Со сборной командой актеров казанских театров работает в эти дни на острове Свияжск один из лучших режиссеров России Михаил Бычков. Основатель и художественный руководитель Воронежского Камерного театра и Платоновского международного фестиваля искусств, Бычков стал участником театральной лаборатории "Свияжск АРТель", которую вот уже четвертое лето подряд проводит на острове казанский фонд поддержки современного искусства "Живой город".

В этот раз тема свияжской лаборатории — ограничения. Михаил Бычков и выбранные им актеры решили её раскрыть через повесть Антона Чехова "Палата номер шесть" — знаменитую историю про врача психиатрической больницы, оказавшегося её пациентом. Свою работу публике они продемонстрируют 21 и 22 июля. Перед началом одной из репетиций "Idel.Реалии" поговорили с Михаилом Бычковым о театральной жизни Свияжска и России, о творчестве и запретах.

— Михаил Владимирович, вы впервые участвуете в театральной лаборатории, впервые приехали в Свияжск. Но над "Палатой номер шесть" Чехова работаете не в первый раз.

— Совершенно верно. Много лет назад, в Иркутске, я впервые сделал инсценировку чеховской "Палаты N6". Спектакль, который получился, был мне достаточно дорог. Потом я переехал в Воронеж. Часть артистов переехали из Иркутска вместе со мной. И "Палату N6" мы перенесли с ними на малую сцену Воронежского тюза, это было в конце восьмидесятых годов. Было и осталось в прошлом. А недавно, когда мне рассказали, что это за место такое — Свияжск, и что этим летом тема свияжской театральной лаборатории будет обозначена словами "монастырь — тюрьма — психушка", я снова вспомнил чеховскую "Палату". Конечно, то, что я здесь сейчас делаю, нельзя назвать постановкой. Я даже не взял с собой свою старую инсценировку. Мы с артистами заново складываем текст Чехова, а что из этого получится, трудно сказать. Моя задача — чтобы не спектакль получился. Спектаклей у меня за плечами чересчур много. Я бы хотел, чтобы получился "и спектакль, и не спектакль". Чтобы получилось что-то особенное.

— В Свияжск на лабораторию вы приехали не один, а с артистом своей воронежской труппы Камилем Тукаевым.

— Да. Он работал со мной еще в Иркутске, но не был тогда занят в постановке "Палаты". Потом по моему приглашению Камиль переехал в Воронеж. Он уже много лет — с перерывами на московскую карьеру и киносъемки - работает в Воронеже. В последние годы решил сосредоточиться на театральном деле: понял, что это ни с чем не сравнимое удовольствие и, возможно, самое интересное занятие на свете. Сегодня Камиль Тукаев — ведущий артист Воронежского камерного театра, только что номинировался на "Золотую маску". Его обожают в городе! Он инициативный, контактный, фонтанирующий идеями, очень обаятельный. Любимец театрального Воронежа.

— Кого он будет играть в "Палате номер шесть"?

— Наверное, доктора Рагина. Но не он один. Мы делаем проект, который, возможно, в каком-то из вариантов будет возобновлен по окончании свияжской лаборатории в Казани. Поэтому замечательный артист из Казанского тюза Сергей Мосейко тоже репетирует Рагина.

— В вашей "Палате..." будет два доктора?

— Нет-нет. Речь идет о двух составах артистов.

— Каковы ваши ощущения от Свияжска?

— Это очень интересное место. Однако его туристическая причесанность мои от Свияжска ожидания не оправдывает. Он какой-то слишком хорошенький. Экскурсионно-показательный. Почти весь реновированный. Остались, слава богу, еще неотлакированные фрагменты на теле Свияжска. Но что уж тут говорить? Это парадокс: когда в каком-то месте все становится слишком нарядным, то какая-то живая жизнь из этого места уходит. Но в целом Свияжск — с его монастырями и храмами, былинными, как на картинах Рериха, холмами на окружающих берегах, —производит впечатление. Да и остатки старого города все-таки вызывают ассоциации с миром чеховских героев.

​— В театральном мире одним из громких событий этого лета стал арест экс-менеджеров созданной режиссером Кириллом Серебренниковым "Седьмой студии" —​ Алексея Малобродского, бывшего-генерального продюсера, а также бывшего бухгалтера организации Нины Масляевой и бывшего генерального директора Юрия Итина. Малобродский и Масляева находятся в следственном изоляторе, Итин —​ под домашним арестом. По версии следствия, они похитили бюджетные средства, выделенные на постановку спектакля "Сон в летнюю ночь". Никакого спектакля, по мнению обвинителей, не было. На самом же деле этот спектакль был — его поставил в 2012 году Кирилл Серебренников, его показывали на Авиньонском фестивале, выдвигали на премию "Золотая маска"... Михаил Владимирович, вы были не только участником - одним из инициаторов Акции солидарности театров и людей театра в поддержку Алексея Малобродского и других обвиняемых по делу "Седьмой студии". Скажите, вам за это что-то было?

— Нет. Мне за это ничего не было. Но у меня есть информация, что в целом ряде российских городов руководители органов управления культуры, а кое-где и представители структур безопасности почему-то решили, что в нашей акции — акции профессиональной и человеческой солидарности — потенциально заложена какая-то угроза, какой-то негативный протестный момент. На мой взгляд, это говорит только о том, что эти люди не разобрались в ситуации и не вслушались в смысл нашей акции. Они очень поверхностно отнеслись к нашему начинанию, которое по своей сути предельно простое и прозрачное. Оно полностью, абсолютно находится в правовом поле.

Акция была назначена на 28 июня. У нас в Воронеже в этот день работало только два театра — наш, Камерный, и Театральный центр "Никитинский". Перед началом спектаклей мы поговорили с публикой — рассказали о случившемся с нашими коллегами в Москве, о своей за них тревоге. Нас за это никто не преследовал и не преследует.

Были, правда, смешные последствия: на заседании областной комиссии по культуре вдруг задались вопросом, а не повлияет ли эта акция на судьбу и финансирование Платоновского фестиваля искусств, который в Воронеже, и не только в Воронеже, все очень любят и ценят. Но лично я никакой логики в этой тревоге не вижу.

Знаете, что грустно? Наша акция, к сожалению, была совершенно проигнорирована адресатами, к которым мы обращались. Мы обращались к суду и к следствию. Мы просили: изменить меру пресечения и освободить из-под стражи до суда Алексея Малобродского и Нину Масляеву; провести беспристрастное расследование в отношении Алексея Малобродского, Нины Масляевой и находящегося под домашним арестом Юрия Итина; привлечь в помощь следствию по делу "Седьмой студии" театральных экспертов. Я присутствовал на суде, на котором рассматривались эти ходатайства. Они были полностью, демонстративно проигнорированы. И вот это пока самое грустное, что случилось. Но должен вам сказать, что это не конец истории. Она обязательно будет иметь продолжение.

— В виде новых акций в поддержку арестованных коллег?

— Это уже перестает быть поддержкой конкретных наших коллег. Это уже движение, в котором наше театральное сообщество становится полноправным участником гражданской общественной жизни. Это в интересах всех нас, всего общества, — отстаивать право театрального сообщества на собственные голос и позицию.

— Еще одно громкое событие лета-2017 - отмена в Большом театре России мировой премьеры балетного спектакля "Нуреев". Далеко не все верят, что новую постановку композитора Ильи Демуцкого, режиссера Кирилла Серебренникова и хореографа Юрия Посохова не запретили, а всего лишь отложили. Михаил Владимирович, а ваши спектакли когда-нибудь запрещали?

— Да. Есть у меня такой опыт, он связан с идеологической цензурой. Это было в Барнауле, в Алтайском тюзе, где я в 1985 году ставил замечательную пьесу Виктора Астафьева "Прости меня". Тогда идеологический отдел Алтайского крайкома КПСС посчитал, что спектакль очерняет подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. И недостаточно празднично и радостно показывает Победу.

Мы с Игорем Витальевичем Поповым, замечательным сценографом, сделали тогда достаточно честный спектакль. О жизни, о смерти, о любви. И нам казалось, что мы очень хорошее дело делаем. Да мне до сих пор кажется, что это было хорошее дело.

— Вас просили внести в постановку конкретные изменения? Или сразу после закрытого показа запретили спектакль?

— Спектакль не разрешали к публичному показу, пока мы не поправим некоторые сцены — где солдаты курят, например ("У вас солдаты КУРЯТ!"). Где Смерть целуется с солдатом... Я не счел возможным менять свой спектакль. И тут же потерял работу. Я сам написал заявление. Его мгновенно подписали. Два года я жил без театра, без спектаклей.

— Астафьев ведь тогда еще был жив?

— Был жив, да. Я дважды с ним говорил по телефону. Мне было тогда 28 лет, я был начинающим режиссером. А он, видимо, лучше знал эту систему, сказал мне: "Эти суки вам не дадут ничего сделать. С ними бесполезно спорить и бороться!". Но моего спектакля он не видел. Он был уже человеком не молодым, на показ мы его не приглашали — не принято это было в то время.

— Как отреагировали на ваше увольнение актеры?

— Какое-то время коллектив театра пытался ходатайствовать, чтобы чиновники меня вернули на работу. С актерами же у меня никаких конфликтов не было.

— Чем вы занимались в те два года?

— Преподавал чуть-чуть. Это было бессмысленно совершенно — нет у меня к этому способностей. Пробовал ставить спектакли на стороне - получалось неудачно. Пока мой коллега Вячеслав Кокорин не позвал меня в Иркутск, где я попал в нормальное театральное пространство, у меня ничего не складывалось. А в Иркутстке началась новая жизнь: и "Палату номер шесть" я поставил, и "Гамлет"а, и "Каина" байроновского... Лучшее, что я сделал за те два года паузы — сыном обзавестись успел. Это очень важно для меня. И прекрасно.

— Следила ли за вашей профессиональной судьбой ваш педагог Мария Кнебель?

— Да. Пока здоровье Марии Осиповне позволяло, она своим ученикам всегда помогала. Мы переписывались с ней, пока я в армии служил. Потом, когда у меня возникло острое желание попробовать себя в качестве руководителя театра, она ходатайствовала за меня в министерстве культуры. Помню, когда она умерла, я работал в Барнауле. И в связи с конфликтными делами полететь в Москву на прощание с нею я не смог...

— Михаил Владимирович, с 2011 года вы проводите в Воронеже Платоновский фестиваль искусств. Для России его программы уникальны: на последний форум, который проходил в июне, к вам в Воронеж приезжали лондонский театр Cheek by Jowl с "Зимней сказкой" Деклана Доннеллана, французский пианист Люка Дебарг, молодая труппа Нидерландского театра танца NDT 2, поэты Полина Барскова и поэт Елена Фанайлова, Брестский театр кукол со спектаклем по мотивам рассказа Платонова "Фро"... Специально для фестиваля организовали выставку произведений Александра Тышлера из собрания Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина... Как вы придумали Платоновский фестиваль?

— Это случилось на волне нового отношения к сфере культуры в нашем регионе, которое возникло с приходом нового губернатора Алексея Гордеева. Бывший федеральный министр и вице-премьер российского правительства, он очень просвещенный человек. Он приехал в наш сельскохозяйственный регион с пониманием, что начинать менять что-то к лучшему нужно с создания комфортной культурной среды. Это очень правильное понимание. И очень редкое у нас, к сожалению. Губернатор Гордеев ходил со своей семьей в воронежские театры, причем не с кортежем и по спецпропускам, а покупая билеты. Наш маленький театр оказался в числе тех, что были ему интересны. И соответствовали его представлениям о том, что такое настоящее искусство.

​Мы стали общаться, потом я стал советником губернатора по культуре и в какой-то момент Гордеев спросил меня: "А не хотели бы вы сделать какой-нибудь фестивальный проект?". В тот момент я подумал, что можно сделать еще один театральный фестиваль, коих в нашей стране немало, — региональный, или тематический. А можно сделать городской фестиваль искусств — я видел такие в Европе, на меня они производили очень хорошее впечатление. Это многожанровые фестивали, для жителей города. Я решил, что в Воронеже мы будем делать фестиваль искусств с несколькими направлениями — театр, музыка, изобразительное искусство и литература. Я буквально это придумал, написал концепцию фестиваля, потом стал предлагать названия.

— Фестиваль мог и не носить имя Андрея Платонова?

— У нас в регионе с советских времен культивировалось два имени — Алексея Кольцова и Ивана Никитина. Казалось, что это такой народный черноземный край, в котором кроме лирических песен и страданий ничего больше и не создавалось. Хотя в Воронежской области родились Иван Бунин, Николай Ге, Иван Крамской... И один из самых великих авторов ХХ века Андрей Платонов. Мы выбрали Платонова и нисколько не жалеем об этом.

После того, как определились с именем, я, со свойственной мне основательностью, создал дирекцию Платоновского фестиваля. Это самостоятельное учреждение со своим штатом людей, которые круглый год занимаются организацией форума.

— У каждого направления вашего форума свои кураторы?

— Кураторов нет. Есть координаторы — это люди, которые занимаются конкретной проработкой проектов, а отбором этих проектов занимаюсь я - художественный руководитель Платоновского фестиваля. Я придумывал фестиваль, чтобы свой опыт расширить, заняться чем-то для себя новым. Жизнь хотел сделать интереснее не только себе, но и всему городу. Могу сказать, что это получается.

— В рамках последнего Платоновского фестиваля вы выступили постановщиком первой и единственной в мире оперы, написанной по произведению Андрея Платонова - "Родины электричества" Глеба Седельникова.

— Партитура этой оперы лежала в столе у дирижера Юрия Анисичкина много лет. И только в этом сезоне, в год столетия революции, и именно в привязке к Платоновскому фестивалю мы решились с ним на экспериментальную работу. Сразу вам скажу: было бы здорово, если бы наш спектакль — а он уже дважды с успехом был сыгран — добрался до вашего казанского Шаляпинского фестиваля. Я был бы счастлив! "Родина электричества" — это не "Богема", не "Евгений Онегин". Это фестивальный спектакль: редкая музыка, редкий сюжет. Это не то, на что многократно будет ходить зритель. А хотелось бы, чтобы спектакль жил. Мы будем его возить в разные центры культурные, я надеюсь. И, может, когда-нибудь довезем до Казани.

— У вас, как у художественного руководителя Платоновского фестиваля, есть право вето?

— Я им не пользуюсь. Я просто формирую программу — собираю её потихонечку каждый год. Какие-то проекты, бывает, переносятся на год-два вперед — из-за плотных графиков работы востребованных артистов, музыкантов.

— Чтобы формировать программу фестиваля искусств, чтобы она была интересной и захватывающей, нужно быть в курсе культурных событий и тенденций. А для этого, как мне кажется, нужно много ездить по миру.

— С этим у меня проблема. Я, к сожалению, не только фестивалем занимаюсь — у меня еще и театр есть. Я режиссер, я ставлю спектакли (слава богу, в последнее время только в Воронеже). Но ездить мне надо бы чаще, конечно. Выручает, к счастью, видео, которое мы получаем от всех партнеров и консультантов.

(Смотрит в телефон - прим). Так... У нас с вами осталось три минуты!

— Тогда последний вопрос. Михаил Владимирович, что для вас самое главное в чеховской "Палате номер шесть", над которой которой вы сейчас работаете?

— Это такое типичное — из лучших — чеховское произведение: многослойное, глубокое. Сейчас основной для меня объект интереса в "Палате..." заключен в вопросе: какой он — человек, выпадающий из нормы? Почему он становится таким? Интересно: Чехов пишет, что общество обращает на человека внимание, когда человек этот становится неудобным, необычным, нестандартным, нерядовым.

— Именно таким должен быть художник?

— Не знаю... Наверное, да. Но это вы сказали. Красиво получилось.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram . Мы говорим то, о чем другие вынуждены молчать.​