Жительница Казани Наталья Колесникова борется с раком около года. После операции она сменила три вида химиотерапии. В период пандемии коронавирусной инфекции у нее возникли трудности с лечением. Наталье Колесниковой отказывают в химии без справки на COVID-19, а саму справку выдают, когда она уже недействительна. Ее дочь — Юлия Шарафеева — пытается помочь матери и параллельно ухаживает за дочерью, которой также диагностировали онкологию.
Хотите сообщить новость или связаться нами?
Пишите или посылайте нам голосовые сообщения в WhatsApp.
Наталье Колесниковой 61 год. Прошлым летом у нее выявили рак слепой кишки. Осенью сделали операцию, удалили опухоль, но к тому моменту метастазы уже поразили соседние органы. Единственный выход, который предложили врачи — химиотерапия. С середины ноября она принимала специальные таблетки, но они не помогали. В мае этого года, уже в разгар пандемии новой коронавирусной инфекции, врачи назначили Наталье Колесниковой курс интенсивной химиотерапии. В июле ей начали колоть более сильный препарат.
Когда мы получаем результат, он автоматически становится негодным
Каждый раз к врачу Наталью Колесникову провожает ее дочь — Юлия Шарафеева. Она привозит ее в онкодиспансер, ждет, пока идет химиотерапия, отвозит домой. Так — один раз в три недели. О необходимости справки на COVID-19 Юлия Шарафеева и ее мама узнали перед очередным визитом в больницу.
Онкологический диспансер требует, чтобы "срок годности" такой справки не превышал семи дней. Ровно за неделю до химии Наталья Колесникова сдала анализ. За день до визита в больницу выяснилось, что анализ еще не готов — на бесплатной основе его делают минимум 10 дней.
— То есть, когда мы получаем результат, он автоматически становится негодным. Это замкнутый круг, — говорит Юлия Шарафеева.
Ее мама сдавала бесплатный анализ в поликлинике по месту жительства — в поселке Мирный. По словам Юлии, там берут мазок и передают его на исследование в одну из лабораторий города. Как долго там могут проводить исследование, как говорит Юлия, неизвестно.
— Позавчера я пришла за всеми результатами анализов [мамы], но ковид был не готов. Я подняла все свои связи, пыталась получить результаты, минуя поликлинику. Я завезла маму в больницу, химию ей без этого результата не начали делать. Я уехала за анализом, просила врачей подождать. Узнала, в какой лаборатории делается анализ. Это было на Ершова, 54. Я поехала туда, но мне сказали, что анализ не готов. Они разводят руками и не знают, как лучше сделать. Действительно, анализов у них очень много, — рассказывает Юлия Шарафеева.
Минздрав не подумал о том, что мощности лаборатории не резиновые
Она записала разговор с сотрудницей лаборатории. Последняя посоветовала позвонить в Минздрав и сообщить, что лаборатория не успевает в срок исследовать пробы.
"Ситуация сложная и для пациентов, и для лаборатории. Минздрав не подумал о том, что мощности лаборатории не резиновые. У нас можно делать 560 проб за рабочие сутки. Все, больше я не могу сделать. <…> В холодильнике стоит три тысячи проб с шестизначными номерами", — сказала сотрудница лаборатории на записи Юлии.
Последний анализ ей удалось получить за несколько часов до химиотерапии матери. Она предоставила лаборатории номер пробы и попросила сделать анализ как можно быстрее. Юлия говорит, постоянно идти на уступки медики не будут. Единственный вариант — сдавать анализ платно, но на это у семьи нет денег.
Юлия Шарафеева — мать четверых детей. Средней дочери — 9-летней Милане — еще в раннем детстве диагностировали рак. Девочка живет вместе с мамой, братьями, сестрами в ЖК "Салават күпере". Вместе с ней Юлия Шарафиеева выходила на протесты, когда их дом годами не строился.
Даже лекарства, которые положены по федеральной льготе, либо не выдают, либо их нет в наличии
После того, как онлокологию обнаружили у матери Юлии, ей пришлось уволиться с работы. Она говорит, что не было возможности следить за детьми на одном конце города, матерью в другом и работать одновременно. С тех пор она берет непостоянные подработки: моет ночами полы. Живет семья на пособие по уходу за инвалидом — 1200 рублей в месяц и пенсию бабушки, матери Юлии — около 20 тысяч рублей в месяц.
— Финансовое положение нашей семьи очень-очень скромное. <…> У нас нет возможности сдать платный анализ на COVID-19. Это [стоит] две тысячи рублей. Даже лекарства, которые положены по федеральной льготе, либо не выдают, либо их нет в наличии, и нам приходится докупать их за свой счет. Тот же "Гептрал" нам дают по 1-2 упаковке, а на месяц нужно 6. То есть, другие упаковки мы докупаем сами. Он нам жизненно необходим. Если мы докупаем 4 упаковки, это уже восемь тысяч рублей. Это только один "Гептрал". А другие лекарства? А коммуналка? Еда? — рассказывает Юлия Шарафеева.
Она в разводе с мужем. Отец детей, по ее словам, в качестве алиментов ежемесячно платит от двух до трех тысяч рублей. Это половина от его официальной зарплаты. Подработки, которые она находит, непостоянные. Больших денег они не приносят.
— Я не знаю, что думать и что делать. Не понимаю, может быть, нас таким образом вынуждают обратиться в платную больницу, но мы все равно не сможем это сделать. Получается, из-за неорганизованности этой системы жизнь моей мамы встает под вопрос, — говорит Юлия Шарафеева.
Получается, таких онкобольных изначально отправляют умирать, чтобы они подхватили эту инфекцию?
Помимо этого она сталкивается с проблемами в лечении дочери. Если раньше она могла вызвать скорую помощь для фиксации состояния Миланы, то теперь это практически невозможно. Юлия понимает, что врачи скорой могут ежедневно контактировать с ковид-зараженными и ненароком занести инфекцию и в их дом. Для ребенка, как и для ее матери, это смертельно опасно. По словам Юлии, в последний раз сбой в работе иммунной системы закончился для ее дочери реанимацией.
— У меня много вопросов к существующей системе. Даже, к примеру, в поликлинике. Там есть кабинет, где берут пробы на коронавирус. Из него отдельный выход сразу на улицу, но заходят-то все через общий вход. О каком отношении к пациентам может идти речь? У онкобольных иммунитет и так, мягко говоря, нарушен, а тут еще такой контакт с этой инфекцией. Получается, таких онкобольных изначально отправляют умирать, чтобы они подхватили эту инфекцию? — рассуждает Юлия Шарафеева.
Глядя на происходящее, она собиралась участвовать в выборах в Казанскую гордуму, начала собирать документы. Юлия говорит, что хотела изменить отношение к проблемам онкобольных. От идеи пришлось отказаться. Уход за болеющей дочерью и матерью занимал все время, а помимо них нужно было заниматься воспитанием еще троих детей.
Сейчас она обратилась за помощью к депутату Госсовета РТ Фадбиру Сафину. Юлия Шарафеева надеется, с привлечением общественного интереса и представителей власти она сможет повлиять на ситуацию, изменить систему проведения анализов на COVID-19 и упросить онкобольным доступ к лечению.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
