В июле активисты из Нижнекамска Аделя Валеева и Илья Иванов покинули Россию. Об этом активисты рассказали правозащитному проекту "ОВД-Инфо". Валеева выходила в одиночный пикет, вместе активисты развешивали зеленые ленточки как символ антивоенного движения и расклеивали наклейки с надписью "Zа войну, Za убийства, Za бедность". Из-за этого на них составили протоколы по статье о "дискредитации" армии, затем — за организацию несогласованной публичной акции, а позднее начали угрожать уголовным делом. Активисты подробно рассказали "Idel.Реалии" о допросах в отделении полиции, давлении на своих родных и об отъезде из России.
До отъезда из России 23-летние Аделя Валеева и Илья Иванов вместе работали аниматорами на детских праздниках. После начала войны, по словам активистов, у обоих началась депрессия.
— Я поначалу не хотела даже читать новости, приняла для себя такую позицию невмешательства. Мне становилось только хуже, если я начинала потреблять информацию, — делится Аделя. — Потом началась мобилизация. Из Татарстана начали забирать людей, я испугалась за своего отца, близких и друзей, за маму, потому что она тоже военнообязанная. Я думала: "А что будет, если их обоих заберут? Как мы останемся с младшей сестренкой? Как мы будем жить дальше?" Этот страх был настолько сильный, что я каждый вечер плакала по несколько часов.
Первые антивоенные акции — наклейки, одиночный пикет и зеленые ленточки
Летом этого года Аделя поняла, что единственный способ выйти из этого состояния — антивоенная деятельность. Девушке казалось, что таким образом жители относительно небольшого Нижнекамска (население — 241 000 человек) смогут почувствовать, что они не остались один на один с системой. Для начала Аделя решила распространять антивоенные наклейки.
— Я расклеивала наклейки, иногда снимала видео, думая, что потом куда-нибудь выложу. Через какое-то время я посвятила в это Илью, потому что заметила, что и у него началась депрессия по поводу войны, — рассказывает Аделя. — Особенно, когда начался призыв. Он был в такой прострации, я видела, что ему страшно. Я рассказала о своей идее, о том, что я хочу показать людям, что они не одни имеют такую позицию. Тем более — это мирный протест. Он согласился.
В день рождения Алексея Навального — 4 июня — Аделя вышла в одиночный пикет с требованием освободить политика. Акцией заинтересовалась и её младшая сестра:
— Она заметила, что я рисую плакат. Для нее это все в новинку, ей всего 15 лет. Я ей рассказала, что делаю и о том, что собираюсь выйти в одиночный пикет — она захотела пойти вместе со мной. Мы вышли, я сфоткалась возле парка, немного там постояла. Ко мне даже никто не подходил. Мы постояли, пока не стало совсем темно, а потом пошли домой, потому что скоро должны были вернуться родители. Я выбросила плакат, чтобы дома не было улик. Мои родители имеют совсем другое мнение: мама поддерживает Путина, потому что во время его правление зарплату стали выдавать деньгами. Папа в свое время голосовал за кого угодно, лишь бы не выбирать Путина.
Первой совместной акцией для Адели и Ильи стало развешивание зеленых ленточек — символа антивоенного сопротивления — и расклеивание листовок молодежного демократического движения "Весна", которое в 2022 году признали "экстремистским".
— 11 июня вместе с Ильей мы вышли с зелеными ленточками, чтобы получился такой мирный протест против "СВО". Увидели расклейки от "Весны", что отправление на "СВО" — это верная смерть. 10 июня я случайно узнала о движении ["Весна"] — почитала, подумала, что эти люди имеют схожее со мной мнение. Увидела их плакаты и распечатала себе, — рассказывает Аделя Валеева. — 12 июня, в день России, я вышла с плакатом "Хочу жить в России, где есть свобода слова". На плакате была символика "Весны" и хештег Stop the war.
Активисты вышли в людное место. С плакатом стояла Аделя, а Илья её фотографировал. Пикет продлился недолго. После этого молодые люди на какое-то время приостановили свою деятельность из-за работы.
Через четыре дня — 16 июня — Аделю Валееву вызвали в Управление МВД по Нижнекамскому району.
"Я очень не хотела, чтобы родители вообще о чём-то знали"
Повестку на имя Адели нашла её мама. Незадолго до этого девушка попала в ДТП на велосипеде; она подумала, что её вызывают в полицию именно из-за этого:
— Я пошла туда со спокойной душой. Меня провели в кабинет, забрали телефон. В кабинет вошли трое полицейских. Через какое-то время я узнала, что один из них — из ФСБ.
По словам активистки, сначала разговор проходил спокойно: полицейские расспрашивали её о плакате и об одиночном пикете 12 июня. Аделя рассказала, что это была единственная антивоенная акция, в которой она участвовала. Затем сотрудники сказали разблокировать её телефон, чтобы проверить фотографии.
— Я успела удалить с телефона фотографии, но не совсем — они смогли их восстановить. После этого начался уже допрос с пристрастием, — рассказывает девушка. — Они спрашивали, как я провожу свой досуг, задавали еще какие-то вопросы. Если я не знала ответ, они говорили мне: "Да всё ты знаешь". Начали говорить, что я состою в "Команде Навального", что я имею отношение к ЧВК "Рёдан" (ЧВК "Рёдан" — субкультура, в основу которой лег аниме-сериал 1990-х годов — "Idel.Реалии"). Тяжело находиться в этом месте, потому что тебе внутри очень страшно, тебя аж трясет, когда на тебя повышают голос или ругаются матом. Ты как зайчик трепещешь, но снаружи пытаешься не выдавать, потому что если покажешь слабость — они начнут наседать. Моя слабость — это мои родители.
В отделение полиции Аделя пришла с мамой, которая все семь часов допроса ждала её внизу. Девушка просила полицейских позвонить или написать маме, чтобы та не переживала, но сотрудники отказались. После допроса Аделю с мамой повезли на обыск в их квартиру.
— Я очень не хотела, чтобы родители вообще о чём-то знали, — делится Аделя. — У меня с ними очень трепетные отношения; у отца слабое сердце, мама переживает. Во время обыска они обыскали всю квартиру, сфоткали её, сделали опись, нашли оставшиеся наклейки, которые забрали как улики. При обыске остались только я и отец — остальным сказали выйти. Я сидела тихо, потому что не хотела перед родителями что-то рассказывать. Обыск шел где-то полтора часа. Следующим на очереди на опрос стоял Илья.
Илья не знал, что Аделю вызывали на допрос. Иванова пригласили в отдел полиции на следующий день. У активиста также забрали телефон, а беседовали с ним только сотрудники полиции.
— Они пытались настроить меня против Адели, якобы она меня подставила, — вспоминает Илья. — Её уже защитить было невозможно, у неё нашли все улики, поэтому я соглашался со всем, что говорят полицейские. Старался отмалчиваться. Они знали о нашей беспомощности, что за нами, грубо говоря, нет какой-то организации, которая могла бы нас защитить. При этом дело "шили" так, будто мы прямо организаторы в Нижнекамске. У нас в республике нет такого оппозиционного движения, люди увязли в системе: дом — работа — дом. В городе есть завод, где зарплата более-менее; именно по этой причине люди у нас не бунтуют, а если бунтуют, то тихо — у себя на кухне.
На обоих активистов по итогам допросов составили протоколы о "дискредитации" российской армии (часть 1 статьи 20.3.3 КоАП РФ) из-за распространения антивоенных наклеек.
Следующий раз активистов вызвали в полицию 19 июня.
"Давайте быстро оштрафуемся — и всё"
— 19 июня нас вызвали по отдельности, — рассказывает Аделя. — Составили еще раз опросник, потому что им надо было что-то там изменить. Я прочитала его по итогам. В документе написали, что Илья сфотографировал меня возле фактического адреса торгового центра, а это было не так. Я им указала на эту ошибку, продемонстрировала свою фотографию, где другая локация. После этого один из полицейских начал на меня орать. Он психанул, потому что я оказалась права, и начал говорить что-то вроде "почему тебя еще не убили", "тебе бы руки за такое поотрывать".
Из отдела полиции активистов повезли в суд. "Давайте быстро оштрафуемся — и всё", — цитирует сотрудников Илья Иванов. По пути молодые люди смогли связаться с правозащитной организацией "ОВД-Инфо". Юрист подсказал им, какой линии защиты стоит придерживаться: в плакате в поддержку Навального дискредитации не было, в наклейках, на которых написано, что "Единая Россия" — партия жуликов и воров — тоже. Однако "быстро оштрафоваться" у активистов не вышло — суд перенесли на другой день. После этого к ним приставили сопровождающего сотрудника полиции:
— Он нас везде сопровождал. Забирал отовсюду, созванивался с нами. Наверное, следил, чтобы мы никуда не уехали, хотя подписки о невыезде у нас не было, — вспоминает Илья.
Суд состоялся 20 июня. У Илья Иванова заседание назначили на 8:00 утра, у Адели — на 8:05. Девушку удивило, что за пять минут можно рассмотреть дело и вынести решение. Перед процессом их вновь повезли в отделение.
— Опять привезли в УМВД, составили еще один протокол. Я хотела скрытно заснять протокол, но полицейские сразу это заметили. Отобрали телефон. Заставили подписать протокол, копию не дали, сфотографировать тоже не дали, — рассказывает Аделя. — Протокол уже был по части 2 статьи 20.2 КоАП РФ — нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования без подачи уведомления о проведении публичного мероприятия. Как там появился Илья, я не знаю, потому что он просто сфотографировал мой одиночный пикет.
После того, как активисты подписали протоколы, Аделя хотела забрать свой телефон, однако ей вновь запретили. Она пыталась доказать, что уже все подписала, и имеет право забрать свою собственность, на что один из сотрудников сказал ей: "Пошли выйдем".
— Мы вышли, — вспоминает Аделя. — Он начал кричать, что "какого черта наглеешь". Я опять сказала, что имею право забрать свой телефон. Он накричал, что "ты заберешь его тогда, когда мы дадим на это разрешение". Телефон не отдавали до того момента, пока нас не посадили в машину, чтобы поехать в суд. Только тогда я смогла связаться с юристами из "ОВД-Инфо", рассказала про новую статью. Мне сказали, что я провела одиночный пикет — для этого не нужно разрешения администрации города.
В суде юриста у активистов не было. Илью оштрафовали на 30 тысяч рублей за "дискредитацию", Аделю — на 31 тысячу. В тот же день должен был состояться суд за одиночный пикет, однако его перенесли на 21 июня. Позднее Иванову назначили 30 часов обязательных работ, Валеевой — 25 часов.
— Судья сказал, мол, ведите себя аккуратнее, вы еще молоды, чтобы портить свою жизнь, — вспоминает Аделя. — Я вышла в шоке.
После этого активистов на неделю оставили в покое. Они рассчитывали отработать обязательные работы, оплатить штраф и прийти в себя.
— Дальше идет веселье такого масштаба, что нас, по сути, вынудили покинуть страну. Дальше точно была бы статья, по которой мы бы отсидели за экстремизм, — предполагает Илья.
"Сказали, что я порчу жизнь не только себе, но и своей семье"
27 июня Аделе Валеевой позвонили из УФСБ по Нижнекамскому району. "Я уже каждый раз боюсь поднять трубку и услышать: "Здравствуйте, Аделя". Они так обращались каждый раз", — делится девушка. По телефону от нее потребовали прийти в отдел вместе с младшей сестрой:
— Мой первый вопрос был: "А сестренку за что?" У меня был страх, что родители узнают вообще всё. Они знали про один из пикетов и наклейки, про остальные случаи — нет. Они-то тяжело пережили. В отделение попросили приехать с сестрой, потому что она зафиксирована на одном из видеоматериалов. Я просила всё это уладить без родителей — сотрудники пообещали поговорить с начальством.
В итоге Аделе разрешили прийти без сестры. Она пыталась договориться на удобное для нее время, однако в ответ ей сказали, что заберут её с места работы. 29 июня девушке пришлось отпроситься с работы, чтобы приехать в отдел.
— Меня завели в кабинет, посадили перед камерой. Один из них начал задавать мне вопросы. Стали задавать всё те же вопросы. Я в тот момент ничего не понимала, думала, что это им для какого-то своего документа опять надо всё рассказать, — вспоминает Аделя. — Начали на меня давить, что с моим образованием и статьями я не смогу больше работать с детьми. Я спросила, это точно не уголовное дело? Мне сказали, что нет, всё нормально — штраф или обязательные работы.
Весь допрос, по словам Адели, записывали на камеру. Ей говорили, что за пределы страны она выехать не сможет, а за границей "русских вообще ненавидят, вас там могут убить". Валееву также спрашивали, платили ли ей за антивоенные акции, уточняли, донатила ли она "ЗСУ" (Збройні сили України — Вооружённые силы Украины — "Idel.Реалии").
— Сотрудники говорили, что сейчас слишком много индивидуальностей, а это неправильно. Такие люди якобы как животные, которые отбиваются от стада, а их съедают хищники. Если ты часть стада — то ты в безопасности. Я считаю, это была такая промывка мозгов, — рассуждает Аделя. — В ходе допроса они заметили мое трепетное отношение к родителям. Начали давить на то, что скажут мои родители, как они будут переживать. Я впала в слезы. Они говорили, что мама не сможет нормально работать, если у кого-то из ближайших родственников будет уголовное прошлое. А она у меня работает в наркологическом диспансере, ей не дадут в таком случае разрешения на работу. Сказали, что я порчу жизнь не только себе, но и своей семье, что сестра пойдет по моим стопам. Потом начали говорить, что геев и лесбиянок надо уничтожать. У меня всё перевернулось прям внутри. Человеческая жизнь ценна, какой бы она ни была.
Аделя пыталась спорить с сотрудниками. По словам девушки, она "набралась смелости" и сказала, что её несправедливо осудили за одиночный пикет, что в Конституции гарантирована свобода слова, а её судят за мнение.
— Сотрудники увидели нашу слабость и невозможность защититься. Видимо, решили, куй железо, пока горячо. Пока есть козлы отпущения, можно вешать все дела на них, — добавляет Илья.
После допроса камеру выключили. Перед этим, вспоминает Аделя, её попросили сказать на видео, что физического или морального давления на неё не оказывали. Без записи Аделе сказали, чтобы она оставалась на связи, поскольку материала есть "ещё на одну-две статьи, и будет уголовное дело".
— Я сказала, что мне же обещали, что уголовки не будет. Мне ответили, что "может быть". Потом один из сотрудников сказал, что он человек верующий, и считает, что таким образом бог направил меня на путь истинный. Я поняла, что всё мне наврали, что сейчас появится уголовное дело — и я даже из страны не уеду. У меня была мечта попутешествовать, съездить в другие страны, а тут они всё идет крахом — и я это понимаю. Я не смогу работать с детьми, а это единственное, что приносит мне удовольствие, — рассказывает Аделя.
После допроса девушка встретилась с Ильей, чтобы обсудить дальнейшие планы. Оба активиста посчитали, что другого варианта, кроме как уехать, у них нет. 30 июня Аделя Валеева уехала, опасаясь уголовного преследования. Илья же остался в России, рассчитывая, что его трогать не будут.
— Мне точно так же потом позвонили 30 июня: сказали, что нужно прийти. Аделя уже была в другом городе, сменщика у меня не было — с работы я уйти не мог. У меня слабое место — работа, я не могу кого-то подвести, учитывая, что работаю с детьми. Оставлять заказы без внимания я не хотел. Я пытался договориться с сотрудниками — мне сказали, что если я к ним не приду, то они придут ко мне на работу, еще и на начальника заведут административное дело, — делится Илья.
Начальник подсказал Илье никуда не идти, оставаться на месте и не отвечать на звонки. После работы молодой человек сам попытался связаться с сотрудником, чтобы договориться о времени и дате, однако его на месте не оказалось:
— Я понял, что это моя последняя возможность исчезнуть. В тот же день я собрался, а утром уехал.
"Люди стали недоверчивые и более закрытые"
По словам активистов, проблем на границе не было. В спешке они успели собрать только самые необходимые вещи и документы. Аделя изначально не сказала родителям, что покидает страну:
— Они бы не поняли меня. Начали бы отговаривать; в принципе, всё так и получилось, когда я им рассказала. Буквально через два дня после моего отъезда родителей вызвали в ФСБ. Там им сказали, что мне за всё платили, что нас могут признать предателями и врагами народа. Маме сказали, что общаться со мной можно только через WhatsApp — тот мессенджер, который они могут взломать и прочитать. Они наплели моей матери, что если я вернусь, то меня ждет только условка. Родители возненавидели меня, не хотели со мной общаться. Я буквально осталась без поддержки, есть Илья — и больше никого. Сейчас отношения с родителями натянутые. Недавно мама сказала, что у отца проблемы со здоровьем — надо, чтобы близкие были рядом. Ему нужно делать операцию, а он отказывается. Я знаю своего отца, я для него всё ещё ребенок, он не понимает меня.
Родные Ильи отнеслись к его отъезду иначе:
— Мама меня отчасти поддерживает в этом плане, мне повезло больше. Сейчас мы продумываем дальнейший путь, но из-за того, что не можем устроиться на работу, у нас есть финансовые проблемы.
На вопрос, что изменилось в Нижнекамске за время войны в Украине, активисты отвечают одинаково — люди стали осторожными.
— Они стали недоверчивые и более закрытые. Во время мобилизации у нас в городе у всех был страх. Брали интервью у молодого парня, а у него в глазах такая безнадежность и отчаяние. Молодежь сейчас начинает всё это понимать: что смерть в такой войне — это не честь и достоинство. Но бунт у нас невозможен. У наших жителей есть, что терять. Они потеряют работу и деньги, следовательно, потеряют возможность кормить семью, поэтому стараются не говорить об этом и перетерпеть. Это нашему народу свойственно, — заключает Илья.
Где сейчас находятся активисты, они уточнять не стали.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
