Не шовинист, против обязательности татарского

После публикации расследования штаба о Рустаме Минниханове "Idel.Реалии" обратились к руководству Татарстана: мы хотели поговорить о результатах фильма оппозиционных активистов. Пресс-служба президента Татарстана ответила отказом. Корреспондент "Idel.Реалии" также предложил видеоинтервью главе штаба Навального в Казани Олегу Емельянову, который сначала отказался, а потом согласился —​ но в формате телефонной беседы. Емельянов отреагировал на обвинения татарстанцев в шовинизме, рассказал о проблемах взаимодействия с татарскими активистами, прокомментировал назначение Ирины Волынец детским омбудсменом РТ и самосожжение журналистки Ирины Славиной.

— Вы довольны реакцией татарстанского общества на ваше расследование?

— Но она была неоднозначной. Некоторые люди были шокированы. Вторые говорили, мол, мы и так всё знаем, что вы тут нам рассказываете. Третьи писали что-то в духе там мы все шовинисты, все это неправда или там, Минниханов всё это заслужил. Реакция такая неоднозначная, но я сам думаю, что больше людей тоже были шокированы, злые и недовольные тем, что они увидели.

— Но вы довольны реакцией?

— Ну мы — да, в целом, да. В принципе, более или менее все так, как я и ожидал.

— Есть разная реакция, я тоже проследил это по социальным сетям и не только по ним. Есть, например, такой паблик, представленный во всех соцсетях, "Татары и Татарочки". Они вот пишут следующее.

— Да, мы видели.

— Там длинный текст, я только одну выдержку зачитаю, чтобы понятно было, о чем я хочу спросить.

"Что касается фактологии, то многое было известно, о чём-то догадывались, часть враньё, где-то спорно и провокационно, и в итоге мы имеем предвыборный привет от одной из кремлевских башен для руководства Республики и ее жителей. Коллеги из ТатПолит справедливо указали на незнание навальнистами внутренней расстановки сил в Республике."

Почему, на ваш взгляд, вас обвиняют в незнании внутренней расстановки сил в РТ?

— Ну, во-первых, тут такой сомнительный наезд про башни Кремля опять. Ну вот про незнание каких-то сил мы, возможно, действительно не указали про какие-то там конкретные кланы. Про кланы Шаймиева, Минниханова, Метшина того же, куда входят десятки людей. Но мне кажется, обычным людям там и татарстанцам, и тем, кто живет в других регионах, им, в принципе, это не особо важно. Ну то есть, они знают, что они их воруют, и конкретно какой у них клан ворует, это, как мне кажется, не очень интересно. Я думаю, они рассматривают все это ворье таким монолитным.

— Но когда они вас обвиняют в незнании местной расстановки сил, они имеют в виду немного другое, а не то, какой клан к кому относится и как ворует. Многие восприняли посыл расследования так, что коррупция и казнокрадство стали следствием борьбы татарстанцев за свой суверенитет. Что вы можете на это сказать?

— Ну, не очень понимаю, что они под этим имеют в виду.

— Ну вот смотрите, в первой части расследования вы говорите о том, как по сути формировался современный Татарстан, вы говорите о том, как народ боролся за суверенитет, вы говорите о том, как Татарстан двигался к своей обособленности, боролся за особую роль... А потом это заканчивается тем, что вы говорите о коррупции в нынешнем руководстве Татарстана. И выглядело это действительно так, что второе вытекает из первого. Вам не кажется, что претензия как раз в этом и заключается? Татарстанцы искренне боролись, даже те цифры, которые показаны в вашем расследовании, демонстрируют, что тогда действительно были такие настроения... А потом все это заканчивается у вас в расследовании как будто вот коррупция и казнокрадство в РТ — это следствие этой борьбы.

— Но мне кажется, что эта идея про этот суверенитет, автономию, она, возможно, и была, но со временем была забыта это самой же элитой в том числе. И на ее место пришла идея куда получше и полегче, это брать столько, сколько можно, чтобы самим жить хорошо, а до граждан уже просто... Ну, сами справятся, чуть-чуть им подкинем, а львиную долю заберем себе. То есть сейчас они не работают для граждан уже. То есть опять же эта идея может быть и изначально была, но теперь она уже куда-то сгинула и забыта или лежит где-то на полочках.

— Давайте подойдем к этой теме немного с другой стороны. Почему штаб Навального в Уфе солидаризируется с башкирскими активистами и говорит о деле Дильмухаметова, шихане Куштау и т.д., а штаб Навального в Казани никак не реагирует, когда Фаузию Байрамову вызывают в прокуратуру или задерживают в аэропорту?

— Мы видели эту новость. Да, возможно, мы даже ее в Twitter ретвитнули. Не помню, если честно. Во-первых, у всех штабов в регионах у них разные работы. Одни делают то-то, другие — другое, поэтому у нас нет такой монолитности. Про какие-то задержания, про какие-то несправедливости мы в любом случае постоянно пишем. Но за всем уследить у нас нет возможности. Мы и про мусоросжигательный завод писали, и про аварийщиков, и про многое другое. Мы не относимся к кому-то хуже, а к кому-то - лучше из граждан обычных.

— А почему так получается, что вы так тщательно избегаете национальную тему?

— В каком именно вопросе?

— Ну, например, Фаузия Байрамова, собственно, является в какой-то степени олицетворением татарского национального движения. Я никогда не видел, чтобы вы реагировали на какие-то задержания сторонников организации "Азатлык". Складывается ощущение, что вы избегаете национальную тему и, в частности, вопрос национального движения татар.

— Ну мы, кстати, вместе с ВТОЦ по моему участвовали как-то очень давно в одном митинге. Были вместе соорганизаторами. По моему это было в декабре то ли 2019, то ли 2018 года. Там были проблемы с организацией, потому что они не до конца что ли поняли нас и договоренности не очень соблюдали. Но это не значит, что мы как-то избегаем их что ли, я не знаю. Раньше к нам заходили активисты ВТОЦ, они нам предлагали различные объединения, по моему, чтобы мы там вместе работали. Но мы в принципе не против были, но они нам конкретного ничего не предлагали. У них просто была идея объединиться, но что они под этим подразумевают, они, видимо, не могут разобраться. Они нам постоянно талдычили, давайте объединяться, объединяться, а когда мы спрашиваем для чего и что мы будем делать, они ничего особо не могли ответить.

— Как вы относитесь к тому, что татарский как госязык РТ был фактически отменен?

— Я свою точку зрения скажу, то, что мне кажется, что татарский язык должен быть в общем-то необязательным. Ну то есть по желанию.

— Необязательным должен быть?

— Да, да, да. Я так считаю.

— А русский должен быть обязательным?

— Ну, это, да, мне кажется, да.

— А почему? Это же два госязыка РТ и их равноправный статус закреплен в вашей Конституции. Вы же являетесь жителями Татарстана, вы возглавляете штаб Навального в Казани.

— Но у нас русскоязычных больше, как мне кажется, тем не менее.

— Подождите, что значит русскоязычных больше, если в Конституции прописано, что они равноправные?

— Нет, основной, основной, я имею в виду, язык. Все же у нас больше русскоговорящих.

— Я не про это, я про то, что в вашей Конституции закреплено определённое положение, по которому эти два языка являются государственными и равноправными. Вы же за законность?

— Ну да, я не спорю с этим, я же этого не отрицаю.

— Тогда почему вы выступаете против обязательности татарского?

— Ну я вам сказал свое личное мнение, то, что мне кажется, что преподавание татарского языка мне не кажется обязательным. Потому что русский язык — это язык такого межнационального общения больше, чем татарский.

— То есть вы игнорируете правовой аспект?

— То, что язык закреплен в Конституции?

— Да.

— Ну, нет. Там же в Конституции не говорится то, что татарский язык должен обязательно изучаться в школе.

— Но там говорится о том, что они должны быть равноправными.

— С этим не спорю.

— Как они могут быть равноправными, если они неодинаково представлены в разных сферах?

— Ну тут уже нужно задавать вопрос конкретно властям, почему они так собственно издеваются.

— Образование — это одна из сфер, в которой должен быть представлен язык. Если вы говорите, что один язык должен быть обязательным, другой — нет, то вы игнорируете правовой аспект. Нет?

— Ну, сложноватый для меня вопрос. Ну опять же я свою точку зрения сказал по поводу изучения.

— Давайте вернемся обратно к вопросу о том, что штаб Навального в Уфе ведет себя иначе, чем штаб Навального в Казани через призму того, что мы только что обсудили. Вам не кажется, что у вас отношение к местному национальному составляющему какое-то пренебрежительное?

— Совсем нет. У меня нет какого-то пренебрежительного отношения.

— А вы сами из Татарстана?

— Да, из Татарстана. Родился здесь.

— А вы владеете татарским?

— Ну, на разговорном уровне — нет. То есть я изучал его в школе, но опять же разговаривать на нем не могу.

— А почему?

— Не знаю. Вот как-то в школе я не особо уделял внимание ни языкам, ни математике, грубо говоря. То есть у меня были какие-то любимые предметы и предметы, которые меня не интересовали тогда.

— То есть это не продиктовано вашим личным отношением к татарскому языку?

— Нет, нет, конечно, к самому языку у меня отношение нормальное.

— Вы видели, что среди реагирующих как раз были люди, которые обвиняли вас в шовинизме. Что вы можете сказать этим людям?

— Ну я думаю, что они перекладывают основную суть ролика, вот именно в шовинизм, потому что шовинизма там вообще нет, по моему. Это ролик не об этом. Это ролик о коррупции, воровстве Минниханова.

— Скажите, если первую часть этого расследования исключили бы, дали бы только вторую часть, это расследование содержательно что-то потеряло бы?

— Ааа... Да, наверное, нет.

— Тогда почему вы это сделали?

— Ну первая часть — это была история для тех, кто смотрел, например, из других регионов, чтобы они знали, что вообще происходит в Татарстане и какая там власть, что там было в 1990-х и всякое такое. Ну то есть по сути история для тех, кто никогда не был в Татарстане и ничего о нем не знает.

— Ну, в результате получилось то, что получилось. По крайней мере по реакции общества мы понимаем, что огромное количество людей наоборот начало поддерживать Минниханова. Чем вы это объясняете?

— Я не знаю, я с такой точкой зрения не согласен, что большинство людей начало поддерживать Минниханова.

— Те люди, которые критиковали вас, называя шовинистами, они по сути вынуждены были огораживать Минниханова. Вы не считаете, что вы наоборот сделали свой вклад в убедительность победы Минниханова на выборах?

— Учитывая как прошли выборы, мне кажется, про победу говорить не очень хорошо. Я сомневаюсь, что Минниханов набрал столько, сколько нарисовал ЦИК.

— Какой уровень реальной поддержки у Минниханова в Татарстане? Вы считаете, его мало людей поддерживают?

— Ну, на участках, где были наблюдатели, они там потом вычлели более или менее настоящие результаты и голосования, и явки. Там процент у Минниханова был около 30-35% по моему. Ну то есть это такой себе. Довольно таки мизерная цифра.

— А это все равно первый результат?

— Да, это первый результат, конечно. Но учитывая, какие там были технические кандидаты, я думаю, если бы там был кто-то, кто из себя что-то представлял, человек, который бы реально вел кампанию, то результаты могли быть совсем иные.

— Почему оппозиция не попыталась выдвинуть какого-то своего кандидата, который не был бы, как вы называете, техническим.

— А под оппозицией вы кого имеете в виду?

— Ну вы же позиционируете себя в качестве оппозиционных активистов?

— Да, но у нас при этом там... Во-первых, муниципальный фильтр... У нас нет партии. Партии нам 9 или 10 раз отказывали регистрировать, поэтому с этим у нас проблемы.

— А есть партии, с которыми можно было договориться? Для этого ведь необязательно иметь партию "федерального" масштаба. Наверняка, в Татарстане есть партии, с которыми можно было договориться. Нет?

— Возможно, но мне кажется, все равно тот же самый муниципальный фильтр... Там бы просто не дали собрать подписи.

— Давайте отвлечемся немного от выборных дел и поговорим о других проблемах республики. В частности, про строительство дороги, которая является частью глобального проекта Китая. Речь о трассе М12. Там довольно активно люди выступают против этого проекта в нынешнем варианте. Как вы думаете, почему и какова позиция вашей организации по этому вопросу?

— Мы, да, видели эту тему. Нас даже звали вот на митинг, который, по моему, прошел 3-го числа где-то на Парке Победы. Ну мы туда не смоглди прийти. У меня лично пока нет никакой позиции, потому что я собственно даже не... Ну то есть я видел, я читал, но не анализировал все, что там происходит, этому мне пока сложно дать какой-то ответ по поводу того, какая у меня позиция в этом деле.

— Как вы считаете, Новый Шелковый путь, являющийся глобальной инициативой Китая, и экономический пояс которого проходит через Поволжье, не приведет к сильному влияю Поднебесной? Ведь некоторые говорят о том, что строительство этой трассы - это часть глобального проекта Китая. В соседней Чувашии очень активно выступают против создания китайской компанией инфраструктуры... И в этом смысле люди там высказываются, в том числе против сильного влияния Китая в регионе. Как вы к этому относитесь?

— Ну опять же, как я уже и сказал, я особо не вдавался в эту тему, не анализировал ее, потому что у нас сейчас немного другая сфера работы. Мы сконцентрировались на местных чиновниках. И пока, в ближайшее время не собираемся их отпускать, поэтому они занимают все наше время. Но в принципе, вот эти люди, которые активисты, которые выступают против М12, у нас есть с ними связь. Они нам писали несколько раз. По моему мы так не договаривались о встрече, чтобы обсудить какие-то вещи, но, возможно, это стоит сделать.

— А вы в курсе, что сейчас в Татарстане есть активисты, которые борются с полилингвальными школами?

— Да, я видел эту историю.

— Как вы относитесь к этой деятельности?

— Ну, это да, это сомнительная штука. Так, по моему, Екатерина Матвеева в этой истории. Ну да, это довольно сомнительная фигня, то, что человек приходит, а потом пишет заявление. Ну мне кажется, это неправильно.

— Это же соотносится с вашим видением, что татарский должен быть факультативным предметом? Разве вы не на одной стороне?

— Но я при этом не призываю идти в специальные школы и саботировать учителей и преподавание татарского языка. Ну то есть это же специальная школа, которая для преподавания и создана. Зачем туда ходят какие-то активисты и саботируют эту преподавательскую деятельность, я не понимаю и совершенно этого не поддерживаю.

— А как вы относитесь к тому, что Минниханов предложил, а местный парламент проголосовал за назначение Ирины Волынец Омбудсменом, который защищает права детей?

— Да, Волынец такой сомнительный персонаж на самом деле, о чем уже многое написали и сказали, поэтому мне тут добавить нечего. Вряд ли Ирина Волынец подходящий кандидат на эту должность.

— Почему?

— Потому что у нее были довольно сомнительные и высказывания, и сомнительные ее действия там на федеральных телеканалах.

— Вы имеете в виду то, что она голой выступила на одном их телеканалов?

— Ну да, в том числе.

— А вас что смущает в этом?

— Это довольно странно, что человек, который... Ну то есть, блин. С одной стороны, я не хочу быть пуристом в общем-то, и говорить то, что человеку нельзя.

— Но вы именно так сейчас выглядите.

— Ну да, да, я поэтому и думаю, как бы лучше это подать. Ну вообще, как уже сказал, Ирина Волынец — сомнительный персонаж. Я не знаю, почему именно ее решили выбрать, за какие именно заслуги. У нее много странных, я даже сейчас точно не вспомню каких, но блин, в общем, сомнительная дама.

— А вам не кажется, что еще и время подобрано было удобное, уже после выборов? Если бы Минниханов ее предложил до выборов, то это могло повлиять на результаты выборов.

— Да, нет. В принципе, мне кажется, ему все равно нарисовали ровно столько, сколько и нужно было.

— Как вы относитесь к акту самосожжения журналистки Ирины Славиной из Нижегородской области?

— Да, это довольно шокирующая такая штука. Ну не знаю. Это было, во-первых, внезапно и шокирующе. Ну блин. Я до сих пор не понимаю, как к этому относиться.

— Ну вот Юлия Латынина отреагировала вполне определенно. Она сказала, что когда человек совершает самоубийство по по поводу обыска - это безумие. Вы согласны с этим?

— Ну, я не хочу говорить за других людей или лезть им в голову.

— При этом Латынина добавляет, что обыск - это не безвыходная ситуация.

— Ну да, понятно. Но у каждого человека собственно своя там эмоциональная стабильность, поэтому есть те, у кого нервы покрепче, а кого — нет.

— Возвращаясь к вопросам о назначении Волынец, деятельности Матвеевой, вы не считаете, что все эти вопросы координируется совсем не из Татарстана?

— Ну, кто знает, вполне такое возможно. Ну то есть у меня нет четкого ответа на этот вопрос, но этого нельзя исключать опять же. Ну, то есть как бы...

— Если нельзя исключать, то откуда их координируют?

— Ну, опять же я не могу с уверенностью говорить.

— Вы же можете предположить?

— Возможно, это делает тот же, грубо говоря, федеральный центр, то есть назначенцы, которых может рекомендовать Москва. Рекомендовать не в том плане, что рекомендация, а как это обычно у нас бывает, добровольно-принудительно.

— А как вы относитесь к тому, что за последние два десятка лет идет сужение полномочий регионов? В других республиках, например, даже нет должности президента. В Татарстане эта должность еще сохраняется. Но Казань не смогла сохранить федеративный договор, госязык и много чего еще. Таким образом, Россия становится похожей на унитарное государство.

— Ну мы, собственно, всегда по моему говорили об этом. То, что у нас нужно давать больше прав регионам и региональной власти, чтобы у них были полномочия шире, чем сейчас. Все, что вы сказали, это в общем-то есть.

— Да, но вы вы при этом против того, чтобы госязык РТ был бы обязательным.

— Ну, это да, это моя точка зрения.

— Не получается ли так, что вы поете в унисон с Москвой?

— В каком плане?

— Ну, Москва ведь отменила обязательность госязыков республик. Вы тоже выступаете за это. Но в то же время вы критикуете Москву за то, что она упраздняет полномочия. Это разве не является такой же особенностью региона? Разве Москва должна решать, какой язык в садике в какой-нибудь татарстанской деревне должен быть?

— Ну тут надо сказать, что наши региональные власти, то есть татарстанские власти никак не встали на защиту этого татарского языка.

— А у них был шанс для этого?

— Ну это же политика. В любом случае тут должна быть борьба. Они должны были отстаивать свою позицию, я не знаю, говорить об этом больше, громче. И в любом случае и шанс, мне кажется, был. Сейчас получается так то, что Минниханов просто без какой-либо борьбы просто так отдал татарский язык.

— Вы выше говорили, что вы занимаетесь местными чиновниками. Сейчас чем вы занимаетесь?

— Пока все то же самое, ну то есть расследования антикоррупционные, какой-то конкретики я не могу сказать. Но опять же из-за секретности, грубо говоря. Но мы стараемся находить какие-то более или менее социальные кейсы. И тоже снимать что-то такое, как говорится, ближе к людям. Какие-то злободневные проблемы.

— Вы сделали какие-то выводы после последнего расследования и реакции на него?

— По расследованию по Минниханову?

— Да.

— Тут сложновато. В общем-то, выводы вы имеете в виду какие?

— Вы говорите, что общество очень сильно разделилось в своей реакции на ваше расследование. Одни сочли, что вы шовинисты, другие сказали, что вы молодцы, третьи сказали еще что-то... Вы будете учитывать все это, когда будете делать следующее расследование?

— Ну, в общем-то мнений всегда много и ко всем невозможно прислушиваться. Но в любом случае, то, что мы сейчас делаем, мы в любом случае будем делать и дальше. И естественно мы мониторим комментарии, мы смотрим, что нам пишут люди. С чем-то мы согласны, с чем-то — нет.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.