Башкирский иеромонах Петр, в миру Денис Степанов, 9 февраля опубликовал открытое письмо о своем разрыве с РПЦ. В числе причин он назвал поборы и поддержку церковью войны. 10 февраля он выпустил видео, в котором раскритиковал порядки в религиозной структуре, рассказав о коррупционных схемах. Днем позднее в уфимской епархии РПЦ заявили, что не знают о священнике, однако, как сообщил "Аспектам" пресс-секретарь епархии, человек на видеозаписи — действительно священник. "Idel.Реалии" направили запрос в башкирскую митрополию с просьбой прокомментировать заявление Степанова, однако там проигнорировали наше письмо. Зато отозвался сам иеромонах Петр, с которым мы и поговорили.
— Расскажите о причинах вашего разрыва с РПЦ.
— После моего поста мне часто пишут люди. Одно из мнений, которое очень часто повторяется, — видимо, человека достали церковные власти; видимо, не подружился с митрополитом или не сошелся характерами с другими священнослужителями. Но дело здесь в другом. Когда я пришел в церковь, я ожидал увидеть там совершенно иное, чем это оказалось на самом деле. Я пришел, посмотрел на все это, осознал внутренне, переварил, смирился с той ситуацией — с той, скажем так, конструкцией, которую представляет из себя церковь.
Я думаю, нынешняя РПЦ никакого отношения ни к Богу, ни к религии не имеет. Это одна из опор власти, которая занимается исключительно политическими вопросами. Я все это для себя осознал, разложил по полочкам и понял, что мне с этой организацией не по пути. Поэтому никаких, скажем так, действий от моих собратьев по службе либо от прихожан, либо от епископа, которые меня могли бы к этому побудить, не было. Это решение связано с идеологической позицией самой РПЦ, с которой я в корне не согласен.
— Давайте вернемся к каким-то конкретным вещам. Вы в своем видеоролике говорите, что РПЦ обманывает спонсоров: каждому говорят, что он единственный, и таким образом на тот или иной проект привлекают десяток спонсоров, которые не знают друг о друге. Получается, что на средства одного реализуют, а куда уходят остальные средства?
— Когда люди смотрят мои выпуски, в том числе и журналисты, они интересуются этой тематикой. У людей возникает ощущение, что та информация, которую я выдаю, — это случилось в маленьком местечке в большой России под названием Дуванский район в Башкортостане. На самом деле эта концепция — общая для всей церкви на данный момент. Это принципиальное устройство данной организации.
Что касается получения денежных средств, то это основной принцип устройства. Так живут практически на всех богатых приходах. Это голубая мечта любого батюшки — заполучить себе несколько спонсоров, чтобы на деньги одного строить, а деньги других класть себе в карман. Я не хочу охаивать всех — есть честные священники в РПЦ, которые этим не занимаются. Но что касается золотых куполов, ландшафтных дизайнов, красивых храмов — если наблюдается большое вливание денежных средств, ситуация примерно такая. Процентов 30 идет в стройку, процентов 60-70 — в карман. Там, где в РПЦ есть деньги, там всегда есть воровство. Всегда. Они для этого и развивают храм. Молиться можно. Храм — это не сакральное место. Это место, где люди собираются для молитвы. Он не несет сакрального значения.
— Вернемся к идеологическому моменту. Среди прочего вы говорите, что не согласны с позицией РПЦ по войне в Украине, которую вы называете бойней. Но война идет уже почти третий год, почему вы решили выступить против только сейчас?
— В церкви часто говорят: "Кому церковь не мать, тому Бог не отец". Священник сейчас — я лично — оказался в ситуации, когда нужно было выбирать между матерью и отцом. Потому что Господь в Священном писании прямо говорит: "Не убий". При этом церковь призывает. Конечно, у нас молитва "Слово о победе", они не оборзели настолько, чтобы призывать уже уничтожать, но проблема не ограничивается только "Словом о победе".
Это общая мировоззренческая позиция РПЦ, её системное воздействие — тех священников, которые поддерживают войну, которые идеологически настраивают молодых ребят туда идти, им оказывается в том силе огромная финансовая помощь, административный ресурс, они занимают хорошие места. Те священники, которые отказываются этим заниматься, подвергаются давлению.
Здесь дело совсем не в молитве. Дело в том, что вся церковная машина сейчас развернулась в этом направлении. Вот я оказался в позиции, когда нужно было выбирать между Отцом, который призывает к любви, и матерью, которая призывает к смерти. Мне это решение далось нелегко. Я долго думал, долго сомневался, потому что сейчас — через три дня после моего заявления — меня уже начинают лишать сана. Приятного в этом, конечно, мало — я переживаю и волнуюсь. Прежде чем сделать такой шаг, нужно было 10 раз подумать.
Перед уходом из РПЦ, когда я разговаривал с митрополитом, выражал свою позицию, мне было конкретно сказано, что у нас был до тебя один батюшка, который не послушался владыку, конфликтовал с ним, а потом он пришел, упал на колени, попросил прощения в своих грехах — и владыка ему дал не просто храм, а храм у кладбища. Чтобы вы понимали, это нескончаемые денежные потоки, потому что каждый идет кто на сорокоуст, кто свечку [поставить], кто панихиду [провести]. Это минимум три миллиона в месяц, миллион архиерею, 500 тысяч коммуналка и зарплата сотрудников. То есть я мог остаться в церкви, у меня была бы зарплата полтора миллиона в месяц, и я бы себя чувствовал прекрасно.
Поэтому, естественно, епархии не нужны такие, как я — случаи остросоциальные. Конечно, и деньгами заманивали, и угрожали сана лишить, и монашество сразу лишить. И кнутом, и пряником. Но мне это решение далось нелегко, поэтому да — потребовалось время. Во многом я жалею, что раньше этого не сделал. Надо было раньше.
— По сути, РПЦ благословляет российских солдат на убийство православных братьев в Украине. Объясните нам — людям, которые, может быть, не разбираются в православии — как внутри РПЦ это можно себе объяснить, оправдать такую позицию с точки зрения православной веры?
— Вы знаете, никто не оправдывает. Все прекрасно понимают. У всех людей, особенно священников в церкви, огромный опыт. Они всю жизнь фактически находятся на руководящих должностях. Если у государства есть полиция, суды и тюрьмы, то священнику нужно руководить приходом, а там тоже бывают непростые люди. Поэтому глупых людей в церкви нет. Все прекрасно всё понимают. Каждый священник понимает, что его слова услышат люди, они проникаются этими идеями, они пойдут на эту войну; мало того, что сами погибнут, они еще и перед своей смертью возьмут на руки один из самых тяжких грехов. Все это прекрасно понимают, каждый священник отдает себе в этом отчет.
Но церковь — организация в плане дисциплины очень суровая. Скажем, в какие условия изначально ставится человек? После 9 класса он отправляется в училище. Из училища — в семинарию, из семинарии — на служение. У большинства священников нет второго образования. Если они заявят о своей позиции, их вытурят из церкви с позором, обольют ушатом дерьма — и человек останется без возможности заработать. Ладно я один, у меня мама есть. А если у человека трое детей? Куда он пойдет работать? В такси? Сейчас таксист может прокормить троих детей? И себя в том числе.
— Это только финансовый момент? Или могут быть какие-то санкции со стороны государства?
— Да, первый вопрос финансовый. Люди боятся нищеты, надо понимать, что человек может с этим столкнуться. Второй вопрос — конечно, санкции государства. Вспомните пример с отцом Иоанном Курмояровым (в августе прошлого года бывшего иеромонаха Иоанна Курмоярова приговорили к трем годам колонии по делу о военных "фейках" — "Idel.Реалии"), который ответил на проповедь патриарха. Патриарх сказал, что каждый, кто умрет на этой войне, сразу в рай, хоть на гробу пиши "на рай". Он с этими словами поспорил — и батюшке дали три года. Приятного в этом мало — три года провести в тюрьме; и не за что-то, как говорится, не за курицу, украденную в магазине, а за слова три года.
— Выходцы из Башкортостана лидируют в ПФО по количеству погибших в Украине. В Башкирской митрополии знают об этом?
— Послушайте, Башкирской митрополии вообще до лампочки, сколько там погибших, умерших. Когда началась эта война, митрополит Никон объявил сбор средств на гуманитарную помощь, а все кончилось тем, что на эти деньги купили джипы, на которых доблестные российские солдаты потом охотятся за украинскими военными. С автоматом. Вот она — гуманитарная помощь. Военный джип является гуманитарной помощью? Они бы еще автоматы Калашникова закупили бы где-нибудь в другой стране и передали бы под видом гуманитарной помощи. Когда иерархи Русской православной церкви начинают говорить о Боге, о любви, о нравственности, это вызывает дикий смех. Потому что вот так. Плевать потому что.
— Вы непосредственно наблюдали то, как собирают на гуманитарную помощь, которая потом превращается в не совсем гуманитарную помощь, как вы говорите?
— Митрополит с гордостью выложил у себя на сайте епархии, как они едут передавать эти джипы; колонной они туда поехали на Донбасс передавать это все военным. Никто не стесняется, не скрывает.
Когда эта война началась, муллу и священника послали для моральной поддержки бойцов батальона, который собирает Радий Хабиров. Журналисты снимают, как это все происходит, снимают репортаж. Мулла стоит — и ему стыдно, как мне показалось. Он стоит молча, в сторонке. А батюшка там бравый — с расправленными плечами и грудью колесом заявляет молодым солдатам: "Ребята, ваша цель сейчас — научиться попадать в мишень, попадать в цель". Еще бы сказал "людей убивать" для полной ясности. Вот она — нынешняя церковь. Священник с автоматом в руках говорит молодым ребятам, что ваша задача — точно поражать цель, а цель это — украинские солдаты.
— В том числе православные.
— В том числе. Да пусть атеисты или сатанисты, какая разница? Человеку научиться попадать в живого человека! Батюшка стоит и рассказывает, какая задача сейчас перед молодыми бойцами.
— Давайте обсудим еще такую тему. Уфимская епархия пытается построить храм на территории Городища Уфа II. На месте, как утверждают местные активисты, древнего башкирского городища. Почему РПЦ не хочет уступить?
— Это принципиальный вопрос. Любые проявления свободы должны сразу же караться, понимаете? Это первое, чему тебя учат в церкви. Ситуацию надо держать в руках. Мне говорили так: гасить надо сразу. То есть как только на приходе к тебе возникают какие-то претензии прихожан — этому учат с первых шагов — ты должен сразу оказывать силовое, агрессивное воздействие. Конечно, мы не можем никого ударить, но это делается психологически, можно оказать давление авторитетом, вызвать, попросить других людей оказать давление на этот счет. Потому что если ты сразу не задавишь эти настроения, потом будет хуже. Потому что этот человек найдет сочувствующих, они объединятся в альянс, а тебе уже придется бороться с ним — это общая провластная концепция. И власть поступает так же. Любые движения надо карать сразу и жестко — это их мировоззрение.
— Ситуация с городищем — это как раз тот случай, когда люди объединились, но осознают ли в РПЦ или хотя бы в башкирской митрополии, как их настойчивость, настойчивость церкви воспринимается местным на самом деле мусульманским большинством, если мы говорим о Башкортостане?
— Знаете, я думаю, что одна из главных задач президента в отношении и представителей религиозных конфессий, и представителей органов власти в Башкирии — это сохранение межконфессионального мира. Потому что в Башкирии живут люди разных национальностей. Неумелые действия руководства церкви ведут к тому, что они сталкивают лбами русских и башкирских людей. Возникает вопрос: может, надо наоборот мирить людей между собой?
Когда приезжал Мишустин по поручению Путина лишний раз напомнить всем провластным деятелям в республике о том, что президент ставит задачу сохранения межконфессионального мира, Никон перед ним стоял и говорил, что "я здесь 34 года — и все у нас хорошо в Башкирии". Но мы видим, как хорошо! Мы видим, как вы уперлись рогом со своим этим храмом, у вас там этих храмов — и так пустые стоят. Понастроили, а никто не ходит. Вот они уперлись рогом: нет, мы снесем городище, нам плевать на чувства башкир, для которых это представляет культурное значение, но мы этот храм построим! Деятельность этого человека ведет к возникновению мира между различными конфессиями или, наоборот, к вражде?
— Вы сейчас сказали, что президент пытается сделать так, чтобы был мир, а, по сути, религиозные деятели как-то это саботируют. Вы действительно считаете, что Владимир Путин пытается создать условия, когда будет межконфессиональный и межнациональный мир? Потому что его действия за последние годы не очень говорят об этом. Они, наоборот, будто направлены на то, чтобы люди между собой враждовали, нет?
— У Путина мечта еще с 2000 года, с тех пор как Муртаза Рахимов угрожал ему танковую дивизию из-под Уфы выставить на границе с Башкортостаном и развернуть пушки в сторону России. У него мечта по поводу Башкирии одна — чтобы там все было тихо. А то, что там внутри происходит, — это художественная самодеятельность Хабирова. Он два раза эту Уфу "поджег" уже: сначала в 2020-м — в Куштау, теперь опять. В последних гастролях перед тем, как он покинет пост, ему надо отомстить всем, кто перешел ему дорогу.
— Думаете, он уйдет?
– Естественно, уйдет.
— Почему он должен уйти? Его вроде как никто не ругает в Кремле.
– Как Кремль будет ругать Хабирова, когда Хабиров — это человек Кремля? Эта ситуация будет выглядеть как в известном анекдоте, когда понабрали дураков по объявлению, а теперь мучаются. Разве Путин может ошибиться с выбором главы региона? Это что, получается — он назначил человека (все понимают, что выборы — это полная формальность, это его человек, он его назначил), а человек Башкирию дважды "поджег"? Власть не может это признать. Поэтому они вынуждены смириться со всеми действиями Хабирова и как бы его поддерживать.
Они прекрасно понимают, что это он там палкой все расшевелил, но пойти против Хабирова — это пойти против самих себя. Это признаться, что они выбрали неправильного президента. Как такое может быть? Нет, они будут держать марку: "Мы с выборами глав регионов не ошибаемся, тем более в нынешнее время". Они не особо-то за него, они больше отмалчиваются в этой ситуации, мне кажется.
— Вернемся к президенту России. За последние годы он инициировал отмену обязательности государственных языков республик, в Татарстане и Башкортостане признали "экстремистскими" и запретили национальные организации; если мы говорим о Башкортостане — это "Башкорт", если о Татарстане — ВТОЦ. Много таких шагов было предпринято. Как вы считаете, эти шаги способствуют межнациональному согласию и миру?
— Когда я служил в Башкирии, там у них работа в части антитеррористических, антимежконфессиональных отношений очень хорошо выстроена. Я разговаривал со священниками, которые давно служат — они говорили, что раньше всем было наплевать.
Сейчас — в последние годы — каждые три месяца тебя вызывают к главе, собираются все священники, муллы, там есть представители ФСБ, правоохранительных органов, там всегда присутствует глава… Это я рассказываю про Белокатайский район. Сначала глава рассказывает, какую работу они проводят, говорят, что на приходах надо обращать особое внимание, не появляется ли какой-то экстремизм, не заводятся ли у людей мысли такой направленности. Потом батюшки рассказывают, потом мулла рассказывает о действиях, которые они предпринимают по недопущению всех экстремистских настроений.
То есть федеральные власти конкретно требуют работу — и работа ведется: во всяком случае, на областном и районном уровнях; я это видел, участвовал не раз. Это все долго и скучно, но тебя заставляют. Сейчас они действительно очень сильно переживают.
— Религия — по крайней мере, по Конституции — отделена от государства в России, но при этом мы видим многочисленные сообщения в СМИ о том, что РПЦ сильно инкорпорирована в систему государственной власти. На это вы указывали выше. Как вы считаете, в России власть контролирует РПЦ или РПЦ влияет на власть?
— Я вам расскажу такой момент. Когда Путин только стал президентом, у него были очень теплые отношения с патриархом Алексием II. Он вообще был достаточно душевный человек. Мне рассказывал друг, который в то время служил в лавре, как Путин мог взять своих девчонок (они тогда были маленькими) и приехать в лавру. Им там накрывали стол в беседке, ставили самовар. Вот они беседуют. И это было не под камеру, не для демонстрации, что мы с церковью друзья-товарищи. Вы же с семьей не поедете к человеку, который вам не нравится. Так ездят к друзьям.
Но с Кириллом, насколько я знаю, у него отношения формальные. Он признает, что есть Русская православная церковь, которая является главенствующей религией в Российской Федерации, что церковь избрала себе патриарха Кирилла — и с ним нужно считаться, потому что он глава церкви. Я думаю, здесь у них взаимовыгодное сотрудничество. Патриарх преследует какие-то цели, денюжку там спросить на какой-нибудь ремонт очередной лавры. Президент тоже через церковь пытается донести до народа какие-то свои мысли. Думаю, здесь сейчас существование взаимовыгодное.
— В России скоро будут выборы. По крайней мере, так они называются. Вы поддерживаете то, что Владимир Путин баллотируется на очередной срок?
— Вы правильно выбрали эпитет, что это называют выборами. Мне вообще кажется, что ситуация сложится следующим образом: все кандидаты в преддверии выборов — кто-то за неделю, кто-то за четыре дня, кто-то за день — откажутся участвовать и скажут примерно одно и то же: что по нашему мнению, единственный человек ,который может провести Россию вперед в данных обстоятельствах, — это Владимир Путин. И он останется единственным кандидатом. И будут ли выборы или не будут — это вообще большой вопрос. Формально, возможно, проведут, как в Северной Корее.
Сейчас предвыборная кампания — это воздействие для повышения кредита доверия Путина, она будет посвящена повышению его значимости в глазах населения. Вот ее главная задача, потому что его авторитет немного пострадал. Конечно, бабушки в деревнях его очень любят до сих пор, даже учитывая яйца по 200 рублей, но в глазах населения, конечно, авторитет пострадал из-за войны и мобилизации. И сейчас авторитет нужно набрать. И выборы будут использовать именно для его укрепления, поэтому все кандидаты, я считаю, выразятся в поддержку Путина.
— Кстати, если бы Бориса Надеждина зарегистрировали в качестве кандидата, вы бы проголосовали за него?
— Я ни разу на выборы не ходил и не знаю, как ответить на этот вопрос. Его политической программой, какими-то проявлениями в публичном пространстве я не интересовался. Его идеи, которые он преследует, я не знаю, поэтому не могу ответить на ваш вопрос.
— Вы критикуете РПЦ, критично говорите о политике государства. Вы не боитесь за себя? Я имею в виду не лишение сана, а физическую расправу?
— Конечно, боюсь, что, возможно, будет предпринято силовое воздействие. Ночами не сплю, аппетит испортился, но я не могу молчать. Я уже достаточно в церкви насмотрелся на все. Я считаю, люди должны знать, что из себя представляет эта организация, куда она заведет человека, если он будет жить по ее законам — что ничего хорошего для его души не будет.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
