"Мы вышли и рассказали, что мы есть. Хочу еще!"

Накануне по всей России сторонники Алексея Навального провели митинги против пенсионной реформы. Практически во всех городах протесты закончились задержаниями и последующими судами. В Казани среди задержанных был 20-летний Рамазан Салахетдинов — корреспондент "Idel.Реалии" запечатлел на видео, как его волокли в автозак у Казанского Кремля. Он хромает на одну ногу и всегда носит с собой справку об инвалидности. У Рамазана коксартроз правого тазобедренного сустава. Со справкой, подтверждающей инвалидность, он был и вчера, когда его волокли в автозак.

— Что произошло на митинге?

— Сначала мы собрались в сквере Тинчурина, постояли там и пошли к Кремлю. Я был с девушкой. Когда я выходил из Кремля, на меня указал мужчина в футболке с Микки Маусом и с камерой в руках. Как я понимаю, это был Э-шник (сотрудник Центра по борьбе с экстремизмом — прим.ред.). После этого ко мне подошли люди в касках. Один из них сказал, что я сопротивлялся "Э"шнику. Я даже пальцем его не тронул, только увидел и уже через несколько секунд ко мне подошли эти люди. Они не стали ничего слушать и потащили меня в автозак. Пока заталкивали я ударился головой о косяк двери.

— Вы знали, что митинг, по мнению представителей власти, не согласован и могут начаться проблемы?

— Да, знал, но не мог не пойти. Меня задолбала политическая ситуация в стране.

— Почему, как вам кажется, тот мужчина с камерой у Кремля указал на вас? Вы произносили какие-то лозунги в это время?

— Нет, не произносил. Не знаю, почему указал. Это все случилось очень быстро. Я заметил, как он на меня указывает, и уже передо мной двое людей в касках — ОМОНовцы или полицейские. Они потащили меня, я сказал, что я инвалид. Один из них ответил: "Мне ***** [все равно]". Потом я ударился, они затолкали меня и кинули на пол.

​
— Что происходило после того, как вы оказались в автозаке?

— В автозаке уже было несколько человек. Они помогли мне встать. Я не знал этих людей. Там же я обнаружил, что у меня разбит телефон — треснул экран и устройство не включалось (не работает и сейчас). Дальше мы простояли несколько минут у Кремля и уехали вниз к Баумана. Там завели еще двух людей. После нас увели в отдел полиции "Япеево".

​— Вы волновались, пока были в автозаке? О чем думали?

— Думал о свободе. Абстрактно. На самом деле, я был счастлив. Мы впервые протестуем в Казани как надо.

— Как надо — это как?

— Не стояли в вагончиках без сцены, слушая подставных людей, а пошли протестовать. Мы вышли и рассказали, что мы есть. Это главное. Зимой нас окружают четырехметровые сугробы и никто оттуда никуда не пойдет. А здесь мы прошлись по Баумана с криками "Путин — вор". Это было нечто новое для Казани, и я рад этому.

— Пятого мая активисты тоже шли по Баумана до Кремля. Только их задержали спустя несколько дней.

— Я считаю правильным проявлять протест, даже если он ни к чему не приводит. Это заставляет людей задуматься. Нас было откровенно мало, но мы вышли. А про задержания, вообще, пофигу. Отсидим и пойдем еще раз.

— Как легко вы к этому относитесь...

— Из-за того, что мы вчера вышли, в следующий раз выйдут еще больше людей. Мы ничего не нарушали. Мы бы и не кричали "Позор", если бы полицейские не начали задерживать людей с флагами и плакатами в сквере Тинчурина.

​— Мы еще вернемся к этой теме. Расскажите сейчас в деталях, что было, когда вы приехали в "Япеева"?

— В автозаке было 15 задержанных и семь человек в форме и касках. Когда мы приехали, один из них заставил нас стоять в узком проходе, а потом проходил и толкался плечами. Помню, что к нам не впускали защитника.

— Объясняли, почему не впускают?

— Нет. Нельзя и всё. Мы им статью, а они просто игнорят.

— Статью?

— О том, что мы имеем право на защитника. Не помню, какая и откуда. С нами был юридически подкованный человек.

— Что было дальше?

— Мы провели в "Япеево" где-то пять-шесть часов. К тому моменту уже стемнело. Все мы находились в небольшой комнате. Там был один стул и всё, окна были закрыты. Все стояли и ждали. Спустя эти пять-шесть часов зашел человек в форме, вывел десятерых.

— Среди них были вы?

— Да. Остальные остались там. Нас завели в автозак и куда-то повезли. Как потом выяснилось, в отдел полиции на Фрунзе (другой конец города — прим.ред.). Там нас также завели в отдел. Я пошел в туалет и полицейский увидел, что я хромаю. Он спросил, что со мной, я показал справку. Кстати, я также показывал справку в "Япеево", тыкал ею в лицо лысому подполковнику, но никто не реагировал. На Фрунзе полицейский отсканировал мою справку и отправил меня домой.

— Вы знаете, что произошло с остальными задержанными?

— Да. Четверых оставили в отделе, остальных увезли дальше. Как я понял, нигде не было мест и их пытались куда-то пристроить. Куда их точно отвезли, не знаю. Когда меня отпустили я пошел домой.

— Вы далеко живете от этого отдела на Фрунзе?

— Да. Меня выпустили в два часа ночи, а домой я пришел после четырех. Шел два часа в дождь через ж/д пути и собак. Около дома обнаружил, что потерял ключи. Залез в подъезд через окно на втором этаже.

— Как отреагировали родители?

— Не хочу об этом говорить.

— О чем вы думали по дороге домой?

— Я думал о тех, кто остался в отделах. Было немного стыдно, что меня отпустили, а их нет.

— Почему вы тогда не вернулись?

— Это никому бы не помогло. Я и не думал возвращаться.

— Что вы делали по возвращении домой?

— Поел. В тот день я успел только позавтракать. Потом пару часов не мог уснуть. Думал, что происходило в Москве. У них там вообще начался бессрочный майдан. Узнал, что в Питере задержали 400 человек. Скинул другу, который работает в полиции, видео оттуда.

— И что он сказал?

— Да ничего. Угарнул. Друг же.

— Сейчас вы жалеете, что пошли на митинг и пережили все это?

— Нет. Хочу еще.

— Что вы планируете делать? Будете куда-то жаловаться?

— Я говорил с юристами штаба Навального. Пока ничего не ясно. Меня отпустили без каких-либо бумажек. Если вызовут в суд, пойду, что поделать. Обжаловать побои и разбитый телефон не вижу смысла. Это ничего не решит.

— Вы говорили, что в "Япеева" к вам не пускали защитника. Он так и не попал к задержанным даже на Фрунзе?

— Нет. На Фрунзе об этом уже никто не думал. Все устали и смирились с участью политзаключенных.

— Политзаключенных? Мы ведь понимаем, что политзаключенным приходится куда хуже, нежели активистам, приговоренным к штрафам.

— Примерно одинаково. Ведь и там, и тут несправедливость.

— Одни сидят, а другие проводят ночь в отделе и платят штраф. Считаете и тех, и других можно назвать политзаключенными?

— Да. Их нужно сравнивать не между собой, а с "правоохранителями". Последним всё всегда сходит с рук. Неважно, сбивают они мать с ребенком на пешеходном переходе или избивают человека.

​— Очень часто многие активисты гордятся тем, что провели несколько часов, а то и недель в заключении. Сейчас вы тоже назвали их политзаключенными. Откуда вот эта гордость? Разве это хорошо?

— Да. Эти люди борются против несправедливости. Как говорил один исполнитель: "Рафинированный бунт полезен в любых количествах от мизерных до запредельно астрономических".

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.