Владимир Путин может пойти на применение ядерного оружия, когда будет загнан в угол. Но это произойдёт не раньше, чем "в войну с ним вступит его самый главный враг — российский народ". Действия российского президента не безумны, а абсолютно рациональны, просто западные политики и интеллектуалы до сих пор не научились их правильно трактовать. Таким мнением с корреспондентом "Idel.Реалии" поделился социолог Сергей Ерофеев, прочитавший в конце мая в Польском институте передовых исследований (PIASt) лекцию "Девиантная карьера Путина, культура гопников и самоубийство".
На фоне очередного раунда ядерного шантажа и "частичной мобилизации" россиян Сергей Ерофеев ещё раз возвращается к моменту нападения Владимира Путина на Украину и объясняет, какие ошибки в общении с ним допустили и продолжают допускать лидеры западного мира.
— Сергей, начнём с названия вашей лекции. Почему именно гопник? Разве Путин не явный продолжатель имперских традиций советской номенклатуры?
— Путин, разумеется, наследник важных меркантильных ценностей советской номенклатуры. Более того — он помог взрастить новую номенклатуру различных бенефициаров коррупционной системы российской власти, однако главное не в этом. Как бы парадоксально это ни звучало, советская номенклатура в гораздо большей степени опиралась на верховенство права, а многие практики путинизма с ее точки зрения выглядели бы криминально.
В социологии давно существует традиция изучения девиантных культур. Девианты — люди, чье поведение отклоняется от принятых общественных норм. Важно то, что совсем без них общество обходиться не может — положительная роль девиантности как в целом отрицательного явления заключается в том, чтобы общество понимало, где пролегают границы нормы и в чем его разум и сила.
Так, в советской культуре культура девиантов-гопников является не нормой, но наглядным и значимым отклонением, корни которой уходят в досоветскую историю. Другое дело, что в советские времена сложились особые условия для развития этой специфической культуры. Вы как казанец наверняка слышали о "казанском феномене", варианте гопничества, характерного для части молодежи многих городов позднесоветской России. В ситуации дискредитации досоветских культурно-религиозных идеалов и разочарования в идеалах коммунистических в условиях социально-экономического перехода, связанного с разрывом старых, характерных для деревни традиционалистских связей и несформированностью связей новых, модерных, городских, в силу низкого уровня образования первого и второго поколений новых горожан и поиска ими простых способов нахождения себя в новой среде сложились благодатные условия для формирования девиантных культур, в том числе молодежных криминальных группировок — той среды, в которой как раз и рос Владимир Путин.
Девиантные культуры позднего СССР воплощали маргинальное в обществе, то, что оно могло худо-бедно контролировать, покуда в нем существовала идеологическая монополия. Однако они оказали очень важное влияние на то, что происходило после исчезновения этой монополии в условиях ценностного вакуума. Обеспечение своего места в обществе с позиций правонарушения определило судьбы не только, как говорится, карьерных преступников, но и многих из тех, кого называют силовиками, кто научился под покровом легального насилия как инструмента государства обеспечивать свои частные интересы. Это в значительной мере повлияло на постсоветскую культуру управления, в том числе и в первую очередь на высшем уровне, что хорошо проанализировано Марком Галеотти и Светланой Стивенсон. При этом важный вклад в понимание сращения криминала, правоохранительной деятельности и извлечения прибыли из деятельности рыночной был сделан Вадимом Волковым из Европейского университета в Санкт-Петербурге.
В 90-е годы российский криминалитет почувствовал новую свободу и одновременно слабость социальных институтов и гражданских структур. Взаимодействуя с определенными агентами государства, в первую очередь из среды ФСБ, он воспользовался тем, что общество было озабочено самыми первоочередными задачами выживания, тогда как "демократы первой волны", так сказать, витали в облаках. Еще при Ельцине они сошли с политической сцены, а на первый план вышли алчные силовики, быстро научившиеся взаимодействовать с криминалитетом, поскольку многие из них сами в молодости имели отношение к девиантным культурам.
На сегодня накопилось достаточно свидетельств, что в 90-е годы Путин, будучи малозначимым силовиком, использовал свой особый талант взаимодействовать с криминалитетом. На этом он и построил свою последующую карьеру. Для него это не было чем-то необычным. Будучи типичным ребенком из новых городских низов, не укорененным в среде советского среднего класса, интеллигенции, он вырос в рамках девиантной культуры ленинградской подворотни — того, что позже было названо культурой гопников. Это, в частности, отразилось в его языке, в языке "понятий" его "пацанского" круга, о чем как раз пишет социолог Светлана Стивенсон, а психолог Леонид Гозман хорошо поясняет, почему обращение, говоря словами Бахтина, к "телесному низу", занимает в этом языке такое важное место.
Отождествлять современный российский правящий класс с советским чиновничеством, номенклатурой и ее, как вы говорите, имперскими традициями ошибочно потому, что они ушли в прошлое вместе с легитимностью этой номенклатуры, то есть ее правом править. Это право зиждилось на коммунистической идеологии, на предложении некой альтернативы светлого будущего не только советским людям, но также в экспансионистском, если хотите, имперском смысле — всему человечеству. Так советская номенклатура поддерживала структуру отношения управляемых ею людей к себе, к своему обществу и к внешнему миру.
Современная российская власть (а) в этом не нуждается и (б) на это неспособна. У нее нет никакой идеи, которую она могла бы предложить миру, будь то победа демократии или коммунизма, а идеи стабильности и патриотизма, предназначенные для собственного общества, подрываются самой логикой ее выживания. Что у нее есть, так это стремление править постоянно, причем желательно в рамках своей сферы влияния в условиях некоего мирового раздела. При этом современные демократические формы правления оказываются для нее смертельно опасными, ибо они предполагают прогресс, без которого в современном обществе нет пресловутой стабильности. Прогресс же предполагает политическую конкуренцию, а конкуренция предполагает смену власти, которая как раз и обеспечивает стабильность.
— "Цель власти — власть", так Оруэлл в "1984" описывал похожую на советскую номенклатуру. Получается, путинский режим не привнёс ничего нового…
— Как раз наоборот. Оруэлловская антиутопия в гораздо большей степени сопрягается с критикой советского или нацистского правления, тогда как для понимания путинской власти приходится выходить за рамки оруэлловского тоталитаризма. Дело в том, что такие как Путин не строят тотальную идеологию с целью прихода к власти, как это было с Лениным или Гитлером. Они оказываются у власти случайно, но, совершив после этого ряд необратимых действий, воспринимаемых значительной частью общества как преступления, за которыми может последовать неприемлемая расплата, они чувствуют себя не в силах от этой власти отказаться. В социологии это называется "вторичная девиантность", когда ярлык "плохих парней" становится внутренней природой, когда как бы принимается решение "лучше грешным быть, чем грешным слыть". Часто говорят о том, что с какого-то момента Путин сбросил маску демократизма или благопристойности, однако можно говорить и об обратном: маска девианта, маска преступника настолько плотно прилегла к его лицу, что легче позволить ей с ним срастись, чем оторвать ее. Так девиант, который до поры до времени может восприниматься нами с позиций "не все так однозначно", становится если не совершенным воплощением зла, то совершенным, простым выражением хищничества, стремления за счет других обеспечить свое выживание.
В историческом аспекте такой переход к вторичной девиантности был завершен к 2005 году, когда путинская власть достаточно консолидировалась. К этому времени Путиным был уже совершен ряд преступлений, которые в его восприятии грозили ему серьезнейшими личными последствиями. В 2007 году, когда впервые на международной арене им была пущена в ход реваншистская риторика, стало ясно, что принципиальное решение оставаться у власти навсегда было Путиным принято. Конкретные же публичные формы это решение приняло в 2011 году, когда произошла его "рокировка" с Медведевым.
— Вам это стало понятно уже в 2007-м?
— Что-то стало понятно тогда, что-то — постфактум. В 2007 году еще не было целой программы работы с населением по части имперского дискурса, пропаганда еще не работала в эту сторону. Но сам Путин уже тогда взял это на заметку как эффективный инструмент сохранения власти.
Когда я услышал его мюнхенскую речь в 2007 году, я понял, что в этом не было никакой прорвавшейся наружу, ранее скрываемой под маской демократа внутренней и истинной системы убеждений имперца. Это был пробный шар, один из многих, которые бросает любой уважающий себя девиант или мафиози, мнящий себя супер-игроком или героем-разведчиком, с тем, чтобы в будущем использовать такую технологию в чисто утилитарных целях. Так в целом путинские правящие круги в стремлении удержать в подчинении российское общество учатся прибегать к различным средствам манипулирования.
Я напомню, что ещё до Крыма и до активного запуска имперской идеологии (если её так можно назвать, на самом деле никакой идеологии нет, это просто пропаганда) был, например, процесс над Pussy Riot c использованием таких терминов как "кощунницы" и с обозначившимся напором на так называемые "традиционные ценности". Это уже была вполне очевидная попытка разделить общество, чтобы им было проще управлять, чтобы противопоставить активной, критической части населения ту часть населения, которой можно легко манипулировать. Вслед за этим активнее стал развиваться гомофобный дискурс, гомофобная пропаганда, но и это не помогло Путину — его рейтинги продолжали снижаться. К осени 2013 года он не чувствовал себя уверенно, он понимал, что его возвращение к власти в 2012 году подорвало основы легитимности власти. При этом российский народ всё ещё жил относительно хорошо, не то что в последнее время, сохранялся какой-то экономический рост. Но, несмотря на это, рейтинги падали.
Я сделаю важную оговорку. Уже тогда социологическим данным нельзя было доверять с точки зрения абсолютных значений. Цифры, которые нам показывали в табличках, и тогда уже получались в коррумпированных условиях, то есть в условиях искаженной опросной среды. Но тренды были значимы, и они были крайне неблагоприятны для Путина. Тогда он прибегнул к самому сильнодействующему средству, о котором он думал ещё давно, до временного оставления своего поста Медведеву. Используя политический кризис в Украине, Путин поступил как оппортунист и типичный мафиози, произведя так называемый "мирный захват" Крыма, что временно поправило его положение. Но оно неуклонно стало меняться в худшую для него сторону после очередных перевыборов в 2018 году, когда, несмотря на данные народу обещания, была продавлена пенсионная реформа. Однако народ — не дурак, он знает, когда ему врут. Не очень-то высказываясь вслух, люди это оценили негативно. Затем пришел ковид, и стало видно, что правительство не может обеспечить то, что нужно в этой ситуации народу и бизнесу.
В результате осенью 2021 года Путин оказался в той же ситуации, что и осенью 2013-го. Не все верили, что полномасштабная война начнётся. Я и сам повторял, что никаких достижимых военных целей у Путина в Украине нет и быть не может — в силу ряда причин, в том числе тех, которые были недооценены американской разведкой, а именно степени готовности украинского общества сражаться за свою свободу.
Но война началась отчасти в силу того, что может объяснить социология. А социология нам объясняет, что общество — это социальный театр. В нем работает символический обмен, взаимодействие, когда один деятель ожидает определенной реакции от другого деятеля. И, соответственно, получается цепочка или круг реакций, в том числе тех, кто взаимодействует на политической арене. Для Путина всегда была чрезвычайно важна реакция Запада, это связано с вопросом о том, что еще важно для мафиози.
— В вашей лекции было упомянуто уважение.
— Да. Для любой мафиозной культуры (это первый случай в истории, поэтому так трудно применять этот термин к путинскому государству, и мы только с относительной степенью условности применяем термин "мафия" в этом разговоре) — как системы ценностей, системы действий, системы поддержания равновесия с окружающим миром — существует внутренняя среда и внешняя среда. Внутреннюю среду необходимо контролировать с помощью убеждения, с помощью подкупа и с помощью страха и насилия. Этим, собственно, и характеризуется путинское правление. И тут очевидна определенная прогрессия — от убеждений и подкупа, когда лояльность большого числа населения можно просто покупать, к непосредственному управлению с помощью страха, террора в отношении собственного населения.
Что касается внешней среды, для любой мафиозной культуры важно уважение внешнего мира. Мафиози в принципе, в отличие от таких деятелей-идеалистов как Ленин или Гитлер, не обладают грандиозным видением изменения мира, они не имеют амбиции весь мир подчинить. Для них самое главное — разделить мир на сферы влияния. Эту особенность продемонстрировали исследования мафии второй половины XX века, и в этом смысле ялтинская система после Второй мировой войны является идеальной для такого правителя как Путин. А правитель этот мафиозного типа как раз потому, что ему не нужно захватывать всё пространство, ему важно разделить это пространство и пользоваться должным уважением других "сильных, с кем можно поделить мир". Это — наблюдаемый факт уже на протяжении долгого времени, социологически верифицированный факт, поэтому можно сравнивать поведение Путина и его окружения с поведением лидеров мафиозной группы.
Второе, что очень важно, любой мафиози хочет стать респектабельным членом общества, хочет вести красивую жизнь. Он не готов погибать просто так, ради красивой идеи. И в этом тоже коренное отличие Путина от Ленина и от Гитлера, которые создали свои системы сами. А Путин, как и Сталин, оказался у руля созданной системы случайно. Сталин ведь тоже не был идейным человеком, он в каком-то смысле был мафиози типа Путина, но только в каком-то, потому что, в отличие от Путина, он не имел друзей.
Для Путина же специфическое братство — характерная важная черта культуры его круга. Он очень зависим от этой культуры, от ее внутренних взаимоотношений. И, как правило, все ее члены хотят одного — жизни красивой и долгой. Они хотят удерживать контроль над внутренней средой, подчинять общество — чтобы это длилось бесконечно — и при этом каким-то образом сохранять уважение внешней среды, продолжать делить мир на сферы влияния с другими сильными фигурами. Такое сочетание, на мой взгляд, как раз является движущей силой, мотором путинской системы, почему её и можно сравнивать с системой мафиозной. Причем тут нет места оценочному суждению, поскольку мы объективно имеем дело с системой организации, системой ценностей, системой взаимодействий.
Другое дело, что помимо системы есть ещё личностный, индивидуальный фактор, который никак нельзя исключать. Тут, однако, очень легко впасть в преувеличения, полагая, например, что "детство героя всё определило". Или — "у него патология, он является патологическим убийцей". Практика путинизма показывает совершенно другое. Допуская элементы социопатии и даже маниакальной патологии, надо понимать, что лично Путин не патологически безумен, он, напротив, совершенно рационален в преследовании своих целей. И маньяк может быть рациональным. Другое дело, что любой рациональный человек может просчитаться, что и произошло в случае с нападением на Украину. Это очень сложная диалектика, диалектика внутренних и внешних императивов в деятельности мафиозной системы и её лидера, диалектика системных факторов и индивидуальных черт.
Наука также учит нас, что в деятельности социального субъекта существуют начало инструментальное, рациональное и начало эмоциональное, экспрессивное, говоря социологическим языком. Инструментализм Путина в первую очередь заключается в том, чтобы уметь правильно балансировать интересы внутри своей группы, чтобы всеми рациональными средствами продлить своё правление, чтобы оно было приятным, "красивым" и чтобы его как можно больше уважали и дома, и за рубежом.
Для этого предпринимается множество действий, в том числе осуществляются огромные инвестиции в пропаганду, в убеждение и в обман.
— Вы упомянули важную развилку, перед которой Путин оказался осенью 2021 года. Рейтинги падали, несмотря на то, что внутри страны, казалось бы, уже было подавлено любое сопротивление, а оппозиция разгромлена. Что было всё-таки главным мотивом при нападении на Украину? Желание доказать что-то западному обществу, тем, кого он считает равными себе? Или преобладало решение внутренних проблем?
— Что касается инструментальных, рациональных действий, самая главная причина войны заключается как раз в том, что у Путина всё было не хорошо. Хотя Навальный оказался в тюрьме, его голос продолжал доноситься до широкой российской публики. Несмотря на разгром медиа, ещё оставались какие-то независимые СМИ. Рейтинги при этом продолжали падать. Рациональная сторона нападения на Украину заключалась в том, что для Путина это был самый эффективный способ решения этих главных проблем, проблем борьбы с его главным врагом. А главный враг Путина — русские. Не украинцы, не американцы, а именно русские.
— То есть россияне?
— Россияне, да. Если бы у Путина была возможность править ими вечно и при этом оставаться ими любимым, оставаться уважаемым во внешнем мире, для него не было бы никакой необходимости нападать на Украину. Вернее, фактор опасности Украины как противоположного путинизму примера был бы минимизирован. Его Украина бы не волновала. Потому что у Путина всё было бы в шоколаде дома. Собственно, так он и правил первое время. Пока был экономический рост, пока можно было несиловыми методами поддерживать свою легитимность внутри России, а мир его уважал. Он входил в G-8, любил НАТО, любил Украину…
У нас короткая память. Если копнуть совсем немного, легко вспомнить, что только на словах Путин был совсем другой. Сейчас он как бы изменился, но на самом деле — совсем не изменился. Его мафиозное ценностное ядро всегда оставалось одним и тем же: желание жить красиво, богато, демонстрировать то, что в социологии называют "показное потребление". Чтобы он, его ближний круг показывали всему миру и в первую очередь — собственному населению — свою власть, необходимость их уважать за их особый стиль жизни. Ну, и немножко позволять россиянам повышать качество своей жизни тоже.
Если бы всё это было возможно, то для Путина не было бы никаких рациональных оснований начинать эту войну. Теперь же они появились в силу того, что его главный враг — российский народ — продолжает не смиряться с характерными особенностями путинского правления, ставя под угрозу президентские выборы 2024 года.
Что же касается эмоциональной, аффективной или по-научному — экспрессивной функции нападения на Украину, то тут сыграла роль, наверное, некая личная обида Путина, связанная с недостатком уважения со стороны внешней среды. Проблема в том, что многого в плане управления внешней средой такие люди сделать не могут, тогда в ход идут вещи непродуманные, но эмоционально насыщенные. Поэтому многие и не верили, что Путин решится напасть на Украину. Хотя, с другой стороны, предостережения тех, кто в это верил, пожалуй, сыграли роль того, что называется "самосбывающимся пророчеством". Я, в частности, полагаю, что это отчасти имело место, когда американская разведка повторяла, что Киев падёт за три-четыре дня. Такое льстит девианту и поощряет его действия. Конечно, нельзя винить Запад, нельзя винить американскую разведку в том, что они причинили такой результат, поскольку тут мы имеем дело с эмоциональной составляющей ее социального контрагента. Путин мог бы, наверное, продолжать бряцать оружием и продолжать искать какую-то более приемлемую для него линию переговоров с Западом. Но, как и любой человек, он мог не выдержать этого напряжения. Он и не выдержал, сорвался и, что называется, побежал. С определенными негативными последствиями, которые можно назвать катастрофой России. Но результатом его срыва также стало и приближение конца путинской системы. Он ускорил ход событий.
— Хотелось бы чётко зафиксировать: на ваш взгляд, в тот конкретный момент, когда американская разведка рассказала о планах Путина, это подлило масла в огонь или всё-таки на время отодвинуло нападение, потому что карты Путина оказались раскрыты?
— Тут я бы снова сослался на социологический подход символического интеракционизма с его концепцией наклеивания ярлыков и действий вторичного девианта. Когда человек уже привык к тому, что он хулиган, ему легче принять эту роль, и он начинает стараться ей соответствовать. Я не могу ответственно утверждать, что это было именно так, но моя социологическая интуиция подсказывает, что Западом был предпринят ряд действий, которые усугубили ситуацию.
— То есть тот самый неблагоприятный прогноз для Украины только подстегнул Путина, несмотря на то, что его планы оказались раскрыты?
— Всё хорошо в своё время. Наука учит, что с девиантами и с террористами надо обходиться определённым образом. Здесь важны предупреждающие действия. По уму эти действия должны были быть предприняты ещё в 2011 году. Весь мир должен был осудить стремление Путина возвратиться на пост президента, но мир промолчал, все пытались учесть как бы двусмысленность формулировки Конституции о "двух сроках подряд". Тем более у Запада были все основания поступить так же решительно, как сейчас, в 2014 году, не допустив даже аннексии Крыма. Это, безусловно, предотвратило бы то, что происходит сейчас. Но даже сейчас ещё сохраняется, к сожалению, возможность того, что я называю "Мюнхеном-2".
Если Запад, наконец, поймет, что перед ним не партнёр и не безумец, а человек, система ценностей которого строится на мафиозных приоритетах, поведение которого является типичным поведением рационального террориста, если перестать говорить об умиротворении террориста, тогда не будут страшны его главные инструменты, такие как ложь в самых разных формах, блеф и шантаж.
— Вы имеете в виду в первую очередь ядерный шантаж?
— В том числе. Однако я не считаю, что Путин прибегнет к ядерному оружию на поле боя. В том числе потому, что он труслив и является типичным мафиозо, который хочет как можно дольше и красивее жить. Сценарий применения ядерного оружия нельзя исключать, но я полагаю, что наиболее вероятным является применение ядерного оружия против своих же граждан, в центре Москвы.
— Это как?
— Сейчас объясню. Для того, чтобы пойти на такое самоубийство (а применение ЯО — самоубийство), Путину надо оказаться в ситуации жизни и смерти. Даже когда Украина выдавит российские войска со своей территории, у Путина ещё будут шансы каким-то образом балансировать между внешним давлением и своим главным внутренним врагом — россиянами. Он будет пытаться до самого конца удерживать лояльность своего ближайшего круга, будет продолжать шантажировать мир — не очень конкретно — ядерным оружием. Однако на ядерный удар в рамках еще не проигранной, по его мнению, войны (повторюсь, что настоящий проигрыш он может получить только от своих)... Он, скорее всего, не произойдёт, поскольку это ещё не будет для него ситуацией жизни и смерти.
Для Путина как для типичного мафиозо "все годится", он может продолжать обманывать всех, в том числе себя, пытаться один за другим производить новые сценарии продолжения игры, но для него должен ещё будет оставаться тот пресловутый последний угол, в который должна быть загнана крыса. Помните его известную метафору из книги "От первого лица"? Вот когда это произойдёт, тогда да — Путин действительно может применить ядерное оружие, и тогда это станет его способом решить проблему отвернувшегося от него мира с помощью самоубийства. Как многие полагают, в его непосредственном распоряжении, без того, чтобы полагаться на штабы и специалистов, может быть только тактическое ядерное оружие. Его он может привести в действие сам или с помощью одного из зомбированных офицеров. Выглядеть это может ужасающе, примерно так: когда "Майдан уже в Москве", Кремль окружён протестующими, ФСБ, Росгвардия, другие силовики уже не в состоянии Путина спасти, элита его предала, тогда он может прибегнуть к в высшей степени театральному самоубийству, применив "ядерный пояс шахида". Но даже такой чрезвычайный сценарий с гибелью сотен тысяч москвичей, мне кажется, предотвратим, если правильно обращаться с хулиганом и террористом.
— А как правильно?
— Сейчас, наряду с украинцами и поляками, российская оппозиция и некоторые западные ученые справедливо критикуют некоторых западных политиков и интеллектуалов (в частности, выступивших в газете Die Zeit) за то, что они пытаются "спасти лицо" Путина. Но в этом опять-таки содержится социологический момент. Даже если вы не хотите переговариваться с врагом, в социологическом смысле такое устранение невозможно. В реальной жизни обязательно сохраняется пространство взаимодействия, всегда происходит какая-то символическая интеракция, взаимодействие в рамках "управления впечатлением". Даже если не идут привычные переговоры, продолжается обмен коммуникативными сигналами, работа пропаганды и контрпропаганды.
Я полностью согласен, что "спасение лица" Путина с помощью установления линии прекращения огня в Украине — это и был бы "Мюнхен-2". Если такое произойдет, это будет позор и создание ещё больших проблем на будущее. Западу нельзя руководствоваться такой концепцией спасения лица Путина. Но может быть другая, ибо спасение лица — всегда взаимодействие, которое можно обратить в свою пользу или с его помощью предотвратить неприемлемый ущерб. Мы же всегда даже с неприятными людьми стараемся поддерживать некий баланс? Это делается, чтобы общество в целом не свалилось в имплозию, в коллапс…
— Да, но одно дело — просто неприятный человек, а другое — человек, полностью отрицающий правила этого общества.
— Люди так устроены. Даже если это то, что им совершенно противно и противоположно, они всё равно вынуждены играть в эти игры. В этом как раз и заключаются идеи символического интеракционизма, важнейшей книгой которого является труд Эрвинга Гоффмана "Представление себя в повседневности". Оказывается, что весь мир и вправду — театр, а люди в нём — актёры, и социология XX века доказала, что Шекспир был больше чем прав.
Поэтому "спасение лица" — это то, к чему можно прибегать, но в правильный момент, в случае войны с Путиным — на условиях тех, кто с ним борется. Делать это надо не прямо сейчас, и не в духе западных умиротворителей-путинферштееров, а в тот момент, когда появится опасность, которую я только что описал. Пока же наш девиант — он же террорист, мафиози — хочет жить до самого конца и хочет делать это красиво.
Окончание следует.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
