"Позволь душе путешествовать, потом твори со всем неистовством, но всегда возвращайся к истокам". Это жизненное кредо удмуртского филолога, дизайнера и тусовщицы в одном флаконе Дарали Лели. В интервью "Idel.Реалии" она рассказала о поиске личности своего народа в мировом контексте.
– У вас необычное имя - это творческий псевдоним? Что он означает?
– Меня зовут Елена, для близких и друзей - Алёна. Darali Leli - это творческий псевдоним, о его появлении, можно сказать, сложилась целая легенда (улыбается). С Лели всё просто - так на удмуртском языке называют Елену. Дарали – тоже древнее удмуртское имя, оно означает "алый", "парча, парчовый". У удмуртов в цене всегда был парчовый платок – его называли "дарали кышет". По приданию, такие платки везли в Удмуртию долгими караванными путями из Индии, с северного региона этой страны под названием Дарали. Вот и мне порой кажется, что меня тоже "завезли" откуда-то оттуда же, с Востока. В глубине души сидит во мне что-то восточное. Я и внешне не совсем похожа на удмуртку, меня часто путают с южанками.
– Вы родились в Удмуртии?
– Корни у меня удмуртские. Оба дедушки и одна бабушка – представители южных удмуртов, вторая бабушка – северная удмуртка. Но сама я родилась не в деревне, как и многие мои друзья, а в городе.
– Ваши разносторонние занятия и увлечения говорят о том, что в жизни вы прошли много школ. Расскажите об альма-матер.
– По образованию я филолог. Потомственный. Мама - Татьяна Чернова – поэт, первая удмуртская поэтесса, принятая в союз писателей России. Бабушка тоже поэт, детский писатель. С детства я и говорила, и писала на удмуртском, так было принято в семье. Но по призванию и по стили жизни я - художник, литературное мастерство органично дополняет мою внутреннюю сущность творца.
Для чего бесконечно оттачивать теоретическую филологию и языковое мастерство, когда в жизни удмуртская городская культура в упадке?
В 2009-ом окончила Удмуртский государственный университет по специальности преподаватель удмуртского и венгерского языков. После этого год стажировалась в Будапеште, осваивая практические навыки художественного перевода с венгерского.
В этот период, я думаю, и произошел переломный момент, переосмысление полученной профессии. Я задала себе вопрос, а для чего, собственно, бесконечно оттачивать теоретическую филологию и языковое мастерство, когда в жизни удмуртская городская культура в упадке? Она так остро нуждается в практическом развитии. Так я и переформатиловалась, как Вы говорите, в зачинщицу городских удмуртских тусовок.
– Вы можете назвать себя основательницей урбанистической удмуртской культуры? До этого, сколько помним, за исконным удмуртским колоритом популяризаторы-академики всегда отправляли по деревням.
– У меня всегда был интерес к налаживанию диалога, связей между городской русской молодежью и деревенской удмуртской. Тем более, что многие ребята из города – это обрусевшие удмурты, а удмурты, приезжающие из деревень в город учиться, неизбежно переживают превращение в горожан. Меня вдохновлял этот контраст. На стыке культур рождались интересные проекты, и более всего для этого подходила клубная атмосфера. Так появились вечеринки в стиле Udmurt ghetto и показы мод, в которых принимали участие городские удмурты и для которых я специально создавала одежду в стиле кэжуал с элементами этно. Позже эти тусовки переросли в нечто большее. Так появилось модельное агентство Mademoiselle Oudmourte и шоурум удмуртских дизайнеров – арт-пространство "Сахар". В этой деятельности мне очень помогал мой зарубежный опыт. Внутри меня жил Будапешт, краски которого через мое художественное восприятие пытались вырваться из меня и навсегда поселить в Удмуртии.
– Получается, не только деревенские девчонки и мальчишки, те, что пошли за вами, переживали мучительные метаморфозы, но и вы сами?
– Я в первую очередь! (смеется). Внутри меня постоянно велся напряженный поиск не только самой себя, своей личности, но и личности своего народа в мировом контексте. И знаете, в какой-то момент я потеряла силы. Что говорится, "заела среда". Мне стало не хватать культурного и интеллектуального простора.
В настоящее время я снова переживаю переосмысление своей деятельности. Я освободила себя от всей кипучей деятельности: от промо событий, показов, презентаций, тусовок и прочего контента арт-пространства.
– Кризис для художника – состояние не просто обычное, но и необходимое для роста?
– Абсолютно. Ни за что не угадаете, где я стала вновь добывать вдохновение. Да! Я вернулась к истокам – к языку, к филологии. Поступила в магистратуру Удмуртского государственного университета изучать художественный перевод с национальных языков. Увлеклась освоением финского. Следующий шаг - заполнить себя красками Хельсинки.
– А Удмуртия внутри Вас не бунтует, что ее постоянно с кем-то, как бы правильно выразиться, гибридизируют?
– Вы знаете, прямо наоборот. Мне кажется, она только за счет этого там и выживает и получает шанс на дальнейшую жизнь. Замкнутые системы неизбежно чахнут и вымирают. Если ты постоянно, как говорят удмурты "варишься в одном котле", ты перестаешь развиваться.
Если ты постоянно "варишься в одном котле", ты перестаешь развиваться
С декабря по май 2016 года я жила в Венгрии в финно-угорской культурной столице, в селе Искасентдьёрдь, несла там миссию финно-угорского посла из России. Именно в путешествиях, в знакомстве с новыми людьми, в обмене культурным опытом я ближе всего сама к себе - острее всего чувствую себя удмурткой. И напротив - тяжело выстраивать диалог с теми, кто не оценивает ситуацию снаружи.
Не попсовая, не лубочная нацкультура в стилизованных костюмах - продукт сложный, требующий трепетного и качественного подхода.
– И своей, не попкорновой публики?
– Безусловно. Качественный продукт рассчитан на требовательного и умного потребителя. К сожалению, наша основная публика, выросшая в деревне, не готова пока самостоятельно создавать современную культурную среду. Но всё – дело времени и воспитания.
Если мы хотим сохранить наш язык, нашу национальную самобытность, придётся до молодого поколения достучаться
Я смотрю на соседей-татар, на их Yummy Music (прим. ред. муз. лэйбл, который продвигает татарскую инди-музыку), на их дизайнерский шоурум Rukami.tatar - и испытываю восхищение. Нам есть, к чему стремиться. Кому-то, безусловно, совершенно чужд этот наш национальный якобы "прозападный" продукт. Но мы видим, как молодежь сейчас воспринимает всё в основном через призму глобализации. И если мы хотим сохранить наш язык, нашу национальную самобытность, придётся до молодого поколения достучаться. Как это сделать? Оно читать и писать уже не хочет. Но слушать хорошую музыку, выражать свою этничность через классные дизайнерские вещи, лайкать картинки и следить за лайфхаками в интернете она готова! Вот и ответ. Этим и надо заниматься.
– Вы считаете, что любую национальную культурную ценность можно наскоро упаковать в шаблонный зарубежный фантик – и это и есть шанс на развитие?
– Многие успешные своременные удмуртские проекты так появились. Мы взяли заграничный продукт и удмуртизировали его, или взяли удмуртский продукт и завернули его по образцу устоявшейся западной культуры.
Городская удмуртская культура – стала конкурентоспособной. Она завлекает современную молодежь, туристов. Она формировалась на моих глазах. Был год 2008-ой, когда из обычной группы в контакте возникло национальное молодежное объединение "Удмуртлык". Из сети оно перекочевало в первые удмуртские клубные вечеринки. "Бурановские Бабушки" неожиданно стали перепевать Цоя и Битлз. В 2010-ом появился первый удмуртскоязычный фильм "Узы-боры". Проекты, как снежный ком, рождались один за другим, и из одного рождалось что-то другое – еще более интересное...У нас это сработало - молодежь заинтересовалась.
– Чем объясняли такой всплеск?
– Всё просто. В рамках формата сельского диско всем стало тесно. А из молодежной удмуртской среды как на подбор вышла целая плеяда энтузиастов, которая не хотела и не могла допустить затухания национального самосознания.
– В том числе и вы?
– Можно сказать и так. Не было никакой специальной подготовки, все заработало на голом энтузиазме. Всем всё приходилось изучать "на коленке". Именно на первых вечеринках я неожиданно для себя выступила диджеем, замешала техно и удмуртский фольклор, джангл и стихи классиков.
Многие идеи тогда переросли в стартапы и продолжают успешно действовать и сейчас. Это удмуртские студии графического дизайна Udmmonami и "Намер", шоурум модельера Polina Kubista, сообщество современных удмуртских поэтов "Удмурт кылбурчи". Ребята Электроники djs. – те, что взялись за популяризацию удмуртской дискотеки и с которых тогда запустилась целая цепная реакция, тоже добились больших успехов. Совсем недавно их проект "Эктоника" получил за продвижение национальной культуры специальный приз премии "Радиомания". Вообще, наличие успешных поп-вечеринок в городах - это показатель, что национальная культура жива.
– Но сейчас, как вы говорите, настало время снова помолчать, созидать изнутри и вернуться к истокам - литературе...
– У кого как. Я чувствую, что мне пора осмыслить проделанную работу, и в этом мне всегда помогали филология и литература. В начале 2000-х создание новой удмуртской реальности началось для меня именно с литературного труда: на последнем курсе университета я издала сборник рассказов. Потом через написание сценариев для двух молодежных фильмов ("Узы-боры"/"Клубника", 2010) и "Пузкар"/"Гнездо", 2012) - в мою жизнь незаметно прокрался кинематограф. В период внутреннего путешествия - на стажировке в Венгрии я познакомилась с поляком Петром Палганом, который неожиданно выразил желание спродюсировать фильмы по этим сценариям и так далее – по нарастающей...
Любое развитие – чего бы то ни было, происходит волнообразно. Сначала ты садишь маленькое семечко, из него формируется корень, некоторое время он растет в земле, оставаясь невидимым для большинства ждущих всходов. Потом наступает время буйного цвета, но без здорового корня он не был бы возможен.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.
