Пятого августа 1930 года в Уфе арестовали Сергея Руденко — этнографа, антрополога, руководителя Башкирской экспедиции Академии наук. В номере гостиницы, где остановился ученый, устроили обыск: нашли несколько писем, револьвер с патронами, удостоверение Академии наук и разрешение на ношение оружия. Биографы Руденко полагают, что он готовился к аресту — этим объясняется столь скудный "улов" чекистов. Аресту предшествовала травля. Руденко — как и еще больше ста ученых — обвинили в монархическом заговоре, сфабрикованном Ленинградским отделением ОГПУ.
Сергей Иванович Руденко родился в 1885 году в дворянской семье в Харькове. Вскоре семья переехала в Пермь. Глава семьи был членом комиссии по размежеванию башкирских земель и часто брал сына в поездки. В 1904 году Сергей Руденко поступил в географическую группу на естественное отделение физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета.
В 1906-м и 1907 годах он совершил первые экспедиции по землям Урала и Приуралья, населенным башкирами. Материалы, привезенные им из экспедиций, составили основу башкирской коллекции этнографического отдела Русского музея. Сам он писал в "Кратком отчете о поездке 1907 года": "<...> В этих двух коллекциях хорошо представлена вся Башкирия".
Карьера молодого этнографа складывалась блестяще — и ни Первая Мировая война, ни революция, ни Гражданская война не стали ей серьезными помехами.
В 1908-1909 годах в Париже в журнале Revue des traditions populaires вышли собранные Руденко "Предания и сказки башкир". В 1909 году его статьи о башкирах, вогулах, грузинах, камчадалах и карелах вошли в "Новый энциклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона.
1909 год — экспедиция в северную часть Тобольской губернии к вогулам, остякам и самоедам.
1910 год — экспедиция в Нижнее Приобье к уграм и ненцам нижней Оби.
Весной 1910 года Сергей Руденко по первому разряду окончил университет и был оставлен при кафедре географии и антропологии для подготовки к профессорскому званию. Зимой 1911 года как руководитель антропологических экспедиций для изучения башкир, вотяков и остяков принят в число членов Императорского Русского географического общества.
1912 год — новая экспедиция к башкирам.
Тогда же, в 1912 году, начинается командировка Руденко по европейским университетам, прерванная в 1914 году с началом Первой Мировой войны.
1915 год — почвенно-ботаническая экспедиция в Оренбуржье.
В 1916 году в "Записках Императорского Русского географического общества" Руденко опубликовал первую часть ставшей впоследствии всемирно известной монографии "Башкиры" (вторая часть увидит свет только в 1925 году).
С 1917-го по 1921 год Руденко работает в Томском университете. В 1920 году под его руководством состоялась географо-антропологическая экспедиция по югу Енисейской губернии, в 1921 году — антропологическая экспедиция в Тургайскую область. В 1921 году Руденко избирают профессором кафедры антропологии и этнографии физико-математического факультета Петроградского университета, он переезжает в Петроград. Работает заведующим этнографическим отделом Русского музея и заместителем председателя Особого комитета по исследованию союзных и автономных республик и ученым секретарем Комиссии по изучению племенного состава населения России Академии наук СССР. В 1925 году Руденко возглавляет антропологическое отделение Ленинградского университета.
В 1923 году, во время Забайкальской экспедиции, Сергей Руденко делает открытие мирового значения — находит Пазырыкский могильный комплекс, курган скифского времени с сохранившимися в вечной мерзлоте телами и предметами погребенных. В 1931 году во втором выпуске "Сообщений Государственной академии материальной культуры" вышло первое сообщение об этой находке — статья "Скифское погребение Восточного Алтая". Она была опубликована под инициалами "С.Р." — автор уже был арестован.
Весной 1927 года Совнарком Башкирской АССР обратился в Особый комитет по исследованию союзных и автономных республик Академии наук СССР с просьбой о проведении всесторонних исследований народного хозяйства и природных ресурсов республики. В начале 1928 года план научно-исследовательских работ в Башкирии, рассчитанный на пять лет, был утвержден. Башкирской экспедицией АН СССР руководила Башкирская комиссия под председательством Сергея Руденко. Экспедиция начала изыскания весной 1928 года. В ней работали больше ста научных сотрудников и вспомогательного персонала из десятков ведущих институтов.
Завершить Башкирскую экспедицию Руденко не удалось.
"АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДЕЛО"
Осенью 1929 года в Ленинграде ОГПУ начало фабриковать дело "Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России" (в исторической науке дело "Всенародного союза" также известно как "Академическое дело " или "Платоновское дело " — по имени репрессированного академика, директора библиотеки АН СССР Сергея Платонова).
Российский историк науки Федор Перченок в статье "Дело Академии наук" и "Великий перелом" в советской науке" отмечает, что к тому моменту, когда это дело "возникло в недрах ОГПУ, процесс огосударствления и идеологизации науки достиг крайнего напряжения".
"Идеи полного организационного переустройства науки витали в революционном воздухе, и в среде лиц, приставленных к ней новой властью, родился ряд проектов, сутью которых было создание всеохватного научного ведомства. Авторы как бы исходили из признания нескольких положений, казавшихся им аксиомами: 1) в науке, доставшейся в наследство от старого строя, властвуют "жрецы науки", и следует низвергнуть их господство; 2) науку надо "мобилизовать" на службу революции; 3) "концентрация и централизация" науки абсолютно необходима; 4) в государственном аппарате должна быть создана новая специальная командная структура для достижения этих целей. Себя авторы проектов обычно видели на вершине придуманной ими административной пирамиды", — пишет Перченок.
Тем не менее, отмечает он, примерно до 1927-1928 годов ученые в Советской России чувствовали себя достаточно свободно.
Формальным поводом к открытию "Академического дела" стали найденные в библиотеке Академии наук неучтенные архивные материалы — в том числе акты отречений Николая II и великого князя Михаила, личный архив бывшего шефа жандармов Джунковского, документы, связанные с Керенским и Струве.
С 1929-го по 1931 год жертвами "Академического дела" стали больше ста ученых, связанных с Академией наук СССР, в том числе четыре академика и пять членов-корреспондентов. Подследственных разделили на две группы. В первую группу включили 29 человек, им приписывалась "руководящая роль в создании и деятельности организации". Во вторую включили 86 человек, которых обвинили в принадлежности к "активному участию в контрреволюционной организации". Группы разделили на подгруппы. Сергей Руденко попал в третью подгруппу второй группы, которая включала десять сотрудников АН СССР, занимавшихся экспедициями.
Историк археологии, доктор исторических наук Надежда Платонова в опубликованной в 2004 году статье "Годы репрессий в жизни С.И.Руденко: сравнительный анализ архивных источников" предполагает, что "арест Руденко вряд ли стал для кого-то полной неожиданностью" (далее цитаты по этому источнику — "Idel.Реалии").
"Яростная травля С.И. Руденко в ЛГУ, а потом и в АН СССР началась за полтора года до этого. Однако последствия и общественный резонанс его ареста оказались весьма серьезными. В эпоху перевода науки "на марксистские рельсы" (1930-1934 гг.) в СССР было репрессировано немало выдающихся ученых. Но именно С.И. Руденко превратили в печати в своеобразный фетиш буржуазной науки, создав из него идеальное воплощение врага", — пишет Платонова, объясняя феномен Руденко тем, что к концу 1920-х годов именно в его руках "оказались сосредоточены многие нити управления наукой в Ленинграде":
"Его постепенное выдвижение на "командные позиции" происходило как будто само собой, без всякого "заигрывания с властями". Руденко был остер на язык и даже чересчур откровенен в своих воззрениях".
Например, в 1929 году в газете "Студенческая правда " цитировали его высказывание: "Марксизм не может быть увязан с наукой. Дух марксизма и дух антропологии несовместимы, и поэтому студентам — убежденным марксистам — я советую перейти на другое отделение".
В резолюции развернувшейся в стенах Русского музея после ареста Руденко дискуссии на тему "преодоления "руденковщины" было сказано: "Занимая крупные административные должности в научных учреждениях, располагая громадными денежными средствами и обладая возможностью выпускать в свет много изданий, <…> Руденко использовал все преимущества этого положения для того, чтобы в своей научной и общественной деятельности проводить в жизнь реакционную идеологию, носителем которой он являлся".
Надежда Платонова отмечает, что в нападках на Руденко ей ни разу не встретились упоминания о его предполагаемой принадлежности к "Всенародному союзу".
"5 августа 1930 года во время заседания с членами правительства в Уфе меня вызвали с заседания… сообщили, что я арестован, и предложили следовать за собой. Поместили в полуподвальном этаже милицейского участка, в маленькой комнатке… Как потом выяснилось, арест был произведен по распоряжению из Ленинграда. Дня через 3 меня с сопровождающим отправили в Ленинград", — писал Руденко в воспоминаниях.
Телеграмма с распоряжением об аресте из ленинградского отдела ОГПУ была отправлена почти за месяц до ареста, 12 июля.
В протоколе устроенного в гостиничном номере обыска следователи записали: "Характерно то обстоятельство, что за исключением указанной переписки у Руденко С.И. не обнаружено никакой, хотя бы и деловой переписки, каковая, несомненно, должна у него быть".
Надежда Платонова предполагает, что "Руденко ожидал ареста и подготовился к нему заранее; если так, то первое столкновение его с "органами "окончилось маленькой, но несомненной победой".
ПОЛГОДА В ОДИНОЧНОЙ КАМЕРЕ
Следствие длилось шесть месяцев, и все это время Руденко провел в одиночной камере, не оговорив ни себя, ни знакомых.
"Характерно, что протоколы допросов как таковых в деле отсутствуют. Имеются лишь собственноручные или записанные со слов показания, часть которых, по-видимому, писалась подследственным в камере, — отмечает Платонова. — Отсутствие протоколов в целом весьма характерно для 1930-х гг., поскольку главной задачей следствия по "политическим" делам было не выяснение обстоятельств, а сочинение нужной легенды".
Дело вел следователь по фамилии Алексеев.
Руденко писал в воспоминаниях:
"… Со следователем у меня в общей сложности было 32 свидания. Все они происходили поздно вечером, в одно и то же время… Мой следователь был лет тридцати пяти, поляк, вполне культурный человек, орденоносец (у него был как будто орден Трудового Красного знамени). Во время допроса он был всегда вежлив и только один раз ударил по столу кулаком и воскликнул: "Когда же я, наконец, добьюсь от вас признания?". На это я ему ответил: "Если вы так будете со мной разговаривать, то я вообще не буду с вами говорить". Больше никаких угроз не было.
От следователя я узнал, что он ведет следствие по делу академика С.Ф. Платонова, Тарле и Лихачева и желает от меня знать, что я знаю по этому делу и какое мое участие в их организации? Когда я ему отвечал, что я впервые от него узнал о такой организации и как бы я мог принадлежать к ней, не зная ничего о ней, он мне отвечал, что "это возможно, но члены этой организации считали вас своим и рассчитывали привлечь вас в нужный момент". <…> Из беседы со следователем у меня составилось представление, что вся платоновская организация состояла только в том, что за чашкой чая у Платонова или Тарле были догадки о том, что "после возможного переворота кто возглавит государство?.." — и интересовались мнением по этому поводу Платонова, который был преподавателем великих князей".
Исследователи дела Руденко отмечают: о том, как он на самом деле был изможден шестимесячным пребыванием под арестом, свидетельствовал менявшийся характер почерка, которым были написаны показания. Выглядело это так, как будто они составлялись и оформлялись в несколько этапов, а визировались уже обессилевшим человеком.
Руденко вспоминал, как следователь Алексеев объяснил, что он ведет это дело — и ему проще всего привлечь его по нему. Но если Руденко хочет, Алексеев привлечет его по любой другой статье. Результат всё равно будет один и тот же — обвинительный приговор.
В постановлении по делу от 7 февраля 1931 года Алексеев написал, что "Руденко С.И. достаточно изобличен в том, что он состоял членом контрреволюционной организации, возглавляемой акад. Платоновым и ставившей своей целью свержение Советской власти и восстановление монархического строя".
"В первых числах февраля меня со Шпалерной перевели в Кресты, — вспоминал Руденко. — Очевидно, приговор уже состоялся и следует ожидать только его объявления. <...> Около часа ночи нас разбудили и предложили мне подписать приговор чрезвычайной тройки. В нем значилось, что я приговорен к 10 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях с конфискацией имущества. От подписи я отказался, так как "Это не серьезно". Все же охранники, которые принесли мне приговор, сказали, что они здесь не при чем… Я подписал. Все было закончено. Я лег на постель и снова заснул".
БЕЛОМОРКАНАЛ И РЕАБИЛИТАЦИЯ
В лагерях Сергей Руденко пробыл три года вместо десяти. В марте 1934 года его освободили досрочно за "ударный труд ". Сначала его отправили на лесозаготовки, а затем на строительство Беломоро-Балтийского канала, где Руденко, по образованию — географ, работал как инженер.
Освободившись, он не спешил покидать ГУЛАГ. В воспоминаниях Руденко пишет, что бывший заключенный, помощник начальника управления лагерем "не посоветовал уезжать из лагерей".
В 1934 году его перевели в Ленинград, в отдел гидрологии и водного хозяйства Ленинградского бюро БКК НКВД.
Все это время Руденко беспокоила судьба алтайских коллекций, хранившихся в Русском музее. Вернувшись в Ленинград, он взялся за поиски. Выяснилось, что коллекции, в том числе с Пазырыкских раскопок, передали в Эрмитаж. Там его отказались принимать и узнавать.
В 1939 году Руденко покинул систему НКВД и перешел на работу в Государственный гидрологический институт. В 1942 году отказался от эвакуации и занимался прогнозами ледового режима на Ладожском озере. В том же году его приняли на работу в институт истории материальной культуры АН СССР. Тогда же по совместительству он стал работать в Институте этнографии АН СССР, где возглавил отдел антропологии.
В 1947 году Руденко возобновил раскопки курганов сначала в урочищах Пазырыка. Ему было больше 60 лет. В 1950-1960-е годы вышли несколько его книг о раскопках на Алтае, в том числе "Сокровища Пазырыкских курганов" (1951).
В 1952 году он участвовал в экспедиции, организованной Башкирским филиалом Академии наук СССР, а в 1955 году издал монографию "Башкиры. Историко-этнографические очерки".
13 декабря 1957 года, через 26 лет после вынесения приговора, президиум Ленинградского городского суда вынес решение: "Постановление тройки ПП ОГПУ в ЛВО от 10 февраля 1931 года в отношении Руденко Сергея Ивановича отменить и дело за отсутствием состава преступления прекратить".
Сергей Руденко умер 16 июля 1969 года. Другой репрессированный ученый — историк, географ и этнолог Лев Гумилев — вскоре после его смерти написал о нем так: "У Сергея Ивановича были два качества: искренность и бескорыстие. Если ученый любит науку в себе, а не себя в науке, то творческий успех его всегда будет обеспечен. Сергей Иванович собственным примером доказал, что от науки ничего нельзя ни ждать, ни требовать. Она одаривает своих рыцарей более щедро, чем может представить самая пылкая фантазия. Она дает им бессмертное существование, и до тех пор, пока на книги С.И. Руденко будут появляться сноски в научной литературе, — он жив".
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
