В чем шаймиевская модель проиграла модели Рахимова. К 85-летию первого президента Башкортостана

Главным обсуждаемым событием уходящей недели в Башкортостане стал 85-летний юбилей первого президента Муртазы Рахимова. Понятно, что об этом вспомнили почти все СМИ региона. Звучали хвалебные оды, милые воспоминания его современников. А нынешний врио главы Радий Хабиров и вовсе назвал его своим учителем. Человек, 18 лет возглавлявший большую республику, перестает быть просто человеком. Вся его личность автоматически рассматривается через призму его деятельности. И почтенный юбилей — это еще один повод вспомнить о первом президенте Башкортостана.

Начнем, пожалуй, с подъёма Муртазы Губайдулловича на олимп власти. В 1990 году Рахимов избирается депутатом Верховного Совета БАССР. Ситуация была более чем благоприятна для карьеры директора нефтеперерабатывающего завода. Башкирский обком КПСС после крушения первого секретаря Мидхата Шакирова, а также недолгого и, в целом, неудачного правления его сменщика Равмера Хабибуллина, потерял реальные рычаги влияния на политические процессы в республике. И в этих условиях центр власти в республике сместился в Верховный Совет, председателем которого и стал Муртаза Рахимов.

В 1992 году после, смещения с должности премьер-министра республики Марата Миргазямова, наш юбиляр становится, по сути, полноправным хозяином республики. А в следующем, 1993 году окончательно оформляет это, став президентом Башкортостана.

Одним из отличительных признаков эпохи Муртазы Рахимова был ярко выраженный антагонизм по отношению к Татарстану. С тех самых времен и идет популярное сравнение двух республик. Вызвано оно было, в первую очередь, татарским вопросом в самом Башкортостане, а политика по отношению к татарскому населению со временем стала проецироваться и на соседнюю республику.

Сыграли свою роль и экономические успехи самого Татарстана. Сторонники Муртазы Рахимова утверждают, что до 2010 года обе республики развивались на равных и, мол, экономическое отставание Башкортостана началось только после ухода первого президента со своего поста. В реальности же, если мы посмотрим незашоренным взглядом, то отставание от Татарстана началось практически сразу же после восхождения на престол Муртазы Рахимова. Ознаменовалось это прежде всего падением правительства грамотного хозяйственника-управленца Марата Миргазямова. В результате к середине 90-х это отставание начало оформляться уже в наглядные экономические показатели.

Так, в 1995 году внутренний региональный продукт (ВРП) Башкортостана составлял 56,5 млрд рублей, а Татарстана — 65,7 млрд. рублей. Т.е. Башкортостан выдавал только 86% того, что выдавала экономика Татарстана. Это при том, что в том же 1995 году население Башкортостана (4,06 млн чел.) существенно превышало по своей численности население Татарстана (3,7 млн чел.). В дальнейшем это отставание только усилилось.

Так, к 2002 году ВРП Башкортостана (187,8 млрд руб.) составляло уже только 74,9% от ВРП соседней республики (250,5 млрд руб.). К концу эпохи Рахимова, т.е. к 2009 году, ВРП РБ скатился до показателя в 73% от ВРП Татарстана (647,9 и 884,2 млрд руб. соответственно). В пострахимовскую эпоху кривая отставания по уровню ВРП была заморожена, оставшись на том же уровне. К примеру, в 2015 году ВРП Башкортостана составил 1317 млрд рублей или 73,6% от ВРП Татарстана (1788 млрд руб.).

Башкортостан и Татарстан: сравниваем две республики

По мере укрепления власти Муртазы Рахимова его отношения с татарским населением республики портились семимильными шагами. Оно и понятно: помимо своебразной кадровой политики с протекцией для титульной нации здесь были и гораздо более показательные вещи: 1) отказ включить татарский язык в число государственных; 2) фальсификация итогов переписи населения; 3) весьма красноречивый отказ от реализации даже собственного указа "О дополнительных мерах по удовлетворению национально-культурных потребностей татарского населения Башкортостана", принятого в июле 2003 года. Этот указ, состоявший из 4-х пунктов, не был выполнен ни по одному из них.

Более того, на этой почве он позволял себе и откровенно хамские заявления. К примеру, перед вторым съездом татар республики (летом 2002 года) Муртаза Рахимов на публичной встрече с представителями татарской интеллигенции на вопрос о будущем статусе татарского языка заявил следующее: "Не жуйте говно про статус татарского языка. Никогда этому не бывать!..". Не выполнил он и своего предвыборного обещания, данного им в декабре 2003-го, придать татарскому языку статус государственного. Это, кстати говоря, к вопросу о том, что первый президент Башкортостана якобы всегда держал свое слово.

Антитатарская политика Муртазы Рахимова приобрела со временем совсем уж карикатурные манеры. Доходило до того, что на территорию Башкортостана не пускали многих артистов из соседней республики (к примеру, Габдельфата Сафина). Главный театр Татарстана, драмтеатр имени Г.Камала, смог пробиться к своим уфимским зрителям только осенью 2010 года — после 10 лет фактического запрета на въезд на территорию республики. Татарский телеканал "Татарстан — Новый Век" (ТНВ) также долгие годы не регистрировали в кабельных сетях, также данный телеканал не мог открыть свой корпункт в Уфе (всё это стало возможным тогда же — осенью 2010 года).

Татары Башкортостана отплатили ему той же монетой, став главным фактором ослабления, а затем и падения политической системы Муртазы Рахимова. И за прошедшие 8 лет с момента ухода из власти ни отношение самого Рахимова, ни его сторонников к татарскому вопросу не изменилось. А это значит, что никакого, даже формального примирения между третью частью населения республики и первым президентом Башкортостана нет и, видимо, уже не будет.

В этой связи здесь стоит вспомнить один интересный и многим неизвестный факт. В феврале 2014 года, в честь 80-летнего юбилея Муртазы Рахимова и в знак примирения с ним, видные сановники Казанского Кремля планировали подарить ему дорогого скакуна. Но после интервью Муртазы Рахимова изданию "Лента", где он весьма нелестно отозвался не только о Рустэме Хамитове, обвинив того в "татаризации республики", но и о Республике Татарстан, обвинив её в желании отделиться от России, этот вариант отпал сам собой .

Вообще, к СМИ у Муртазы Рахимова издавна были особые чувства. Это сейчас СМИ, близкие к первому президенту республики, любят жаловаться на некие препятствия в их работе, мол, как это недемократично. При их патроне разговор с неугодными СМИ был короткий — преследования, арест, закрытие. В основном, в памяти у многих остались преследования радиостанции "Титан" в 1998 году. Схожей участи не избежала и еще одна уфимская радиостанция — "Булгар". В разное время преследовались газеты "Идель-Урал", "Вечерний Нефтекамск", "Отечество", "Воля народа" и др. Тиражи неугодных изданий, печатавшихся в соседних регионах, арестовывались силами сотрудников МВД, где у руля долгие годы сидел верный Муртазе Губайдулловичу Рафаэль Диваев. О легальной, открытой работе независмых СМИ в те годы и речи идти не могло.

Еще одной отличительной чертой рахимовского периода было активное применение методов коллективного наказания. Особенно на себе это почувствовали жители республики после приснопамятных выборов 2003 года, когда города и сельские районы, показавшие недостаточную любовь к своему президенту на избирательных участках, подверглись тотальному экономическому разграблению. Особенно пострадал Илишевский район, родина одного из соперников президента РБ на тех выборах — Ралифа Сафина (отец певицы Алсу). Это, к слову, о недавних признаниях последнего в любви к нашему юбиляру. Ну, а благовещенские события декабря 2004 г. вообще "прославили" республику в масштабах всей страны. Идея использовать дубинку омона как средство решения политических вопросов легализовалась именно тогда.

Пожалуй, главным показательным символом наследия Муртазы Губайдулловича является (вот уже 11 лет) недостроенное здание мечети на проспекте Салавата Юлаева в Уфе. В свое время желание переплюнуть Казань и построить Соборную мечеть выше и больше казанской мечети "Кул Шариф" сыграло злую шутку (некоторые даже усматривают в этом некий знак свыше). Сначала деньги просто своровали, успев поставить лишь сваи (кстати, никто за это не был наказан). Затем к теме окончания строительства возвращались неоднократно, но, как говорится, всегда что-то мешало. Не помогло даже переименование храма в "әл-Рәхим".

Центральное место в политическом наследии Муртазы Рахимова можно смело отдать нефтяному комплексу. Благодаря нефтянке, по сути, "хребту" экономики Башкортостана Муртаза Губайдуллович и сделал свою административную и политическую карьеру. Но именно с нефтянкой связан и главный негативный шлейф в его политической биографии — приватизация и потеря этого "хребта". Сначала нефтянка перешла де-факто под контроль его сына Урала Рахимова, а затем — по мере расшатывания политической системы Муртазы Рахимова — она была отдана на откуп финансовым группам из Москвы. Компания "Башнефть" была приватизирована, а деньги от приватизации плавно перетекли не в бюджет республики, а чудеснейшим образом осели в фонде "Урал". Эти финансовые средства под шапкой благотворительного фонда до сих пор являются главным фактором влияния Муртазы Рахимова и его сторонников на политическую ситуацию в республике.

Платой за эти манипуляции с достоянием 4-хмиллионного народа республики стало бегство Урала Рахимова в Австрию, откуда его безуспешно по линии Интерпола пыталась вытащить российская Фемида. Итог всего этого — "Башнефть" не в руках республики, а единственный наследник уже вряд ли сможет когда-либо вернуться в родную республику.

После этого возникает закономерный вопрос: неужели наследие Муртазы Рахимова сплошь соткано из такой вот негативной мозаики? Неужели то, о чем говорят его сторонники, называя его аксакалом, неправда? Обычно в качестве положительного вспоминают финансовые вливания в социальную сферу, строительство дорог и т.д. За любовь к перерезанию ленточек даже придумали прозвище "открывашка". Но почему-то львиная доля вливаний в социалку шла в строго очерченном географическом направлении — на юго-восток республики, который сторонники Муртазы Губайдулловича всё еще называют несправедливо обделенным регионом Башкортостана. За годы правления Муртазы Губайдулловича в графике его деловых поездок даже выработалась своя строгая специализация: 1) поездки на юго-восток республики с целью перерезания ленточек (открытия новых школ, спортивно-культурных объектов, асфальтирование новых дорог); 2) поездки на запад республики с целью проверки того, как колосятся поля, качается ли нефть и т.д.

Вот такая вот своебразная специализация: в одной части республики — экономика, а в другой — социалка. До сих пор стоят заасфальтированными улицы даже в самых маленьких, уже фактически умирающих селах горной части республики (о чем жители других территорий Башкортостана могут только мечтать). В этом может убедиться каждый, кто решится, к примеру, путешествовать по селам Бурзянского района. Поэтому неудивительно, что жители этой части республики до сих пор с теплотой вспоминают первого президента республики. И надо признать в этом случае есть за что.

Второй момент. Муртаза Рахимов многое сделал для роста национального самосознания башкир Башкортостана. При нем в республике был буквально культ всего башкирского: и в отношении культурной политики, и в отношении политики памяти. Это, кстати говоря, серьезно контрастирует с тем, какое отношение к этому вопросу было в Татарстане. Здесь, пожалуй, единственный случай, когда Татарстан шаймиевской модели проигрывает Башкортостану рахимовской модели.

Муртаза Рахимов, Минтимер Шаймиев

Надо отдать должное: на сегодняшний день Муртаза Рахимов остается важным игроком на политическом поле Башкортостана. Финансовая подушка в виде фонда "Урал" и мощные медиаресурсы обеспечивают это влияние. Но вместе с тем следует признать, что Муртаза Рахимов на сегодяшний день это скорее символ его сторонников, тех, кто стремится вернуть политические реалии его эпохи. Но, как известно, дважды в одну реку не войти, а колесо истории в это время ушло уже далеко вперед, и обратно его не вернуть.

​Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", может не совпадать с позицией редакции.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим то, о чем другие вынуждены молчать.​