"Можно ли Эльвиру Дмитриеву назвать жертвой репрессий? Конечно, можно"

Вечером 30 октября в Казани почтили память жертв политических репрессий. Хотя формально памятник в укромном уголке Ленинского садика посвящен пострадавшим в годы сталинских чистках, люди не меньше говорили о жертвах сегодняшних.

Чиновники Казани и Татарстана о маленькой стеле с надписью "Прости" вспоминать, судя по всему, не очень любят. В семь вечера, 30 октября, пятачок вокруг памятника утопал бы в кромешной тьме — если б не несколько свечек и лампадок на гранитной плите. Пришедшим сюда к семи раздают цветы — красные гвоздики. Такими же гвоздиками памятник к этому моменту уже обложен со всех сторон.

День памяти жертв политических репрессий в Казани

Людей — человек сорок.

Почему из года в год сюда приходят одни и те же люди, спрашиваю я у Руслана Зинатуллина, председателя реготделения "Яблока" в Татарстане, значит ли это, что широкую общественность память о репрессиях не заботит?

Здесь сегодня и много новых лиц, возражает Руслан, раньше из года в год приходили 10-20 человек. Плюс ко всему в этом году кто-то даже успел опередить "Яблоко".

— Когда мы пришли сюда, то увидели, что лежит уже очень много цветов, — говорит Зинатуллин. — Такое количество цветов я вижу здесь впервые.

Хотя, вспоминает он, был еще один год, когда случился подобный всплеск — 2015-й, после убийства Бориса Немцова...

— Так что нельзя сказать, что это никому не нужно, — подытоживает председатель "Яблока". — Но люди сегодня еще и боятся. Боятся выражать, боятся светиться... Кто-то из-за работы, кто-то боится, что в отношении них репрессии будут. И очень важно, чтобы люди не боялись, чтобы об этом говорили громко. Молчание — лучший повод для продолжения политических репрессий.

Масштабы сталинских и нынешних репрессий, конечно, несравнимы, добавляет еще одна участница вечерней церемонии, Светлана:

— Сейчас людей сажают, слава богу, не расстреливают — но начинается всё с малого. Если мы допустим аресты невиновных людей, кто знает, что будет завтра?

Она вспоминает "дядю Юру" — человека без фамилии, без фото, без могилы. Просто воспоминание из рассказов её деда, которому тот приходился дядей. Дядю Юру просто забрали в годы чисток — и больше о нём семье ничего узнать не удалось.

Такие рассказы о бесследно исчезнувших, вычеркнутых из жизни людях есть у многих пришедших.

Черный воронок приезжал чуть ли не каждую ночь


— С раннего детства я помню рассказ своей бабушки, — рассказывает Элина Левина. — Они тогда жили в Киеве, в большом доме, в коммуналке. Каждое утро они все собирались перед завтраком на кухне и смотрели, кого из соседей нет, кого забрали. Говорят, черный воронок приезжал чуть ли не каждую ночь... В большой самый обычный дом, где жили самые разные люди...

— У меня уже было два обыска. Один — у моего отца, другой уже у меня, в моей семье. Это давление, стресс, — говорит Азат Габдульвалеев, замкоординатора Ассоциации наблюдателей Татарстана, обыски у которого, как уже сообщали "Idel.Реалии", связаны, вероятнее всего, с "делом ФБК". — То же самое прошла Эльвира Дмитриева. Можно ли её назвать жертвой политических репрессий? Я считаю, что конечно же можно. Она не была фигурантом какого-то уголовного дела, но безусловно подвергалась преследованиям. И в конце-концов... Я думаю, что это её подкосило. Подкосило её силы. Она бы ещё, может, поборолась, она бы ещё, может, пожила бы какое-то время...

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Эльвира. Клешни рака оказались сродни клешням власти

Свою собственную ситуацию Габдульвалеев описывает даже с долей юмора: давным-давно читал такое в рассказах о дореволюционных похождениях вождей пролетариата — вездесущие агенты царской охранки, жандармы, как следствие, чернильницы из мякиша, прочая конспирация — а теперь себя, вот, ощущает героем похожего жанра. Хотя ничего противозаконного не добивается — даже совсем наоборот! Пытается сделать выборы прозрачными, но...

Your browser doesn’t support HTML5

Репрессии в Казани. Год 2019-й

Хотя официально по делу Азат проходит свидетелем, его сбербанковская карта теперь заблокирована решением Басманного суда. На эту карту замкоординатора Ассоциации наблюдателей Татарстана собирал пожертвования для изучения видеозаписей с выборов.

— Я занимаюсь исследованием видеозаписей с избирательных участков. Видеозаписи следует просматривать, обрабатывать, где-то хранить — это затратно, — объясняет Габдульвалеев.

Все необходимые инструменты массовых репрессий уже существуют, убежден общественник, и могут быть применены — "в любой момент, в любом масштабе":

— Уже есть законы, послушные судьи, прецеденты, когда людей закрывают по смехотворным поводам. Даже — за активность в интернете.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Не место для дискуссий: зачем Путин "зачистил" СПЧ

— Репрессии — это когда не можешь свободно выражать свои мысли, зная, что за это тебя могут посадить, — даёт своё определение ещё одна участница акции памяти.

Репрессии — это ещё и неизбежное средневековье. Габдульвалеев рассказывает о поразившем его документе сталинской эпохи. Это постановление следователя, едва ли окончившего пять классов, об уничтожении трудов академика Вавилова. Представитель репрессивного аппарата счел, что они не имеют практической ценности.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Опять плагиат: демонизирующую татар речь Мединский позаимствовал у соратника

Бойтесь равнодушия — оно убивает.​ Подписывайтесь на наш канал в Telegram.