Жители маленького удмуртского городка, проживавшие рядом с арсеналом химического оружия, а затем с объектом его уничтожения, не хотят, чтобы туда свозили и там перерабатывали опасные отходы. Отрезанные от мира двумя платными мостами, без нормального медицинского обеспечения, с мизерной зарплатой, они не понимают, почему им снова навязывают вредное производство.
Камбарка — город с населением около десяти тысяч человек на юге Удмуртской Республики, в окрестностях которого находится одноименный объект уничтожения химического оружия (УХО). На базе этого объекта по решению федерального правительства должен появиться комплекс по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов 1 и 2 классов опасности мощностью до 50 000 тонн в год. Государственным заказчиком назначена госкорпорация "Росатом", застройщиком — ФГУП "РосРАО".
В советское время Камбарка была промышленным городом. На градообразующем предприятии — "Камбарском машиностроительном заводе", который выпускал тепловозы, местные жители работали династиями. В хорошие времена завод работал в три смены, на нем трудилось около трех с половиной тысяч человек. Сейчас на его месте располагается компания "Ника-Петротэк", которая изготавливает реагенты для нефтяников. Рабочих мест — около 200.
На территории еще одного в прошлом крупного предприятия — завода газового оборудования, выпускавшего продукцию даже на экспорт, сейчас делают гробы. Не простые, а экстра класса. "Как в иностранных фильмах", — описывают местные.
Закрылся и завод "Металлист". Все еще функционирует "136 центральная база производства и ремонта вооружения", но выполнение последнего заказа, как считает депутат города Камбарка Сергей Томашевич, под вопросом. Не успеют до нового года — заказ уйдет, и вряд ли появится новый.
По его словам, отпускают в неоплачиваемые отпуска и работников порта "Камбарка" — одного из крупнейших в Камском бассейне. Мол, в этом году нет навигации, водный транспорт сдан в аренду, краны остановлены, приемка груза не ведется.
— Тихонечко Камбарка агонизирует, — признает депутат. — Единственное работоспособное предприятие, которое осталось — это объект УХО.
В книге Льва Федорова "Химическое разоружение по-русски" сказано, что хранение химического оружия в окрестностях Камбарки началось в 1941 году. Склад располагался в трех километрах от центра города. Сюда завозили иприт и люизит. Часть хранившегося иприта в 50-е годы вывезли в Казахстан, оставшуюся — сожгли на месте открытым способом. В июле 2004 года на базе склада люизита был создан объект по уничтожению химоружия. Официально уничтожение запасов люизита на нем началось в 2006 году (завершилось в 2009, всего по официальным данным было уничтожено 6 349 тонн люизита).
Расположение склада, писал Федоров со ссылкой на научные публикации, было неудачным. Дело и в близком расположении грунтовых вод от поверхности земли (на глубине одного–пяти метров), и в высокой проницаемости пород, залегающих сверху, и в гидравлической связи водоносных горизонтов между собой и с руслами рек.
В книге приводится выдержка из местной газеты "Камская новь" от 16 октября 1993 года:
"26 июля в Камбарский исполком поступило письмо от воинской части о том, что из-за подъема воды в болоте, которое непосредственно прилегает к в/ч, началось подтопление территории грунтовыми водами. Проверкой выявлено, что вода попала в считавшиеся герметичными колодцы-ловушки для сбора люизита при аварийных ситуациях. Кроме того, наблюдалось увлажнение пола в нижнем хранилище. Когда завозили емкости и люизит в Камбарку, то гидрогеологических изысканий никто не проводил. Иначе емкости с люизитом из-за близких грунтовых вод не были бы расположены в этом месте".
КАЖДЫЙ — ПРОТИВ
— Мы просто стали заложниками этой всей ситуации, — говорит Надежда Кузьмина, бывший работник объекта УХО и автор петиции против создания комплекса по пореработке опасных отходов в Камбарке, которая уже набрала более 18 тысяч подписей. — Вывозить химическое оружие нельзя было — это одна версия. Другая версия – что близлежащие регионы, главы просто запретили везти эту вот ерунду по их дорогам, потому что мало ли что может быть в дороге. И пришлось нам, как бы мы ни бунтовали, согласиться, потому что у нас ведь лежало. А теперь, если мы от этого избавились, зачем нам вновь-то навязывать?
Жители категорически против все. Но многие боятся сказать об этом, потому что кто-то, во-первых, боится вылететь с работы, кто-то еще чего-то, а кто-то просто руки опустил: "Ну что вот сделать, если там где-то подписали, решили". — "А вы против?" — "Да, конечно, против. Но что мы сделаем?" Каждый против. Я лично не встречала ни одного человека, который был бы за.
Недовольных спрашивают: "Почему вы так категорически против? Ведь вы необразованные в этом плане, вы не можете ничего сказать". "Мы не до такой степени необразованные. У нас ведь не три класса приходской школы. Мы понимаем всю опасность", — отвечает Кузьмина.
— Достаточно того, что было, — вторит Надежде Владимир Яппаров, который работал на объекте УХО оператором по переработке сточных вод. — Увозить [химоружие] было сложно. А вот сейчас будут строить и завозить [опасные отходы] — это несложно. Как это так? На реке, можно сказать, стоим. Что, в России нет мест, где нет пойменных участков, рек, где грунтовые воды далеко, население далеко? Им дороже будет, конечно. Но, получается, им на народ вообще плевать? Что-то не ценное — жизнь человека?
—-Не место ему [заводу по переработке опасных отходов] здесь, — считает Сергей Томашевич, проработавший на объекте УХО год и восемь месяцев инженером на участке сжигания (на твердой печи). — Там родники, там болота. Если даже посмотреть на карту, у нас река Буй, река Кама, река Камбарка, река Пизь. Они все вместе. Сразу за территорией завода — болото. Сам завод построен на насыпном грунте.
Александр Аксянов работал на объекте УХО почти с основания. Сначала начальником водоочистных и канализационно-очистных сооружений, затем возглавлял отдел специальной техники безопасности охраны труда и окружающей среды завода и наконец занимался эксплуатацией установки термического обезвреживания. Он категорически против переработки на объекте опасных отходов.
— Те технологии, которые там применяются, разрабатывались именно для того, чтобы обезвреживать люизит, сушить мышьяк, сжигать конденсат, образующийся в ходе выпарки мышьяка, дегазационные растворы, — объясняет Аксянов, — то есть под специфический загрязнитель, в основном мышьяк. В перечне федерального классификатора отходов в отходах 1 и 2 класса — более трехсот наименований. Пусть даже к нам выборочно повезут. Выбираем. Нам говорят: лампочки. Это ртуть. Кто рассчитывал что-то про ртуть? Никто. Говорят: свинцовые аккумуляторы отработанные. Это свинец, канцероген страшнейший. Кто рассчитывал, что там будут обращаться со свинцом? Никто не рассчитывал. Что еще говорят? Трансформаторы — минеральные масла, получается. Тоже канцероген. Минеральные масла можно и разжечь в этой печке. А что полетит из печки при сжигании этих масел? Я не уверен, что эта печка сможет их обезвреживать.
— Еще момент, — продолжает Аксянов. — В результате деятельности объекта УХО были образованы специфические отходы. Это шлам с установки реагентной очистки сточных вод. Это зола с печей, которая не может быть сдана на обычные полигоны размещения отходов, потому что она с мышьяком. Получается, с 2006 года эти отходы накапливались на территории объекта. И сегодня они остаются там. Разместить их просто негде. Я не могу сказать — проектной документации же нет, но скорее всего допоборудование будет [произведено] таким образом, что там же еще построят спецполигон для размещения продуктов деструкции после обезвреживания всех других отходов. Потому что нельзя сделать так, чтобы ничего не оставалось. Там же много рек, болота, подземные источники. При этом у жителей улицы 136-я (военная база — по прямой, наверное, в трех километрах от завода находится) единственным источником питьевой воды является скважина подземная, которая находится от этого завода в километре. Случись какой-то сброс, если неэффективно построена система отвода вод и прочее, загрязнения могут попасть в почву, а из почвы – в грунтовые воды.
СОЦПОДДЕРЖКА ЗА ЗАВОД
В бунтующую Камбарку для встречи с жителями каждую неделю приезжает заместитель председателя комиссии по экологии, ЖКХ и развитию территорий общественной палаты Удмуртской Республики, директор удмуртской Ассоциации переработчиков отходов Сергей Пермяков. Приезжает он со специалистами. В качестве таковых несколько раз на встречах присутствовали представители неформального зеленого сообщества Ижевска "Зеленый паровоз".
Поначалу, как говорят противники ввоза опасных отходов в Камбарку, встречи были открытыми для всех желающих. Затем формат изменился: чтобы попасть на встречу, нужно было предварительно записаться. Ну а дальше, судя по записям на странице Пермякова во "ВКонтакте", общественная палата пошла по бюджетным организациям. Встречи проходят даже в детских садах.
Ответить жителям, какие именно виды отходов повезут в Камбарку и какие технологии при работе с ними будут использоваться, Пермяков и его коллеги на встречах не могут. Эти сведения пока не дает и "РосРАО". Зато они исправно записывают пожелания камбаряков, касающиеся социальной сферы.
"Каждая наша встреча проходит конструктивно, население задает все больше вопросов по социальной гарантии от деятельности завода. Помимо вопросов по заводу задаются другие важные вопросы, такие как переоснащение районной больницы, очистка пруда и многое другое, — пишет Пермяков в посте о встрече в детсадах №1 и №3. — Все вопросы на данных встречах мы фиксируем и передаем в обязательном порядке в ФГУП "РосРАО" и правительство республики".
— Им очень нравится, когда про социальную карту говорят, — отмечает Надежда Кузьмина. — Они прям записывают несколько раз вопрос, чтобы уцепиться, я думаю, за то, что людям нужна какая-то социальная поддержка, если тут пустить завод. Да никому не нужна такая социальная поддержка. Зачем? Мы просто жить хотим, развиваться.
Социальная карта в Камбарке уже разыгрывалась. По программе уничтожения химического оружия на развитие социальной инфраструктуры должно было выделяться 10% стоимости строительства объекта УХО. Социально защищенными, правда, камбаряки себя не ощущают.
— Построили, наверное, процентов пятьдесят из того, что было запланировано, — вспоминает Томашевич. — ПКДЦ был построен – поликлинико-диагностический центр, здание скорой помощи, здание пожарки, три жилых дома пятиэтажных (для приезжих специалистов, которые работали на объекте УХО – "Idel.Реалии"). Реконструированы три школы взамен новой, которую должны были построить.
В городе провели газ, построили автовокзал, новое здание РОВД (хотя в перечне объектов по программе УХО его вроде бы не было), реконструировали канализационные и водоочистные сооружения. Правда, газ, говорят активисты, проведен не везде, автовокзал простаивает без дела, а канализационные и водоочистные сооружения убыточны, потому что их мощность в несколько раз превышает требуемую для города. Общественного транспорта в городе нет — только такси.
— За моим огородом место оставлено для детской спортивной площадки, — рассказывает депутат Камбарского района Андрей Щекотуров. — Там должен был дальше идти коттеджный поселок. Это ничего нет. Спортивная площадка вся заросла деревьями. По моей улице, когда я строился, должен был пройти газ, канализация. Не построили. Газ, воду мы сами вели с соседних улиц. Этот район к центральной канализации вообще не подключен, а должны были по плану.
Многие квартиры в пятиэтажных домах, построенных для приезжих специалистов объекта УХО, сейчас пустуют. После завершения уничтожения химоружия эти дома, говорят жители, министерство обороны должно было передать городу — часть камбаряков живет в ужасных условиях. Но воз и ныне там.
Пустуют жилплощади и в коттеджах военного городка в районе улицы Пикалова, которые также покинул персонал объекта. Депутат Камбарского района Юрий Поддубский вспоминает, что бывший глава республики Александр Волков предлагал перевести туда дома престарелых Удмуртии. Тем более что на территории военного городка находятся мобильная котельная, прачечная, столовая – все условия. Но и тут дальше разговоров дело не пошло.
БЕЗ РОДДОМА И САНЭПИДЕМСТАНЦИИ
— Сейчас по центральным каналам — "Россия 1 — Удмуртия" показывают, что когда строили завод УХО, построили современный диагностический центр у нас, — говорит Щекотуров. — Да, здание под него, может, и построили, но у нас УЗИ постоянно ломается, ездим в Нефтекамск, в Сарапул платно. Рентген тоже ломается. Клеща если даже сейчас поймаешь, везем его в Сарапул на платный анализ.
В Сарапул несколько лет назад перевели камбарскую санэпидемстанцию, так же как военкомат и налоговую.
Расстояние от Камбарки до Сарапула по автодороге — 50 километров, до башкирского Нефтекамска — 24 км, но на пути стоят платные мосты через реки Кама и Буй. За проезд легкового автомобиля по мосту через Каму нужно заплатить 270 рублей, через Буй – 180. Никаких льгот у жителей Камбарки нет. Причем если раньше на большую землю можно было попасть с помощью паромной переправы, то с появлением мостов стоимость парома значительно выросла.
— У нас один хирург на всю больницу, — сетует Щекотуров (примерно на 17 тысяч жителей района — "Idel.Реалии"). — Он успевает и на приеме [сидеть], и операции [делать]. Знаете, какая очередь в коридоре, чтоб в отделение попасть? Морг! В морге, как было в советское время — ни холодильников, ничего, разваливается здание — так оно и стоит. Если зайдете — ужас там! Нам лучше морг, если построят предприятие, надо новый и кладбище расширять. Кладбище (это новое кладбище в городе – "Idel.Реалии") уже закончилось — надо лес рубить.
В Камбарском районе в ходе оптимизации закрыли и роддом. Теперь надо ехать в Сарапул.
— В прошлом году одна уже практически начала рожать девушка, — рассказывает Кузьмина. — Была осень, холодно. [Сели] в скорую помощь и полетели в Сарапул. До Сарапула не доехали — деревенька какая-то. В этой холодной машине она разродилась. Вы представляете, что творится? Даже негде роды принять.
Маммограф в Камбарке есть, но специалиста нет. Если что-то обнаруживается, надо ехать в Сарапул. Надежде назначили УЗИ суставов — поедет либо в Нефтекамск, либо в Сарапул, потому что здесь его не делают. А там — платно.
Очереди по квотам никто не ждет, объясняет Надежда: их выделяется минимум, "а ездят толпами". Вот и едут за свой счет. А платный не только прием — врач назначает анализы, просит сделать снимки. Приходится изыскивать и перезанимать деньги. Зарплаты, говорят камбаряки, здесь низкие — у многих в районе 11–12 тысяч.
ВСЁ — В НОРМЕ
По официальным данным за 2017 и 2018 годы, Камбарский район занимает третье место в Удмуртии по онкозаболеваемости.
Военные, чиновники, представители Федерального медико-биологического агентства (ФМБА) России уверяют, что работа объекта УХО негативного воздействия на здоровье местных жителей не оказала, содержание загрязняющих веществ в выбросах, в атмосферном воздухе, в почве, в воде — в норме. Мол, были произведены десятки тысяч отборов проб. Камбаряки, работавшие на объекте, к таким заявлениям относятся скептически.
Детали, правда, они не раскрывают — дескать, когда работали на объекте, давали "подписку о неразглашении", да и нарушения нигде не зафиксированы — поди сейчас докажи. Но они намекают на то, что техника безопасности на объекте порой не соблюдалась, а пробы могли отбираться не в полном объеме и не по инструкции. К тому же эти пробы проверяли на специфические загрязнители, а не на все вещества, которые могли образовываться.
Владимир Яппаров в одно время работал на военной базе на 136-й улице, которая примыкает к территории объекта УХО. По утрам в безветренную погоду, говорит он, там было нечем дышать — стоял смог.
Александр Аксянов утверждает, что на объекте уже десять лет не работают лаборатории непрерывного автоматического контроля.
— На установке термического обезвреживания есть два источника выбросов: печка с жидкими отходами, печка с твердыми отходами, — объясняет он. — Каждая труба (отдельная труба) имеет лабораторию непрерывного автоматического контроля — без участия человека. Зонды, которые измеряют количество вредных веществ, установлены в трубе. Эта лаборатория с 2008-2009 годов, к сожалению, не функционирует. После того как было уничтожено отравляющее вещество — 2009 год, когда был покинут объект международными наблюдателями, лаборатория не функционирует. Контроль могут вести и ручной, но именно эти лаборатории, предусмотренные проектом, не работали. На обе печи.
17 июля для представителей общественности и СМИ была организована экскурсия на объект УХО "Камбарка". После экскурсии в здании администрации района состоялся брифинг с участием представителей "РосРАО", ФМБА, Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химоружия при Минпромторге России. Ни на экскурсию, ни на брифинг противников перепрофилирования объекта УХО в комплекс по переработке опасных отходов из Камбарки не пустили. Даже депутатов.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
