Битва за Волгу 2.0: "Мы что, должны опять к Путину идти?"

Создание заказника на Волге, которое началось почти 10 лет назад с борьбы татарстанских активистов с бизнес-структурами олигарха Равиля Зиганшина, вошло в шорт-лист премии Русского географического общества в номинации "Лучший природоохранный проект". Диплом на церемонии награждения в Москве получила журналист и урбанист Юлия Файзрахманова.

Юлия, практически с самого начала подключившаяся к защите Волги, протоки которой в районе Займища стали замывать ради создания искусственной суши, рассказала "Idel.Реалии" о том, что помогло добиться охранного статуса для акватории реки, почему не все природные территории удаётся отстоять и какие очередные опасности им угрожают.

"ОБ ЭТОЙ ПОБЕДЕ НАДО ГОВОРИТЬ"

— Можно для начала пару слов о том, что это за премия и как вы подали на неё заявку?

— Премия ежегодная, но из-за ковида в прошлом году она не вручалась, был перенос. Подавала заявку на премию эколог Надежда Ассанова ещё два года назад, она указала там те работы, которые были выполнены для обоснования проекта ООПТ в Займище и указала ту активистскую деятельность, благодаря которой стала возможной реализация этого проекта…

А до этого было ещё участие в международном форуме "Экотех", где мы выставляли проект ещё только на бумаге сделанного ООПТ — в том же павильоне, где выставлялись уже существующие, крупнейшие нацпарки и заказники России. Там нам удалось встретиться с тогдашним министром природных ресурсов и экологии РФ Сергеем Донским. Потом активисты на личный приём к нему поехали и там обосновывали ему необходимость и значимость сохранения Волги.

— Почему именно ему?

— Потому что у нас в республике было большое непонимание этого, было большое сопротивление… Пришлось проломать такую стену, что делать что-то небольшое было бы уже несолидно, раз уж через Москву пошли — дальше уже было исследование Академии наук РТ, расширение этого проекта… (изначально площадь заказника планировали ограничить лишь акваторией Займища, но в результате созданная ООПТ охватывает за рядом нескольких исключений всю Волгу в пределах Татарстана — "Idel.Реалии").

— В итоге вы стали дипломантами премии РГО. Нашлись работы посильнее?

— Я смотрела другие работы. Действительно там есть очень сильные. Но эта премия даётся не за активизм. Она просто вот за вклад, популяризацию, научное обоснование… При этом большинство проектов — не скажу, что все — они так или иначе либо на государственных грантах либо на госфинансировании реализовывались… Даже по фильмам, сопровождавшим каждый проект, было видно, какое там финансирование. Допустим, в одном из проектов нашей номинации было видно, как в степь садится самолёт — и из него выгружают лошадей Пржевальского, привезенных из Франции. Совершенно понятно, каков там масштаб бюджетов.

Уникальность же нашего проекта в том, что это, с одной стороны, научный проект (благодаря профессору КФУ Мингазовой Нафисе Мансуровне и всей её кафедре огромная работа была сделана), но при этом драйвером этой работы была активистская деятельность, которая развернулась ещё на этапе прямого спасения территории, когда люди останавливали земснаряды, ходили на трассу... А потом — на этапе того, чтобы научное обследование не положили в стол, чтобы оно было доведено до реального воплощения.

В любом случае за два года войти в число финалистов по созданию ООПТ в России — очень большая отметка. Потому что сейчас эта история уже забывается, а я думаю, что нам надо об этой победе говорить и вспоминать, как мы это сделали.

Я не люблю всю эту историю с Крымом и прочим, но мне нравится фраза "Можем повторить" вне контекста.

Потому что сейчас, используя опыт создания"Волжских просторов", мы можем отстоять и ООПТ "Савиново".

— Но там-то по большому счету власти Казани вроде пошли местным жителям навстречу?

— Сегодня мне только сообщили активисты, что там начались работы по сносу автопарковок за подстанцией. Речь идёт, скорее всего, о том, что там в том числе будут освобождать и природную территорию от деревьев — для того, чтобы строить корпус больницы. Ведь у нас опять ситуация получается такая, что есть комплексное обследование, которое не рекомендует там вообще никакие работы производить — и опять осень, и опять никого из местных жителей не спросили, нужна ли больница именно там.

Понятно, что больница в принципе нужна — но место для неё можно найти другое. И опять может повториться история, как был ноябрь, строили никому не нужную парковку FIFA, и сносили там деревья, и закапывали прямо в норах уже ушедших в спячку животных…

Почему нужно опять это делать и почему каждый раз нужно огромное народное возмущение, чтобы это восстанавливать? Почему теперь не взять эту никому не нужную парковку и не сделать там эту больницу на 4 гектарах?

Но здесь впору говорить не о конкретной проблеме, а о системной проблеме. Вот мечеть хотят огромную строить. Я сама татарка и в том, что будет красивая мечеть, ничего плохого не вижу — но опять хотят это делать гидронамывом. Зачем? Казанка ведь — залив Куйбышевского водохранилища, федеральный водный фонд. И тем не менее опять повторяется эта история, а у общества, конечно, сейчас возможностей стало меньше благодаря драконовским мерам.

Если тогда мы могли только штраф отхватить, но не отхватили, когда была прямая фаза противостояния, то сейчас всем известно, как экозащитников прессуют. Мы даже делали мониторинг преследования экоактивистов в Россиидля Российского социально-экологического союза. Там прямо видно, насколько возрастают количество и тяжесть прессинга экоактивистов в России буквально с каждым месяцем. И насколько новые формы находит власть для этого прессинга. Возможностей для людей становится объективно меньше.

И вот такое выделение нашего проекта в финал, учитывая, что РГО поддерживается государством, там Шойгу почетный председатель, насколько я знаю, — это достаточно важно. Это такой знак, что на федеральном уровне мы ещё, быть может, можем найти поддержку.

Но получается, и в случае с больницей, и в случае с намывом мы что опять должны к Путину идти и, что называется, "можем повторить"? По-другому нельзя, что ли?

(Юлия здесь вспоминает про эпизод 2015 года, когда она, как участница конкурса журналистских работ ОНФ, смогла пробиться на форуме к Владимиру Путину и передать президенту РФ материалы, связанные с засыпкой Волги; после того, как информация об этом появилась в СМИ, реакция татарстанских властей не заставила себя ждать, в частности, 2016 год в республике объявили "Годом водоохранных зон" — "Idel.Реалии")

"БЕРЕГА — САМЫЙ ЛАКОМЫЙ КУСОЧЕК"

— А вы уверены, что с тем же заказником "Волжские просторы" всё теперь будет гладко? Понятно, что на бумаге проект есть. Но тот же крупный бизнес, аффилированный с властью, может попытаться снова залезть на эту территорию с самыми благими намерениями...

— Тут опять же системная проблема. Я же сейчас — член совета по экологическому благополучию при Общественной палате РФ, и там как раз часто выносятся на обсуждение темы, что во многих регионах делаются нападки на Закон об ООПТ. Одна такая нападка уже была в декабре 2020 года, когда пытались "объекты экотуризма" разрешить совать буквально везде. Тогда вроде отбились. Разрешили, по-моему, только в нацпарках и ещё одну категорию. Но нацпарки — понятно, они большие. Там не так страшно, если найдут какие-то кусочки.

А сейчас уже нападки идут дальше. Различные регионы инициируют обсуждение в Госдуме поправок, которые позволяют объекты турбизнеса строить и в заказниках, и в заповедниках, и ещё где-то…

Соответственно, в Татарстане в земельный кодекс были внесены поправки, которые разрешили пока строить на землях поселений, входящих в состав ООПТ (есть ещё такая категория). Раньше там была только реконструкция существующих зданий и сооружений разрешена.

Если там вместо бабушкиного домика в 40 кв. м. поставят отель в 4 тыс. кв.м. — это совершенно другая нагрузка на ООПТ. Я не могу сказать сейчас конкретно, что какой-то проект угрожает заказнику "Волжские просторы", но думаю, что попытки залезть и туда, и в другие ООПТ будут делаться. И на уровне республики, и, может быть, с помощью поправок в федеральный закон, которые позволят отхватывать куски ООПТ под видом рекреации. Тут нужна системная работа сообщества.

По крайней мере, в координационном совете очень большое внимание этому уделяется, постоянно пишем какие-то документы… Но понятно, что это всё-таки — общественная организация. Можно привлечь лишь внимание общественности. Чтобы опять писать массово письма, подписывать петиции, обращения в органы власти, оставлять отрицательные отзывы на законопроект…

— Уточню по "Волжским просторам". Ваша борьба начиналась с Займища, но территория заказника, я так понимаю, значительно превосходит его?

— Да, в 15 раз. 2 тысячи га был тот проект, который Нафиса Мансуровна делала и мы проводили в жизнь, а тот проект, который в итоге был создан — 29 тыс. га. В "Волжские просторы" входит вся Волга в границах РТ, исключая небольшую территорию около речпорта, есть ещё пескобаза в Аракчино, и [участок, зарезервированный под пост автомагистрали] М-12… А так — вся Волга, отступая 50 метров от берега.

— Но не сами берега? А почему?

— Мы предлагали вообще по линии берега… Видимо, поскольку уровень воды прыгает, и могут быть какие-то непонятности… Но хотелось бы, конечно, чтобы берега у нас тоже защищались. Потому что непосредственно они у нас до сих пор под угрозой. Это самый лакомый кусочек. При той же стоимости строительства ценник на жильё в береговой линии в два раза выше.

— Ну вот есть у нас ЖК "Волжская Гавань". Вся территория намыта в акватории Волги. Там нет этих пятидесяти метров от берега, получается?

— Вообще "Волжская Гавань" была сформирована на федеральном водном фонде. Там была отмель, отмель была отсыпана… Я изучила материалы, мы их смотрели, я считаю, что это нарушение — но я же не судебный орган… Более того, у нас было письмо от Памфиловой, когда она была уполномоченной по правам человека, и там было указано, что нарушения федерального законодательства не имеют срока давности. То есть когда будет зафиксировано нарушение, тогда и могут быть приняты меры реагирования. Но, к сожалению, там не было активизма. Там не было желания местных жителей каким-то образом изменить ситуацию. Им было всё равно.

И я неоднократно, не только на этом примере, убеждалась: если мы видим и как общественники, и как специалисты явное нарушение нормативов — естественно, при этом там интересы крупного бизнеса — но нет противоборствующего бизнесу сильного интереса жителей, то все эти наши знания, что там что-то не так, не приведут к результату.

У меня даже были случаи, когда удавалось решения суда добиться, подключить прокуратуру — но не было местных жителей, и всё это потом спускали на тормозах…

— О чём именно речь?

— Это был прецедент по намывным работам на реке Сулица, у горнолыжки. Там было изменено течение реки, которая является памятником регионального значения, были проведены гидронамывные работы в федеральном водном фонде… Удалось зафиксировать, подключить природоохранную прокуратуру… И было решение суда, что они должны хотя бы часть, то, что за год намыли, убрать — ну и всё на этом зависло. Там не было активизма. Там были отдельные люди, которым это очень не нравилось — но это погоды не сделало.

То же самое и в Аракчино. Там было несколько человек активистов — и наши волжские активисты выезжали туда, забор проб делали (там прямо чёрная вода была, когда комплекс уже был построен и сливали в воду какие-то отходы), но ничего дальше не пошло.

"ПОЛЕЗУТ ВЕЗДЕ И ВО ВСЁ"

— Попробую спрогнозировать. Допустим, какая-нибудь аффилированная с властью фирма сейчас захочет намыть себе территорию в районе "Волжских просторов". И если она не столкнётся с мощным общественным противодействием, то…

— Я думаю, что всё-таки "Волжские просторы" определенным щитом на данный момент выступают. У них есть свои регламенты, и если будет нарушение, там уже более серьёзная ответственность, чем просто вне пределов ООПТ.

— Но и на Сулице столкнулись с явным нарушением, и даже органы власти среагировали, но…

— Ну, это старая история, еще 2016-2017 гг., до создания "Волжских просторов". А "Волжские просторы", я думаю, защищают Волгу. Другое дело, что те федеральные инициативы по нивелированию статуса ООПТ, которые сейчас обсуждались и ещё будут, думаю, обсуждаться в Госдуме, могут привести, что будут сделаны лазейки для того, чтобы там можно было строить якобы туристические объекты. Мы понимаем, что кемпинг на 20 палаток ничего всерьёз не нарушит, а большой комплекс на 20 апарт-отелей убьёт всё. И если эти лазейки не будут перекрыты, тогда и у нас воспользуются. И не только у нас. Полезут везде и во всё.

— Подозреваю, что дело главным образом в масштабах. Если это будет крупный проект, в котором заинтересована власть, статус не остановит.

— В принципе, если это большой федеральный проект, и он падает на ООПТ — заказник у нас постановлением Кабмина РТ создан — то Кабмин может и поправки внести в границы, и обоснования профинансировать, если будет такая необходимость. Окажется, что лягушки убежали, а птицы улетели с этого конкретного участка, где нужно поставить эти апарт-отели. Такое тоже может быть.

Мы поэтому и предлагаем сделать общественный экологический совет. Раньше была такая структура, его нужно возрождать. И включать туда и общественников, и специалистов. Потому что специалисты зачастую имеют научно обоснованную, грамотную информацию — но не имеют способов общественного давления. А активисты могут вступать в публичный дискурс, но не всегда имеют аргументированную научную базу под своими выступлениями — и в этом могут упрекать активистов. Но когда вместе работают и наука, и активисты, то там шапочек из фольги не будет, что называется, но действительно важные для экологии проекты будут выноситься в публичное поле и массово отстаиваться.

— Раз уж вы сами вспомнили про шапочки из фольги, не могу не спросить. В чем, на ваш взгляд причина, что ряд участников экологического протеста в России в последнее время с большим энтузиазмом подхватывает на вооружение сомнительные конспирологические идеи? Я имею в виду недавний антивозовский протест, распространение фейков о вреде вышек 5G, химтрейлах…

— Я тоже задавалась этим вопросом. И мне лучше всех ответила Гульнара Гилязова, тоже известная защитница Волги. Основное — это недоверие к государству и недостаток открытой, публичной информации. Например, как мы можем верить, что не проводятся какие-то испытания по ковиду, если нам не дают даже точные цифры по заболевшим? Официально распространяют одну статистику, а кто-то наблюдает выдачу морга только в одной больнице, которая превышает это количество. И чем отличаются эти цифры от подтасованных цифр на выборах?

Системно это — одна проблема. Нет доверия государству, и государство не публикует информацию, а если и публикует, то информация является ложной. У нас государство само ставит на одну чашу весов информацию, что нужно прививаться, и информацию, что все поддерживают "Единую Россию".

Если мы обратимся к формальной логике, когда одинаковые предпосылки даны для двух утверждений, то они оба либо ложные, либо истинные. И люди за это цепляются. Наш мозг, наша логика впадает в ступор. Мы можем лично считать, что прививаться надо, а голоса за ЕР нам накидали, но мы не можем это обосновать с помощью той информации, которую даёт нам государство — и это переходит в поле личных убеждений. Личной веры, по сути. А там, где вступает уже не логика, а вера, есть место не только для фактов, но и для мифов.

— И начинается: если я вижу, что мне дают заниженную статистику по covid-19, я начинаю думать, что и с вакциной всё не так чисто?

— Конечно. Это просто недоверие. И я не могу упрекать людей, поставленных в то поле, где они вынуждены выбирать сердцем, а не разумом.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram.