессиональное, что основываются всё-таки "фсбшные" экспертизы, экспертизы Плехановой и Хабибуллиной, не на науке, а на личном мировоззрении. То есть, они судят о высказываниях Айрата с высоты собственного опыта жизненного, я так понимаю, опыт жизненный недостаточно убогий у них.
— Меня вот такой момент ещё интересует про "Мемориал". "Мемориал" признала Айрата Дильмухаметова узником совести. На каких всё-таки основаниях человека признают политзаключённым? Конкретно "Мемориал"?
— Критерий "Мемориала" — когда лицо преследуют по политическим мотивам, именно по политическим, и в том числе по определённым статьям. Например, какого-нибудь мошенника ни в коем случае не признали бы узником совести. А здесь именно по политстатье. Вообще в последние несколько лет, примерно лет шесть, в России идёт такая большая тенденция, что всё больше и больше так называемых политстатей, политзаключённых появляется. Это как раз статьи сепаратистские, экстремистские, террористические, хотя человек ничего не сделал, только за слова судят человека. По большому счёту мы, наверное, уже возвращаемся к тому, если помните, Джорджа Оруэлла книгу "1984", вот этот сценарий обкатывается наглядно в России. Это, к сожалению, очень нехорошая тенденция, когда людей судят не за поступки, а за слова, за мысли. Это в данном случае по Оруэллу статья классическая "преступление мысли". И вот у "Мемориала" один из критериев именно, что преследование уголовное человека должно быть связано с политическими статьями по политическим мотивам. Опять же по непроверенной информации, точнее, не по непроверенной, а у нас имелось такая информация, единственное, мы, конечно, не можем никак это обоснованно доказать, именно поэтому я не буду называть какие-то фамилии, но заказ на преследование уголовное Айрата пришёл из администрации президента России. Так сказать, из управления по внутренней политики. Фамилий, опять же, называть не буду, дабы не быть голословным, потому что, повторюсь, у нас каких-то доказательств нет, а те люди, которые нам, так сказать, сообщали информацию, ни в коем случае не будут подтверждать это публично.
— Вы считаете, что преследование напрямую как-то связано с тем, что он заявил, что хочет стать президентом республики?
— Я считаю, что да.
— Кому Айрат Дильмухаметов вообще может мешать в Башкортостане, на уровне федеральном? Просто то, что я увидела в суде, то есть его идеи о переформатировании федеративных отношений — это не новые идеи, об этом говорят многие видные эксперты, многие считают, что это необходимо сейчас в стране, но что вот такого принципиального делает Айрат, что вы говорите, "заказ из администрации президента"?
— Во-первых, напомню, Айрат всегда был оппозиционным политиком, то есть он не подставился, тем более, под Единую Россию, ни под какие-то ЛДПР и прочее, псевдокоммунистов тех же. Он всегда был в оппозиции всем. Айрат позиционировал себя как национал-демократ. Почему? Во-первых, он покусился на святое для действующей системы — он покусился на власть, открыто заявил о том, что желает стать президентом Республики Башкортостан. Это уже как минимум достаточно для уголовного преследования в современной России. Я не говорю о каких-то кандидатах-спойлерах. На последних выборах, например, главы республики было очень много спойлеров, один из спойлеров: наш глава республики назначил Председателем совета по правам человека. Видимо, за особые заслуги на выборах. Уж не знаю, мотивов было много. Айрат всегда был против в том числе разработки шиханов в Башкортостане, сейчас происходят волнения по поводу этой разработки. Активисты, например, собираются и препятствуют разработке этих шиханов компанией "БСК". По имеющейся у нас информации многие власть держащие как в Башкортостане, так и в Москве — люди аффилированы этой компанией "БСК", опять же, без фамилий. Сошлось много факторов, скажем так, в один прекрасный момент. Плюс к тому же прошлое, так сказать, шлейф политических статей, тянущийся за ним. Удобная фигура. ФСБшники даже как-то смеялись, что "это наш дежурный экстремист в Башкирии". ФСБ понятно, дали команду — они выполнили команду. Глупо злиться на автомобиль, который едет. Это всего лишь механизм, всего лишь орудие.
— Если я не ошибаюсь, вы говорили неоднократно о том, что статья о терроризме была включена в дело для того, чтобы оно рассматривалось в военном суде.
— Да.
— Почему для силовиков, для властей важно, чтобы именно в военном суде шёл этот процесс?
— Я вам объясню. Статья 205 прим. 2 имеет исключительную подсудность военного суда окружного уровня. Исключительно. Спор тут уже неуместный ни о чём. Если бы этой статьи не было, Айрата бы судили в Уфе, в Башкортостане, где многие его знают, где это очень известная фигура и, опять же, общественное мнение могло по-разному повлиять на приговор. По-разному, не будем конкретно, но так или иначе это могло быть, и вероятность этого очень высока. Подсудность военного суда исключило рассмотрение этого дела в республике в принципе, в там нет военных судов окружного уровня.
— Сейчас, в частности, например, в Самаре, это бывший Приволжский окружной военный суд, сейчас это постоянное судебное присутствие. В этом суде рассматривается сейчас параллельно ещё несколько, если не ошибаюсь, дел, которые, скажем так, принято считать политическим либо околополитическим. То есть, сейчас там идут дела фигурантов "Артподготовки". У меня сложилось впечатление, что в военных судах больше рассматривают совсем не военных, а больше политических дел. Насколько вот вы, как адвокат, можете оценить, какой там процент дел, может быть, в военных судах сугубо политических дел?
— А тут не надо считать проценты. Политическое дело — это не только сама статья. Это ещё личность того, кого судят. Мы же прекрасно понимаем, что под ту же 205 прим. 2 кто-нибудь может попасть абсолютно неинтересный никому, но, как всегда, кто-то оказался в ненужное время в ненужном месте. Под политдела есть не только статьи, это больше совокупность двух факторов: и статья, и личность того, кого судят. Поэтому проценты считать — дело совершенно неблагодарное. Мы можем просто посмотреть статистику по статьям, но это нам ничего не скажет, на самом деле.
— Сегодня вот было очередное заседание [интервью записано 12 августа], вчера было их несколько, и завтра будет. Я вообще обратила внимание, честно говоря, на то, что некоторые вещи, которые Айрат делает в ходе дел, какие-то заявления, ходатайства, ещё что-то, такое ощущение, что он как бы полностью сам решения принимает. Насколько вообще вот он активно работает по делу, как он готовится, как это происходит?
— Скажем так. Мы в любом случае согласовываем действие, но я считаю, что я не вправе вмешивать в какое-то конкретное действие. Я могу в каких-то тактических вопросах помочь, второй адвокат, Владимир Карасиков, тоже также в тактических вопросах оказывает помощь правовую. Лично мы считаем, что мы не можем принимать за человека решения. Это неправильно. И с точки зрения профессионала, и с точки зрения просто человека. Мы не можем за кого-то принимать какие-то серьёзные решения. Да, всё, что мы обязаны пояснить, последствия тех или иных поступков, того или иного выбора, но решение человек должен принимать сам. И, действительно, Айрат очень волевой человек, очень смелый человек, который по большому счёту ничего не боится. Если будет срок, значит будет. Айрат этого не боится. Его, скажем так, этим не напугаешь. Поэтому он решения принимает сам, это его личные решения, и это достойно уважения на самом деле.
— Вы вот упомянули своего коллегу Владимира Карасикова. В чём необходимость работы двух адвокатов?
— Во-первых, просто посмотреть на объём дела — всё-таки приличное, всё-таки не самое большое, но не самое маленькое.
— Восемь томов, да?
— Восемь томов, и в ходе судебного следствия уже понятно, что их будет девять. Один прямо сейчас формируется. Если вчера заметили, вот при приобщении к делу заключения специалистов, и только это заключение больше сорока листов. Поэтому очень большой объём, очень много, что смотреть, очень много нюансов, поэтому да, здесь вдвоём работать удобнее.
— Процесс приближается к завершению. Какой тут может быть приговор, по-вашему, для Айрата Дильмухаметова и будете ли вы его обжаловать, будете ли вы обращаться в ЕСПЧ по этому делу?
— Действительно, не надо тешить себя иллюзиями. Мы живём в стране, где слово "суд" не подразумевает под собой что-то справедливое. Суд — это просто орган, который узаконивает решение правоохранителей, в данном случае решение ФСБ. Никакого правосудия там нет, и искать его там, по-моему, бессмысленно. Да, по логике вещей, по всему по уму приговор должен быть оправдательный, но по вышеуказанным причинам его не будет. Это понимает и Айрат, это понимаю и я, это понимают многие разумные люди. Какой будет приговор? Понятно, что обвинительный. Какой срок? Не берусь сказать, даже не буду говорить, всё равно в ближайшее время мы об этом узнаем. Как минимум, мы ожидаем, что приговор уже в августе будет, из которого треть уже прошла. Так что, недолго осталось. Если он будет обвинительным, естественно, мы его будем обжаловать. В ЕСПЧ с большей долей вероятности "да". Кстати, вообще по делу у нас уже есть одна коммуницированная жалоба в ЕСПЧ — это на избрание меры пресечения и на продление сроков содержания под стражей, она уже коммуницирована, мы ожидаем её рассмотрения. Эта жалоба как раз при содействии "Мемориала" получила приоритетный статус и очень быстро была коммуницирована.
— Мы понимаем, что достаточно высокая вероятность, что Айрат получит реальный срок. Вам что-то известно, есть ли у него какие-то, скажем так, планы на то время, которое он будет в удалении, скорее всего, от республики, от своих соратников, то есть планирует ли он писать книги, может?
— Собственно говоря, он всегда этим занимался: написанием каких-то книг, статей, каких-то публикаций. Не думаю, что он будет в этот раз изменять сам себе.
— Наверное, многие адвокаты делят свои дела на удачные и неудачные, успешные и не очень. В России это деление, наверное, уже давно происходит не по признаку оправдательный приговор или обвинительный, а по неким другим. А вы считаете, вот на этом этапе, пока, конечно, нет приговора, но тем не менее, на этом этапе вы считаете, насколько это дело успешным, удачным, правильно проведённым, может быть, для вас, как для адвоката?
— Я считаю это дело публично-политическим и в том числе для меня, как для адвоката. Люди должны иметь право получать информацию, как минимум, а как максимум ещё и анализировать эту информацию. Поэтому я всеми силами стараюсь придать тоже этому делу как можно больше публичности. Все должны знать, как у нас работает правоохранительная система, что у нас делают с людьми, которые посягнули на святое — на власть. Поэтому я всё-таки считают не то, что оно удачное, неудачное, хорошее, нехорошее, эти критерии даже не применимы. Это публичное дело.
— Приходилось ли вам вести какие-то похожие дела?
— Похожие были, но они были куда более скромными. Интерес там заключался не в публичности, скажем так.
Приговор Айрату Дильмухаметову вынесут уже в августе. 12 августа начались прения сторон. Подробнее о последних заседаниях суда читайте здесь.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
