Мария Гарайс — член регионального совета движения "Голос" в Нижегородской области и дочь журналистки Натальи Резонтовой. Последнюю сейчас подозревают в так называемом "санитарном деле", возбужденном после протестных акций 23 и 31 января. Она — единственная, кого обвинили в организации этих протестов, а суд на прошлой неделе запретил ей пользоваться интернетом и почтой, что формально лишило ее возможности для работы. "Idel.Реалии" поговорили с ее дочерью Марией о ситуации в Нижнем Новгороде, деле ее матери, самосожжении Ирины Славиной и беспрецедентном давлении силовиков.
О "САНИТАРНОМ ДЕЛЕ" ПРОТИВ НАТАЛЬИ РЕЗОНТОВОЙ
— Что случилось в последние несколько дней и почему полицейские подозревают твою маму в "санитарном деле" (серия уголовных дел, заведенных якобы за нарушение санитарно-эпидемиологических норм в ходе протестов 23 января 2021 года. Такие дела появились сразу в нескольких регионах России)?
— У нее было до этого несколько административных [правонарушений] за митинги 23 и 31 января. Причем за 31 января ей дали сразу две — за организацию и перекрытие дорог. 23 января появилось уголовное дело по статье 236 УК РФ ("Нарушение санитарно-эпидемиологических правил" — "Idel.Реалии"). По началу там свидетелями проходили несколько человек, в том числе и я, но затем из всех свидетелей они выбрали ее и Романа Трегубова (координатор Штаба Алексея Навального в Нижнем Новгороде — "Idel.Реалии"), из которых можно сделать подогреваемых. Видимо, самых перспективных. Таким образом они хотят устроить давление на Штаб Навального и на нее. Остальных оставили, видимо свидетелями, хотя они указаны как неопределенный круг лиц.
— Сколько человек допрашивали как свидетелей?
— По 236 статье допрашивали семь или восемь человек. Некоторых я даже не знаю. Некоторые активные, некоторые может даже случайные.
— За организацию акций 23 и 31 января кого-то еще обвинили?
— Я знаю, что обвинили только ее, не уверена, смогли ли они связаться с Трегубовым и предъявить еще и ему. Похоже, что пока только она. Штаб Навального публиковал, что Роману пришла повестка, в ней как раз указано, что он рассматривается уже как подозреваемый.
Суд ответил, что она может работать через телевизор
— Твоей маме запретили по суду посещать несанкционированные акции, пользоваться интернетом, получать и отправлять почту и общаться с Романом Трегубовым. Она сейчас находится дома и может свободно перемещаться?
— Да. Ей не запретили общаться с внешним миром. Ей только запретили пользоваться интернетом. Я таким образом становлюсь, с удовольствием, ее пресс-секретарем (Смеется). Она может спокойно приходить и уходить, но, поскольку ее работа связана с интернетом, она лишена возможности как-то зарабатывать. Она как журналист не может вести свою деятельность. Тем самым ее просто лишили заработка. Но сейчас она дома, свободна в передвижениях и может общаться с людьми, но очно.
— Я правильно понимаю, что защитник ее на суде говорил о том, что подобный запрет — это препятствование ее профессиональной деятельности? Что сказал суд на это?
— Защитник говорил об этом, в том числе и о том, что у нее есть пожилые родственники. Суд ответил, что она может работать через телевизор (Смеется). То есть она может получить новости оттуда. Как это работает в обратном направлении суд не подумал. Ей предложили смотреть телевизор. Этот фактор вообще не очень волновал суд.
— Роман Трегубов был задержан по этому делу?
— Сейчас он не задержан. Он был задержан ранее по административному делу — за призывы на акцию 23 января.
— По поводу самого санитарного дела. Я знаю, что в нескольких регионах России возбудили такие уголовные дела, но только в Нижнем Новгороде, на сколько мне известно, это дела активно расследуется сейчас. Ты можешь предположить почему так получилось? Почему только в Нижнем Новгороде силовики так отреагировали?
— Я думаю, что и силовики, и власти восприняли это как возможность давления на активистов. В том числе на Штаб, который сейчас имеет огромное влияние на людей и возможности быстро сообщить что-то, сказать и вывести на улицы. И на маму, как на сильного кандидата, как на потенциального кандидата на выборах в Госдуму или в Заксобрание, поскольку близятся выборы. Они восприняли это как рячаг для политической борьбы.
Почему именно в нашем регионе? Наверное, потому что у нас такие силовики, которые привыкли именно такими методами работать. В сочетании с тем, что по этому делу проходят сильные активисты и политические противники. Эти методы у них отлажены.
О ДЕЙСТВИЯХ СИЛОВИКОВ В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ
— Ты говоришь, что они привыкли так работать. Но как я поняла, такие совсем активные действия с их стороны начались в августе-сентябре прошлого года, в тот момент, когда они пытались сорвать лекции "Голоса". Или я ошибаюсь и они всегда так себя вели?
В итоге они в сентябре сорвали нам два тренинга, а после — начали заводить дела и проводить обыски
— Я бы сказала, что ошибаешься, потому что на протяжении многих лет продолжалось давление и на Ирину Славину (после обыска осенью 2020 года она в знак протеста сожгла себя напротив здания МВД в Нижнем Новгороде — "Idel.Реалии"), и на других журналистов. У нас было огромное количество задержаний, просто может быть эти выборы стали таким катализатором и переломным моментом, после которого они просто не могут остановиться.
— У вас в регионе на прошедших выборах тоже выдвигалась коалиция "Объединенных демократов" (проект, который помогал независимым кандидатам участвовать в муниципальных выборах, его, как и признанию в России нежелательной "Открытую Россию" и издание "МБХ медиа", поддерживает Михаил Ходорковский) или нет?
— Нет, в нашем регионе они не поддерживали никого. Но все началось с того, что ОД заявили, в каких регионах они поддерживают кандидатов и там фигурировала Новгородская область. Но наши силовики и люди, принимающие решения, перепутали с Нижегородской областью. В последствии фигурировал пост в Телеграме кого-то из ОД или просто чей-то о том, что "приходите наблюдать на выборах, вот проходят обучения". И там были указаны в том числе тренинги "Голоса" в Нижнем Новгороде. О поддержке там рече не шло, просто информация. В деле, кажется, этот пост фигурировал. Это и стало толчком и сигналом к действию.
Они борзели-борзели и доборзелись до того, что просто границ не видят
Они стали искать причины прийти к нам на тренинг. В итоге они в сентябре сорвали нам два тренинга, а после — начали заводить дела и проводить обыски.
— События в Нижнем Новгороде последних месяцев, как мне кажется, даже для России выглядят несколько агрессивно: попытки сорвать тренинги, обыски, дело против Иосилевича и Славиной, самосожжение последней, событий января уже этого года и и история с главой Штаба Навального Романа Трегубова. Это не странно для Нижнего Новгорода и подобное уже было?
— Это скорее какое-то обострение ситуации. Мы всегда чувствовали давление. Последние несколько лет оно усиливалось, а сейчас достигло пика. Для Нижнего Новгорода все это тоже будоражит людей, в том числе далеких от политики. На моей памяти в Нижнем, действительно, не было такого. Но сказать, что это появилось в один момент — тоже нельзя.
Ирина Славина последние несколько лет ходила по судам, на других журналистов давили, на маму, пусть минимально, но все равно оказывали давление — у нее, например, тоже было дело за акцию "Он вам не Димон". У нас также власти действовали через административный ресурс. Это развивалась в течение нескольких лет. Они борзели-борзели и доборзелись до того, что просто границ не видят.
— Прошедшие акции в январе в Нижнем Новгороде также, как и в большинстве регионах, были самыми массовыми за последние годы или Нижний все же просто протестный город?
— Да, мне кажется, это были самые крупные акции в Нижнем, которые я видела. Все протесты, которые сейчас происходят в городе связаны с тем давлением, которое оказывается со стороны властей. В целом, я бы Нижегородскую область протестной не назвала. Например, у нас очень сложно набираются кандидаты на выборах, очень легко и свободно работает админресурс.
Тебе просто перекрывают дыхание и не дают никак работать
— Нижний Новгород сейчас на фоне других регионов Поволжья выглядит довольно протестным, где часто выходят на акции, где много активистов, а сам протест выглядит довольно систематизированным. Протест, например, есть в Уфе, но он кажется стихийным. В Казани такого вообще представить нельзя. Раньше тоже так было или это последние события?
— Я думаю, что последние события. В последние годы я не могла сказать, что горжусь своим городом, а сейчас — да. Сколько людей выходит на улицу, то, как они реагируют, сколько людей вокруг меня и сколько я получаю поддержки. Наверное, сейчас на фоне того, что все события активно обсуждаются, то и люди новые подтягиваются. На мой взгляд то, что сейчас происходит в Нижнем, тот протест, который сейчас зарождается, то он зарождается через давление и из-за него.
ОБ ИРИНЕ СЛАВИНОЙ И О ДЕЛЕ МИХАИЛА ИОСИЛЕВИЧА
— По поводу ситуации, которая произошла с Ириной Славиной, которая сожгла себя. Это отчаянный поступок, который не мог появиться на пустом месте. Ты говорила, что ее преследовали и до этого, то такой поступок громкий и отчаянный. Складывается впечатление, что последние события, начавшиеся с попыток срыва лекций в сентябре, настолько сильные, неожиданные и травмирующие, что могли привести в такому. Ни каждый будет готов к таким действиям в отношении себя, просто после обыска и давления на активистов.
— Травмирующими они, действительно, были, но она, как мне кажется, шла от логики, что не дают жить и бороться. Когда забирают у тебя фактически и твою жизнь, и работу, и любая дальнейшая борьба требует от тебя уже просто гигантских усилий, которые ты просто не можешь потянусь. Причины ее поступка довольно сложны и сложно их даже просто осознать. Обыски, как мне кажется, стали травмирующим событием, но не в психологическом плане, а в логическом, наверное: бороться надо, делать что-то надо, но путей никаких просто нет. Тебе просто перекрывают дыхание и не дают никак работать. Это, наверное, такая форма протеста. Я способна это воспринять так.
— Расскажи немного о деле Михаила Иосилевича, на какой оно сейчас стадии и что происходит с ним?
— Они пытаются сейчас доказать, что наши тренинги "Голоса" — это было сотрудничеством с нежелательной организацией. Безусловно, никаких таких зацепок у них нет и они обратились к нескольким экспертам. Сначала они обратились к одному, но он понял, что он не в состоянии осилить эту ответственность и приравнивать наблюдательную организацию к нежелательной. Он позвал себе в помощь других, достаточно именитых людей. Один из них даже декан вуза. И вот они все вместе должны решить чем являются наблюдатели. Безусловно, это может быть ударом по всему наблюдательному движению, и не только нижегородскому.
— Они пытались сначала связать с "Открытой Россией"?
— Я подозреваю, что следствие хочет от экспертов именно такого заключения. Его пока еще нет, но эксперты должны это решить — является ли "Голос" синонимом "Открытой России" и помогал ли Иосилевич последней, помогая "Голосу". Если они скажут, что да, то это станет причиной для доказывания "виновности" Иосилечива и не понятно пока как отразиться на нас — наблюдателях.
— Ты предполагаешь, что это может сказаться на всех "Голосе"?
— Если честно, я предполагаю, что может. Я понимаю, что эксперты знают, какого ответа от них хотят, но осознают ли они какой вред они могут нанести гражданскому обществу?
О ЯНВАРСКИХ АКЦИЯХ
— Расскажи о деле Романа Трегубова?
— Его задержали якобы за призывы в участии в акции 23 января. Его посадили в спецприемник и через несколько дней у него появилось замечательное видео на диванчике, которое сразу же напомнило подобное видео с Тихановской.
Это обращение на самом деле — крик и заявление о преступлении
Тут же вечером в тот же день к нему приехал адвокат и они написали обращение, где Роман заявил, что нельзя верить ни одному его слову, сказанному без адвоката. Выходя, по нему было видно, что он находится под давлением и он не совсем еще пришел в себя после того, что с ним происходило в спецприемнике. Но, тем не менее, я вижу, что он продолжает активности и он продолжает быть координатором Штаба. Я не знаю, какие у него дальнейшие планы. Но понятно, что то, что было сказано в спецприемнике на диванчике и на выходе, — было сказано под давлением и это не искренние его слова.
— Какой смысл в этом со стороны силовиков? Для чего вынуждать его отказываться от своей работы и говорить о том, что он не будет больше координатором?
— Они думают, что распространение этого видео гораздо шире, чем любое опровержение. Любое опровержение — это уже ответ. Важно опубликовать видео, чтобы показать, что внутри Штаба есть раздор и сомнения, лишить людей локального лидера и точки сбора. Мне так кажется, что они недооценивают критическое мышление большинства людей, которые могут верно оценить действия и слова Романа. Я думаю, что даже Роман, сидя на диванчике и произнося эти фразы, был гораздо увереннее в том, что нижегородцы поймут его правильно и что это обращение не является настоящим и искренним. Что это обращение на самом деле — крик и заявление о преступлении.
— Сколько у вас задержали людей на акциях в январе?
— Много. Особенно 31 января. 23 января тоже много, около сотни.
— Если я не ошибаюсь, у вас вышло тогда около 10 тысяч человек?
— Да, людей было столько, что полицейских совершенно не хватило и они были совершенно бессильны перед толпой, которая вышла. С другой стороны 31 января случилась другая ситуация, когда полицейские подготовились очень сильно, а людей вышло гораздо меньше. Поскольку указание действовать жестко уже было, хотя люди просто стояли, ничего не делали и были без плакатов, полицейские все равно довольно грубо начали задерживать. Без травм обошлось только потому, что никто не сопротивлялся. Люди были готовы к задержаниям и не шли на конфликт.
В итоге 31 января задержали 323 человек на акции. Это очень много, у нас были переполненные отделения полиции, оставляли на ночь людей.
— Впереди выборы в Госдуму. Как ты считаешь, будет ли давление силовиков в Нижнем Новгороде усиливаться на фоне подготовки к выборам или это все же пройдет не так жестко и грубо?
— Судя по тому, что я вижу и наблюдаю вокруг, я думаю, что давление будет только усиливаться к выборам. Они не хотят видеть никаких соперников. Они видели, что люди здесь могут выиграть и у них есть поддержка. И если нижегородцев разбудить, то все возможно.
На выборах в городскую думу в прошлом году у нас получилось это сделать и треть избирателей проголосовали за Наталью Резонтову — мама набрала 34 процента. Причем, это с учетом голосования на пеньках, с учетом многодневного голосования, огромного административного ресурса и отсутствия антирейтинга у ее соперницы. У нее соперница просто единоросска. То есть среди тех, кто проголосовал тогда за маму, не голосовал против конкретного человека. Против "Единой Росси", просто коррупции, произвола — да, но не против именно этого кандидата. Если бы тогда был другой человек, у которого был антирейтинг, то у него просто не было бы шансов.
Получается, они оценивают сейчас своих кандидатов в Госдуму и в Заксобрание и понимают, что не смогут справиться сами. Я думаю, что кто-то из оппозиции пойдет в Госдуму, то вся эта борьба дастся ему очень нелегко.
— То есть сейчас силовики пытаются уголовными делами и другим давлением отстранить возможных кандидатов?
— Да, любые рычаги давления используют и пытаются запугать всех, кто так или иначе связан с этими возможными кандидатами. Это очень чувствуется.
— Мне кажется, что с точки зрения того, что у вас сейчас в Нижнем происходит, с точки зрения поддержки общества, то вряд ли кандидатов будет меньше сильно.
— Да, действительно, это давление вызвало ответную реакцию со стороны общества и, если сейчас найдется смелый человек, который будет готов пойти в Госдуму или Заксобрание, у него поддержки будет уже гораздо больше, чем было бы без этого давления.
❌Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь, iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!
❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
