"Если сейчас я над этим смеюсь, то в какой-то момент они меня сильно разозлят"

Глава казанского штаба Алексея Навального Эльвира Дмитриева накануне вышла из спецприемника, где в общей сложности провела 10 суток за призыв в соцсетях приходить за агитационными листовками. 23 августа Дмитриева была арестована на 10 суток, однако через два дня Верховный суд РТ освободил ее из-за процессуальных нарушений в суде первой инстанции. Уже 4 сентября глава штаба оппозиционера вновь была арестована — на этот раз на 8 суток. В интервью "Idel.Реалии" Эльвира Дмитриева рассказала, с чем связывает свой арест, как прошли эти 10 суток и что она намерена делать дальше.

— Что вы почувствовали, когда вошли в камеру в первый раз? Что испытывает человек, который никогда там не был?

— Есть какой-то элемент непонятного. Ты не знаешь, что тебя ждет. Антураж там, прямо скажем, не сказочный — железные двери, все такое совковое. Условия содержания практически как в тюрьме, насколько я поняла. За тобой закрывается дверь, и ты находишься в полной изоляции с какими-то совершенно чужими для тебя людьми. Под потолком висит камера, которая, как я понимаю, работает всегда, постоянно горит свет. Это довольно-таки некомфортные условия для некоторых людей.

Поскольку первый суд прошел довольно внезапно, не скрою — у меня была адреналиновая встряска: задержали, повезли в отдел полиции, потом в суд, после этого довольно долго стояли у спецприемника и ждали, пока там закончится ужин. Тот день был очень насыщенным, и когда я зашла в изолятор, у меня было просто желание лечь спать.

Когда меня судили еще в марте, я собрала сумку. Сейчас выяснилось, что я довольно точно угадала с тем набором предметов, которые необходимы за решеткой. Я даже думаю написать некую методичку по этому поводу (смеется). Была статья про косметичку протеста, а у меня будет про сумку.

— Кто были вашими сокамерницами?

— Когда я в первый раз попала в спецприемник, в камере находилась женщина, которая отбывала свои пять суток за пьянство. Она оказалась довольно адекватной, мы вместе с ней убрались в камере. Это в какой-то степени немного помогло мне адаптироваться. Потом привезли еще одну женщину, арестованную по той же статье.

Надзиратели в принципе понимали, что я — не их контингент: меня не привезли пьяной, я ничего не воровала. Поэтому они способствовали тому, чтобы создать мне какие-то условия.

— Они знали, по какой статье вас арестовали?

— Да. Надо сказать, что в этом спецприемнике сидели наши ребята, и почти все смены охранников знали меня как человека, который приносит передачи. Еще тогда мы с ними вежливо общались, и было видно, что они довольно-таки адекватные. Когда они увидели меня с другой стороны камеры, то, конечно, удивились.

Первые два дня ареста пролетели достаточно быстро. Я знала, что будет апелляция и надеялась, что меня освободят из-за серьезных процессуальных нарушений. У меня была какая-то внутренняя уверенность, что на "Штабикон" (съезд руководителей избирательных штабов Алексея Навального — "Idel.Реалии") я попаду. Отпустили меня совершенно внезапно — открыли окошечко, через которое передают еду, и сказали, что я свободна. На сборы дали пять минут.

— Во время первого процесса, на котором вас арестовали на 10 суток, выяснилось, что вы — член участковой избирательной комиссии, и для привлечения вас к административной ответственности необходимо согласие прокурора Татарстана. Почему вы раньше, на других процессах, об этом не говорили?

— В марте я, наверное, не подумала об этом. Кроме того, у меня очень странная ситуация с этим удостоверением — когда оно мне надо, я его никогда не могу найти. Перед каждыми выборами я его мучительно ищу и обещаю себе положить его на самое видное место. Но потом оно магическим образом теряется. Так получилось, что незадолго до этих событий, я перебирала документы, нашла удостоверение и положила его в основные документы.

— После того, как вас отпустил Верховный суд Татарстана, вы пробыли на свободе чуть больше недели. Когда вы пришли на суд 4 сентября, то наверняка понимали, что будет арест. Возвращаться в спецприемник уже было проще?

— Между двумя арестами происходили события, в результате которых я также оказывалась в суде. 31 августа полицейские пришли в штаб, забрали меня и экстренно повезли в суд. Было видно, что они хотят посадить меня прямо сейчас. У меня не было никаких иллюзий, что они так резко везут меня в суд ради штрафа — у них была задача меня посадить. Не знаю, с какой целью — возможно, кому-то отдали приказ посадить меня на 10 суток и все. Но тогда суд не стал вновь нарушать закон и перенес заседание из-за отсутствия у меня адвоката.

Сам протокол, который полицейские составили перед первым судом, просто абсурдный! Полицейские просили меня что-то сказать, поскольку боялись, что в суде я скажу другое, и они проиграют процесс.

— После второго ареста с сокамерницами вам повезло?

— Я сидела с двумя женщинами, которых осудили за мелкую кражу. Общались мы с ними неплохо, конфликтов никаких не было. Наши волонтеры мне очень помогали — приносили много всего: некоторые продукты и воду я в итоге оставила в камере.

Что касается сотрудников, то они ко мне относились нормально — никакой грубости или хамства в мою сторону не было. Наоборот — они пытались смягчить мое пребывание в спецприемнике.

— Каким образом?

— Каждый день заключенный может на протяжении 15 минут пользоваться телефоном. Ты выходишь из камеры, идешь в другое помещение, там есть стол и стул — железные. На холодном я никогда не сижу, и некоторые сотрудники приносили мне одеяло, чтобы я могла сесть. Или закрывали глаза на то, что я не 15 минут пользовалась телефоном, а 20. Начальник изолятора тоже очень хороший человек — он приходил, искренне интересовался, все ли в порядке, нет ли жалоб. Когда я заболела, он нашел какие-то леденцы от кашля, а также дал мне таблетку цитрамона.

— Душ разрешен один раз в неделю?

— В субботу или воскресенье надзиратели стараются отвезти заключенных в душ. Но это зависит от смены — тебя должен сопровождать человек твоего пола, однако не во всех сменах есть женщины. Была хорошая смена в субботу — девушка отвела нас в душ. Условия так себе, но в целом нормально.

— Как с питанием?

​— Я думала, будет гораздо хуже и готовилась к тому, что мне нужно будет, чтобы мне что-то приносили. Проблема с питанием была в первый день второго ареста — у меня не было воды. Предполагается, что ты должен наливать воду из-под крана и ее пить. Я один раз попробовала, но это просто невозможно — вода чуть ли не техническая, иногда она совершенно белая, и после нее остается ужасный металлический привкус. По сути воду дают три раза в день: чашку чая — на завтрак, полстакана киселя или стакан — на обед и чашку чая — на ужин. Это очень мало! Потом муж, волонтеры и друзья стали приносить мне и соки, и воду.

Местную еду я ела. Утром дают какую-нибудь кашу на молоке — дома, конечно, больше молока наливаешь, но в принципе нормально. Я даже шутила, что хотела здоровое питание, больше спать и читать — видимо, кто-то услышал мои призывы (смеется). На обед дают суп — очень вкусный, кстати, и какое-нибудь второе — это может быть каша с дешевой котлетой и сверху горстка капустного салата. На ужин — каша с сосиской или рагу. На завтрак, обед и ужин всегда дают хлеб, причем не нарезанный, а такой кусок. Мужчинам, может быть, этого недостаточно, но женщинам вполне хватает. В спецприемнике тебе хочется горячую еду, поэтому ты это с удовольствием ешь.

— Что было самым сложным за эти десять дней ареста?

— Непривычно без телефона. Оказаться в информационной изоляции было довольно необычно. Меня удивило то, что я оказалась довольно-таки чувствительна ко времени — у меня всегда на руке часы, и я постоянно пыталась смотреть на время, но часы изъяли. Еще одно неудобство — отсутствие зеркала. Ты не можешь на себя посмотреть, и появляется ощущение, что ты забываешь, как выглядишь.

— Вы анализировали, почему вас арестовали именно сейчас?

— Как я уже говорила, сумку я собрала еще в марте. Я не могу сказать, почему меня посадили именно сейчас. Я не вижу никакой логики. У меня было предположение про "Штабикон" — что цель ареста состоит в том, чтобы я туда не попала. Потом я думала, что все дело в запланированном на 26 августа митинге за свободный интернет (он так и не состоялся из-за запрета исполкома — "Idel.Реалии"). Еще одна мысль заключалась в том, что мой арест — это чье-то указание. Я видела, как сотрудник Центра "Э" перед первым арестом разговаривал с судьей Гумеровым в коридоре суда. И видели это все. Власти на что-то обиделись. Когда меня судили за сход граждан в поддержку Алексея Навального в 2013 году, было примерно такое же предположение — это как щелкнуть по носу.

— Но очень поздно вас щелкнули, нет?

— У нас непонятная региональная политика. Яркий пример этому — ситуация с договором о разграничении полномочий между Казанью и Москвой. До последнего момента были разные мнения: кто-то говорил, что он будет подписан, другие — не будет. В Татарстане в принципе часто ждут до последнего, а потом уже принимают какие-то решения.

Кстати, мы не скрывали, что осенью или в конце лета начнется турне Алексея Навального по регионам. Может быть, мой арест связан с этим.

— Что вы намерены делать дальше?

— Когда я приехала на "Штабикон", все меня поддержали. Все как-то пытались меня успокоить — говорили, что теперь меня не арестуют, а я говорила обратное. Тогда у меня уже было ощущение, что им просто надо меня посадить. Честно говоря, я не хочу делать из этого трагедию. На "Штабиконе" я чувствовала себя человеком, который серьезно болел и выздоровел — все уделяли мне слишком много внимания. Но я не делала ничего героического — все координаторы сталкиваются с этим — это наши рабочие будни.

Все эти аресты — это часть нашей работы. Когда мы на все это шли, было понятно, что будет противодействие. Это наш сознательный выбор. Я, конечно, не прекращу этим заниматься! Своими действиями власти рассказывают обо мне людям — без этого они могли просто не знать о моей работе. Я думаю, такие аресты заставляют других людей что-то делать.

Власть своих целей не добивается. Вся эта система — совковая — они не знают, что делать. Сначала они попробовали назначить мне обязательные работы и думали, что мне будет стыдно убирать мусор или подметать улицу. Потом они меня арестовали. Дальше, я думаю, они дадут мне большой штраф.

Возможно, будут какие-то другие способы дискредитации — я этого не исключаю. Они и сейчас со всех сторон пытаются меня уколоть, сделать так, чтобы я перестала работать. Но это очень глупые попытки. Я понимаю, что методы этой власти взяты еще с советских времен, когда дискредитировали диссидентов и инакомыслящих. Возможно, они найдут болезненные для меня точки, но если сейчас я над этим смеюсь, то в какой-то момент они меня сильно разозлят.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.