"Очень трудно снимать фильм про близкого друга, которого убили"

На этой неделе Казань посетил публицист, председатель Фонда Бориса Немцова Владимир Кара-Мурза младший, который презентовал свой фильм об убитом чуть менее двух лет назад оппозиционном политике. В интервью "Idel.Реалии" Кара-Мурза рассказал о том, почему работа над фильмом была самым сложным делом в его жизни, что он узнал из общения с близкими Немцова, и по какой причине в фильме не показана смерть политика. Кроме того, Кара-Мурза поделился мнением относительно желания Алексея Навального баллотироваться в президенты России и ответил на вопрос, может ли протест зародиться в регионах, а не в Москве.

– В вашем фильме вы разговариваете со многими людьми, которые знали Бориса Немцова. Кто-то из них вас удивил какими-то историями о политике?

– Для меня было важно и интересно послушать про тот период, который был, что называется, до меня. Мы с ним познакомились в 1999 году и с тех пор работали вместе и дружили. Можно сказать, стали родственниками – Борис Ефимович – крестный отец моей дочери. Мне было интересно, каким он был в тот период, когда я его не знал, когда он был для меня человеком из телевизора. Из разговора с людьми я сделал важное открытие, что это был тот же самый Борис Немцов, которого знал я. У него было абсолютно потрясающее качество – его человеческое отношение к жизни, к людям никогда не зависело от политической конъюнктуры. Никогда. Он относился к людям и жизни одинаково: и когда занимал высшие государственные посты, был преемником Ельцина, и когда он был лидером парламентской оппозиции, а позже – несистемной оппозиции. Ему никогда не кружили голову взлеты, а трудности никогда не озлобляли – он всегда был, в первую очередь, человеком – Борисом Ефимовичем Немцовым. Я и так это понимал, но было важно в этом убедиться и подтвердить.

В фильме видно, что у него всегда человеческое превалировало над политическим расчетом. Он согласился уехать в Москву в 1997 году, когда его позвали первым вице-премьером, хотя прекрасно понимал, что ничем хорошим это не закончится. Сначала он отказался, но приехала Татьяна Дьяченко и надавила чисто на человеческую струнку – "тебе помогал отец, когда ему было трудно, а сейчас трудно ему, и ты должен ему помочь". То, что человеческое всегда преобладало над политическим, возможно, было его бедой как политика, но это было, наверное, одно из самых замечательных его качеств. Он всегда к человеку относился как к человеку, а не как к функции.

– Я читал, что некоторые люди отказались беседовать для фильма. Я не понимаю, с чем это может быть связано? Человека уже нет, в чем страх?

– Для меня работа над этим фильмом стала в каком-то смысле образовательным процессом – я для себя узнал много новых вещей. Я узнал, что очень трудно снимать фильм про близкого друга, которого убили. Это самая трудная вещь, которую я делал в своей жизни. Приходилось себя тащить за волосы, заставлять не бросать и не останавливаться, а работать дальше. Кроме того, еще одна вещь, которую я для себя узнал, – это то, что вы спрашиваете. Я открыл для себя новую степень человеческой трусости, когда люди, по всей видимости, из соображений политической целесообразности боятся сказать доброе слово о погибшем человеке, погибшем враге власти. Это было очень неприятное открытие для меня – четыре человека так поступили, бог им судья.

Гораздо более ценным для меня было узнать (и это обратная сторона медали), что человеческая порядочность и политические взгляды между собой не связаны. В этом фильме есть много людей, которых никак нельзя причислить к оппозиции, которые вполне себе встроены в нынешнюю систему. Очень многие люди, которые могли бы испугаться, не испугались. Это для меня было гораздо важнее, чем несколько человек, которые отказались говорить.

– Фильм про Бориса Немцова, снятый после его убийства – уже не первый. А почему нельзя было снять фильм при его жизни?

​– Я думаю, что если бы я при нем стал снимать фильм, ему бы это очень не понравилось. Он вообще очень не любил пафос, громкие слова. Он ненавидел лесть. Если кто-то что-то начинал высокопарно делать, Борис Ефимович всегда сокращал дистанцию, переводил всё в шутки. Я очень надеюсь, что в моем фильме нет никакого пафоса. Сейчас часто обсуждается вопрос об увековечивании его памяти. Вы знаете, что Нижний Новгород станет первым российским городом, где на официальном уровне будет увековечена его память – городская дума приняла решение об установке мемориальной доски на его доме. Я был уверен, что при действующей власти его память не будет официально увековечена. Оказалось, что я был не прав, чему очень рад. Но зная его, он на такие вещи практически не обращал внимание. Я думаю, лучшей памятью ему была бы такая Россия, какую он хотел видеть. Россия чуть больше похожа на него самого – более добрая, человечная, свободная. Это было бы лучшей памятью, а не таблички или памятники, хотя всё это, безусловно, будет. Я считаю, что это важно.

Я очень часто слышу мнение людей о том, что они стали ценить Бориса Ефимовича уже после его убийства. Я могу сказать, что горжусь тем, что при его жизни прекрасно понимал, что это за человек, какой масштаб личности. Я буду всю жизнь благодарен судьбе, что мне довелось так много времени провести рядом с этим человеком.

– А вы пытались выйти с фильмом в широкий формат? Или понимали, что это изначально бессмысленно?

– Мы сейчас проводим серию показов в регионах – еще восемь-девять городов на очереди. Я постараюсь везде съездить, поскольку личный контакт очень важен. Как только мы проведем показы, мы выложим фильм в открытый доступ. Фильм некоммерческий, права на него у меня. В Нижнем Новгороде, когда была премьера, ко мне подошли два человека: один – директор школы, второй – хозяин сети кинотеатров. Так вот директор школы предложила показывать фильм старшеклассникам. На показе фильма в Нижнем Новгороде сидели два старших класса. Я смотрел на них, и когда они видели талоны, очереди – для них как будто про крепостное право рассказали. Я ответил, что буду счастлив, если фильм будут показывать в школах. А владелец сети кинотеатров сказал, что хотел бы устроить показ у себя. Я с радостью согласился. Я ни с кого не беру ни копейки за показ фильма. Мы с вами понимаем, что в нынешних условиях такой фильм не могут показать по телевидению, но я знаю, что настанет день, когда этот фильм можно будет увидеть на российском ТВ.

– Ельцин Центр не выходил с предложением?

– Мы там планируем показ в январе. Татьяна Борисовна Юмашева сама предложила показать фильм именно там, сейчас мы определяемся с датой. Для меня это огромная честь.

– Вы говорили о том, что в вашем фильме нет смерти. Однако уже в титрах показаны кадры с траурного марша. Для чего?

– Когда я решил, что должен сделать такой фильм, я ни на секунду не допускал, что в нем будет смерть. Уже в процессе работы исполнительный продюсер фильма Ренат Давлетгильдеев предложил без звука на титрах дать кадры марша памяти как послесловие. Я согласился. Но в фильме нет моста и нет смерти.

– Перейдем к новостям. На днях Алексей Навальный официально объявил о том, что планирует участвовать в президентских выборах в 2018 году. Как только я увидел новость об этом, то тут же подумал, какой это грамотный шаг – объявить об этом именно сейчас, когда идет второй процесс по "делу Кировлеса". То есть, если будет обвинительный приговор, то он уже будет в отношении будущего кандидата в президенты. Вы считаете, что этот шаг сделан именно для этого или это действительно серьезная подготовка к сбору подписей?

– Нет никакого сомнения, что уголовное преследование Навального носит политический характер. Объявил бы он о своем желании участвовать в выборах президента или нет, все прекрасно понимают, что его судят не за то, что он спилил два пня, а потому, что он является одним из лидеров оппозиции. Что касается самого объявления о том, что Навальный планирует участвовать в выборах, – это тоже по большому счету не новость. Если не ошибаюсь, Алексей Анатольевич еще в 2013 году публично объявил об этом.

Я не воспринял эту новость как новость. Я еще тогда запомнил его слова о желании выдвигаться в президенты. Другое дело, что он был лишен пассивного избирательного права. На данный момент оно есть. Вы знаете, что "Открытая Россия" некоторое время назад запустила проект "Вместо Путина", где Навальный был лидером по итогам голосования. Для нас это не было никаким сюрпризом.

Другое дело, что надо будет посмотреть, будет ли у Алексея Навального пассивное избирательное право через год – в декабре 2017 года как раз начнется выдвижение. Нельзя забывать о том, что в любой момент могут изменить и законы. Посмотрим, чем это всё закончится.

– Мы с вами общались в апреле, за несколько месяцев до выборов в Госдуму, когда многие выражали надежду на то, что демократы все-таки пройдут в парламент. Не получилось. Как вы считаете, учитывая экономическую ситуацию в стране, к президентским выборам именно в регионах может зародиться массовый протест?

– Я напомню, что то протестное движение, которое достигло кульминации пять лет назад, начиналось не в Москве, а в регионах. Мы помним первый митинг в Калиниграде в январе 2010 года – тогда вышло 12 тысяч человек – это огромная цифра. Потом были протесты в Иркутске, на Дальнем Востоке – это шло как раз с регионов. Кульминацией был декабрь 2011 года. У нас, скорее к сожалению, москвацентричная система – всё решается в столице. Мы с вами понимаем, что когда речь пойдет о настоящих переменах, ключевой точкой станет всё равно Москва.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.