Оксфордские ученые пришли к выводу, что треть переболевших коронавирусом в течение шести месяцев после выздоровления узнают о психиатрическом или неврологическом диагнозе. Результаты исследования опубликованы в журнале The Lancet Psychiatry. "Idel.Реалии" побеседовали с людьми, которые жили с психическими расстройствами и до пандемии коронавируса. У каждого из них — своя история. Большинство признаются, что скрывают свой диагноз от широкого круга общения.
По данным Всемирной организации здравоохранения, каждый четвертый-пятый человек на планете живет с тем или иным психическим заболеванием. Каждый год 7% женщин и 3% мужчин ставится диагноз "депрессия". При этом, когда речь заходит о статистике, разброс очень большой, а цифры сильно рознятся. Особенно — в странах, где ситуация осложняется стигматизацией людей с ментальными проблемами. В таких случаях больные испытывают стыд и боятся обращаться за медицинской помощью. Нашим собеседникам приходилось в той или иной форме сталкиваться с дискриминацией. Однако все они сходятся во мнении: главное — признать наличие проблемы и обратиться за помощью.
Михаил, 21 год. Диагноз не установлен
— Я, когда копался в своей голове, понял, что был своеобразным и меланхоличным еще совсем с ранних лет. Я слушал грустную музыку, писал грустные стихи, и уже тогда у меня были какие-то такие "замашки". А после моего поступления в университет, в 17-18 лет, все это начало обостряться и прогрессировало с годами вплоть до момента обострения.
Мне было 20 лет, это случилось в январе. Я пришел после ссоры с отцом домой и в очередной раз задумался о том, что не хочу так больше жить, и меня не устраивает все, что со мной происходит. Я много раз думал о самоубийстве до этого, но находил какие-то аргументы, чтобы оставаться в этом мире: мать, друзья… А в тот день я пришел домой и понял, что меня все это достало, и пора бы это закончить.
Я принял пачку транквилизаторов, и на следующий день проснулся, когда приехали мои родственники. Они меня повезли в "психушку". У меня провалы в памяти о том времени, но я помню, что там было очень плохо. Условия отвратительные: люди лежали в коридорах, по восемь человек в палатах, которые рассчитаны максимум на четверых-пятерых пациентов. Контингент такой, какой, наверно, ожидаешь увидеть в психбольнице: кто-то ходил под себя, кто-то бился головой о стены, и все такое. Я плохо помню еду, но я ее совсем не мог есть — она была какой-то ужасной консистенции.
И тебе не то, что "грустно" — это физическая боль, которую ты ощущаешь
Я очень много спал, потому что меня кололи транквилизаторами. Но нашлось несколько человек, которые обратили на меня внимание. Я общался с соседом по палате, если это, конечно, можно назвать общением. И он и другие пациенты меня, можно сказать, защищали. Если какие-то буйные подходили, они их отгоняли от меня.
К счастью, в последнее время обострения стали редкими. Но раньше я часто переживал неконтролируемую боль, которую невозможно заглушить. И тебе не то, что "грустно" — это физическая боль, которую ты ощущаешь. Просто лежишь и хочешь, чтобы это закончилось, а закончить это невозможно — только заглушить алкоголем или еще чем-то, что меняет сознание. Были панические атаки — приступы, когда тебе страшно. Кажется, что все настроены против тебя, что все над тобой смеются, говорят о тебе, хотят причинить тебе вред. На улице, особенно по вечерам, я часто переживал панические атаки.
В разное время мне ставили разные диагнозы. После попытки суицида и госпитализации я почему-то говорил врачам, что мне "голоса" сказали убить себя, хотя на самом деле ничего подобного не было. Из-за этих слов мне поставили диагноз "шизоаффективное расстройство" и лечили сначала от него. Через какое-то время врачи решили, что люди с шизофренией выглядят не так, как выглядел я, и в итоге мне стали приписывать больше биполярное расстройство. На сегодняшний день — не знаю, на фоне лечения или нет — я не уверен, что оно у меня вообще было. Так что на протяжении полутора лет, что я лечусь, мне так и не смогли поставить какой-то внятный диагноз, кроме депрессии.
Конечно, если у тебя есть ментальные проблемы, как бы ты ни старался, ты до конца не сможешь быть прямо "как все" во всех смыслах. Но все люди — они люди, какими бы они ни были. Они могут быть инвалидами, психически нездоровыми, иметь какие-то физические дефекты, но все равно они остаются людьми и заслуживают человеческого отношения.
— Что важнее всего в борьбе с ментальными проблемами?
— Я думаю, что самое важное — признать их наличие и их серьезность, потому что люди зачастую думают, что они справятся сами, что это пройдет, что это "переходный возраст", что это "стыдно". Я думаю иначе: проявление силы — это признание проблемы и попытка попросить помощи. Не в том сила, чтобы это скрывать. Лично мне очень помогла моя семья. Без семьи меня бы уже здесь не было.
— Что качественно изменило твою жизнь в условиях болезни?
— Ну, во-первых, как ни странно, с моей реабилитацией в моей семье многое стало налаживаться. Моя мама в процессе моего лечения стала чувствовать себя гораздо лучше. Она сама начала заниматься своим психическим здоровьем. И на сегодняшний день она говорит, что она счастливее, чем когда-либо была. Сам я, когда выздоравливал, постепенно прорабатывал то, что копилось годами, и с каждым месяцем я открывал новые способности в себе: чувствовать, любить, жить. Сейчас я, как и мама, чувствую себя здоровее и счастливее, чем был последние несколько лет.
— Приходилось ли сталкиваться с дискриминацией?
— Да, причем меня это очень сильно поразило и ужаснуло. Потому что, во-первых, многие люди не воспринимают это как болезнь, в том числе — многие мои родные. И мои очень близкие друзья сильно на меня обижались и унижали на этой почве. Меня это расстроило и поразило, потому что это были действительно близкие люди — почти как братья. Я потратил много времени на то, чтобы осознать, почему они так поступают, и что мне нужно сделать, чтобы наладить с ними отношения.
Алиса, 28 лет. Диагноз — биполярное аффективное расстройство I типа
— Я думаю, это началось лет в 11-12, когда я стала убегать из дома. Хотя, может, это было и раньше, потому что первые размышления о том, что жизнь бессмысленна, и я ничего не стою, начались лет в шесть-семь. И я их очень хорошо помню.
У меня были сложные отношения в семье. Все крутилось вокруг успеваемости в школе, и каждый раз, когда я получала четверки, я боялась идти домой. Плюс у меня был плохой пример перед глазами: когда родители ссорились, моя мама убегала из дома, и я, видимо, решила, что это единственная возможность решения проблем. Потому что другого примера у меня не было.
Я долгое время вообще не понимала, что со мной что-то не так. В первый раз о наличии ментальных проблем у меня задумалась в 14 лет, когда была в школе по обмену за рубежом. У нас были занятия с психологом, и как-то раз она оставила меня после занятий. Психолог начала задавать вопросы: как давно у меня подавленное состояние, бывает ли то-это, какие-то восторженные настроения и прочее. И после беседы она сказала, что мне нужно пройти медицинское обследование. До этого, когда я убегала из дома, меня уже водили к психиатру, и я очень хорошо помню, что он сказал: "Ну да, убегает она у вас. Ну, ненормальная. Может — израстется, может — нет".
Сама я обратилась в первый раз в психдиспансер, когда мне было 18 лет. Меня еще "нагребло" тем, что у меня случилась, как я думала, великая любовь. И я разошлась с этим молодым человеком. Мне казалось, что мир рухнул, что я вообще ничего не стою, и моя жизнь должна быть закончена. Тогда я поняла, что надо идти к врачу. И… совершенно ничего от него не получила. Была раза четыре, врач просил меня вести дневник, с очень умным видом просматривал мои записи. Сидел и говорил, покачивая головой: "Ага, ага" — как будто он знает то, чего не знаю я, но при этом я даже не должна понимать. Как будто он какой-то алхимик, философский камень нашел, блин, а мне ничего не рассказал!
Мы притягиваемся друг к другу, потому что, наверно, как-то способны друг другу помочь. Способны дать то, что не дадут остальные люди
Я регулярно принимаю таблетки. Иногда "борщу", когда понимаю, что меня совсем-совсем "нагребло", что я не в состоянии встать и просто пойти на работу. Думаю: "А бахнем-ка мы сегодня побольше!" А потом я к вечеру думаю: почему у меня так сердце трепыхается, почему мне так плохо? И говорю себе: "Ну ты же сама виновата!" (смеется).
Я думаю, мы (люди с ментальными проблемами — "Idel.Реалии") как в той пословице — "рыбак рыбака видит издалека". Люди, у которых "кукушка улетела", они таких же "бескукушечников" видят. Мы притягиваемся друг к другу, потому что, наверно, как-то способны друг другу помочь. Способны дать то, что не дадут остальные люди.
По моим наблюдением, все наши "товарищи" — "биполярники", "пограничники" и так далее — слишком часто задумываются о "нормальности". И для человека без всех этих проблем "нормальность" — это такая объективная реальность, в которой они существуют. А люди, у которых есть какие-то такие состояния, слишком часто думают: "А я вообще нормальный? А как быть нормальным? Я хочу стать нормальным!"
Помню, что сама какое-то время загадывала на дни рождения желание "стать нормальной", задувала свечи и думала, что я проснусь, произойдет чудо, и внезапно всё станет хорошо.
— Что важнее всего в борьбе с ментальными проблемами?
— Найти в себе силы, во-первых, признать это. Понять, что это не стигма. Это не делает тебя уродом, это не делает тебя неполноценным. Во-вторых, очень важно найти людей, с которыми ты можешь этим поделиться и которые тебя тоже не будут осуждать, потому что…мы живем в России! И поэтому если ты с ментальными проблемами, многие думают, что ты какой-нибудь буйный, и надо надеть на тебя смирительную рубашку, заставить сидеть в мягкой комнате и убрать все острые предметы. И третье, наверно — попытаться как можно меньшему количеству людей, которые не входят в твой круг близкого общения, об этом говорить. Потому что здесь все по правилу американской полиции: "Все, что вы скажете, будет использовано против вас".
— Что качественно изменило твою жизнь в условиях болезни?
— Я не могу сказать, что это были врачи, но я могу сказать, что это были "колёса" (таблетки — "Idel.Реалии"). Вот именно с тех пор, как я стала "фурой" и езжу "на колесах" (смеется), жить стало проще. Потому что ты начинаешь понимать, что с тобой не так, и регулируешь лечение в зависимости от того, какие у тебя симптомы. Это можно делать без наблюдения врача в моем случае, потому что мне нравится этот вопрос исследовать, и я иногда назначаю сама себе лекарства, потому что не всегда есть силы поговорить с врачом и честно рассказать, что с тобой происходит.
— Приходилось ли сталкиваться с дискриминацией?
— Да, и это совершенно жутко. Я сейчас вот об этом вспоминаю, и прям не по себе. В первую очередь я с этим столкнулась в семье. Мне говорили: "Ты — психанутая, мы всегда тебе говорили, что ты ненормальная, ты урод!". Говорили, что "первый блин комом" (Алиса — старшая из детей в семье — "Idel.Реалии"). И ты вот после такого живешь и думаешь: "Наверно, я действительно не нужен в этой семье".
Если "мозгоправ" в вузе получал пятёрки за пятизвездочный коньяк, а диагнозы ставит по Википедии — запросто может напортачить
Я не сталкивалась [с дискриминацией] в среде своих сверстников никогда. Я сталкивалась с этим среди людей, которые старше меня, являются представителями так называемого "совкового" поколения. Однажды моя начальница, с которой у нас не очень хорошие отношения и которая не знает о моем диагнозе, назвала меня "аутисткой". Потом выяснилось, что она не вообще не знает, что расстройства аутического спектра и что это группа диагнозов, а не просто какое-то необычное ругательство.
Поэтому я и говорю, что лучше, если это возможно, скрывать от широкого круга общения информацию о проблемах с психическим здоровьем — иначе всё это обернется против тебя.
От редакции: Посоветовавшись с психиатром-психотерапевтом, мы считаем важным указать, что нужно придерживаться режима приема лекарств и варьирования их дозировок, назначенных врачом. Самолечение крайне нежелательно, поскольку назначение лекарств, изменения режима дозирования, а также отказ от лекарств без согласования с психиатром могут привести к нежелательным и (или) тяжелым последствиям.
Сергей, 37 лет. Диагноз — зависимое расстройство личности
— Зависимое расстройство личности — паршивая штука. Самое поганое в том, что его можно спутать с шизоидным расстройством, а шизоидное — с синдромом Аспергера. И если "мозгоправ" в вузе получал пятёрки за пятизвездочный коньяк, а диагнозы ставит по Википедии — запросто может напортачить. Я не хочу сказать, что те, у кого я наблюдался и консультировался, получали дипломы именно так. Как обычно, немного утрирую. Но в большинстве своем они ставили какие-то цветистые диагнозы, а то, что происходило и происходит со мной на самом деле, оставалось незамеченным.
От бессмысленности и суицидальных мыслей всегда спасала музыка
Я списывал всё, что со мной творилось, на лень, тупость, пассивность, инфантилизм. Да, я до беспощадности самокритичен. Порой даже до саморазрушения. И некоторые свои черты, которые были проявлениями зависимого расстройства, я просто старался изжить. И не щадил своей души, которой было всё это время *** (плохо — "Idel.Реалии") до суицидальных мыслей и ощущения полной бессмысленности существования. Но я старался изжить свою рассеянность, старался стать менее мягким, учился ответственности. Думаете, что-то изменилось? Да ни черта.
Не, не всё было безрезультатно, кое-каких успехов я достиг. К счастью, от бессмысленности и суицидальных мыслей всегда спасала музыка. Без экстремального металла я бы не выжил. Однако "настоящим мужчиной" в общепринятом смысле слова не стал и вряд ли стану.
Многое пришлось пройти. Что я "клиент" психдиспансера — никогда и ни от кого не скрывал. Обычно это всплывало при вопросе, служил ли я в армии. Да, собственно, мне наплевать на стигматизацию, косые взгляды, злословие — пошли они все *** (куда подальше — "Idel.Реалии")! Да, я немного другой. Да, я сижу на антидепрессантах, которые делают меня функциональным и более продуктивным.
Я продал родную страну? Я преступник? Я убиваю детей? Я граблю старушек? Точно нет. Тогда какого чёрта я должен прятаться? Я такой же человек, как и остальные. Я работаю, воспитываю детей, сочиняю музыку и стихи, выезжаю на природу, читаю… В общем, человек как человек. Но у меня есть странности. И многие из них мешают жить. Но стыдного в них я ничего не нахожу.
Недавно мне вроде бы правильно поставили диагноз. По крайней мере, описание этого самого зависимого расстройства оказалось реально похоже на то, что происходит на самом деле. Будет нормальная психотерапия. Впервые за 37 лет жизни. Надеюсь, что всё же получится избавиться от того, что мешает жить.
— Что важнее всего в борьбе с ментальными проблемами?
— Правильный диагноз. Тогда с ними можно уже что-то сделать.
—Что качественно изменило твою жизнь в условиях болезни?
— Антидепрессанты. С ними стало как-то не так паршиво.
— Приходилось ли сталкиваться с дискриминацией?
— Да нет. Обычные российские бытовое хамство, беспардонность и бестактность. Это направлено на всех, кто не бултыхается в общем ментальном болоте, вне зависимости от наличия или отсутствия психиатрического диагноза.
Карина, 26 лет. Диагноз — биполярное аффективное расстройство II типа
—Мой "недружелюбный сосед" со мной уже 11 лет. И с ним очень редко получается "договориться".
Самое ужасное, что первые разы, когда этот условный сосед "затапливает", тебе кажется, что это случайность, что это пройдёт и всё. А потом всё повторяется и повторяется. Снова, снова и снова. И ты понимаешь, что "сосед" не планирует съезжать.
В теле нигде не болит, но где-то внутри всё разрывается
В редкие периоды, когда наступает ремиссия, ты не расслабляешься, а с ужасом ждешь возвращения болезни. Ты никогда не знаешь, когда она вернётся. И даже не сразу понимаешь, что у тебя какое-то обострение.
Все люди с ментальными проблемами переживают их по-разному. Мои депрессии менялись от полного безразличия к происходящему и сонливости до ужасной боли, которая заставляет плакать, кричать, задыхаться и доводит до тошноты. Сложно описать эту боль. Наверно, больше всего это напоминает чувство, когда у тебя умирает близкий тебе человек. В теле нигде не болит, но где-то внутри всё разрывается. Думаю, поэтому люди вроде меня стараются сделать себе больно физически — одна боль отвлекает от другой.
Я, как и большинство моих знакомых с ментальными проблемами, прячусь и скрываю эти переживания. Не думаю, что общество готово принять нас в таком качестве и понять, что мы ничем не отличаемся от психически здоровых людей. Мы дышим и мечтаем, строим планы и путешествуем, работаем и творим, любим и ненавидим. Ни одна болезнь не определяет человека — разве что вносит некоторые изменения в жизнь. Таблетки, психотерапия и так далее.
Думаю, россиянам вообще не хватает тактичности, хотя я не считаю правильным винить их в этом. Просто так исторически сложилось. В списке бестактных вопросов в духе "Сколько ты зарабатываешь?" или "Почему у тебя до сих пор нет детей?" у меня есть еще "персональный" вопрос: "Почему у тебя трясутся руки?". Вопросы временами бесят, но отговорки находить несложно. Говорю, что "денег хватает на жизнь", что "планирую забеременеть, когда будут нужные условия для ребенка", что "у меня руки трясутся из-за неврологического заболевания". Несодержательные ответы обычно неинтересны, поэтому люди меняют тему.
— Что важнее всего в борьбе с ментальными проблемами?
— Сложнее и важнее всего — признать, что они у тебя есть. Еще сложнее — обратиться за помощью. Человек с депрессией испытывает стыд за свое состояние и чувство вины перед близкими. Кажется, будто тебя невозможно терпеть, что ты доставляешь всем неудобства, а близкие общаются с тобой исключительно из жалости и вежливости. Хочу сказать тем, кто еще не решился обратиться за помощью: найдите хорошего психиатра. Лучше частного, потому что с "бюджетной" психиатрией в России дела пока не очень. В психическом заболевании нет ничего постыдного. Диабетики принимают инсулин, а люди, у которых отказали почки, постоянно ездят на гемодиализ. Психические болезни, как и физические, не делают вас людьми "второго сорта".
— Что качественно изменило твою жизнь в условиях болезни?
— На самом деле, две вещи. Первая — это встреча другого человека с ментальными проблемами. Если у человека есть такие проблемы, и он их осознает, можно с ним обсуждать что угодно: попытки суицида, лекарства и "побочки", и так далее. Ты не чувствуешь себя одиноким. А второе — я нашла хорошего психиатра-психотерапевта. С его помощью я поняла, что Я не равно Болезнь.
— Приходилось ли сталкиваться с дискриминацией?
— Тут смотря что считать дискриминацией. Иногда ты встречаешь людей, которые задают много вопросов о твоей болезни. Я довольно свободно говорю на эту тему и не считаю это дискриминацией. Если я могу донести хотя бы до одного человека, что болезнь — это просто болезнь, — значит, я чуточку меняю мир к лучшему.
При этом я и почти все мои знакомые с ментальными проблемами сталкивались с дискриминацией, прежде всего, в семье. Моя мама, с которой у меня очень доверительные отношения, долгое время просто отрицала, что у меня есть ментальные проблемы. Потом однажды она мне сказала: "Не хочу говорить об этом, не хочу, чтобы ты мне напоминала, что я родила неполноценную дочь". Я не могу ее винить или обижаться. Я знаю, что ей было тяжело. Что ей нужно было время. Прошло еще пару лет, и теперь я могу прийти к маме в истерике и просто попросить ее обнять меня. Иногда, когда я рассказываю ей о ссорах с близкими, она говорит: "Это не так важно, главное, чтобы с твоим психическим здоровьем всё было хорошо".
Мне не нужен был рецепт — мне нужна была помощь
Еще как-то раз я пришла в психоневрологический диспансер, когда у меня еще не было постоянного психиатра-психотерапевта, и рассказала врачу о том, что я переживаю. Врач спросил: "порезы есть?" — я его не расслышала и переспросила. После чего он схватил меня за руку и задрал рукав. А в конце приема устало спросил: "Ну чего вы от меня хотите? Рецепт на антидепрессанты?". Не помню, что тогда ответила. Но мне не нужен был рецепт — мне нужна была помощь. И это отношение было просто унизительным и грубым. Совершенно неуместно для человека, который работает с такими этически тонкими и сложными проблемами.
О том, почему россияне предпочитают не обращаться за помощью в психиатрические диспансеры, "Idel.Реалии" беседовали с врачом-психиатром, психотерапевтом Алексеем Романовым.
❌Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь, iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!
❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
