Айрат Ситдиков, осужденный по делу "Чистопольского джамаата" (признан на территории России террористической организацией), написал письмо в редакцию, в котором рассказал о пытках в период с декабря 2013-го по февраль 2014 года. Он утверждает, что на него и других осужденных оказывалось психологическое и физическое давление со стороны оперативных сотрудников УБОП Нижнекамска и Набережных Челнов. После этого оперативники заставляли дать признательные показания и иногда им удавалось это. "Idel.Реалии" приводят его рассказ.
Айрат Ситдиков содержится с октября 2017 года в исправительной колонии в Новочебоксарске. 23 марта 2017 года Приволжский окружной военный суд завершил дело "Чистопольского джамаата". Все девять фигурантов признаны виновными в серии поджогов церквей, запусках ракет в "Нижнекамскнефтехим" и закладке бомб в Билярске. Они получили от 16 до 24 лет строгого режима. Ситдиков получил 19 лет.
Осенью прошлого года стало известно, что Европейский суд по правам человека коммуницировал жалобу Айрата Ситдикова. Еще в конце 2013 года, когда его и еще нескольких позже осужденных задержали сотрудники правоохранительных органов, он заявил о пытках. Это сделали еще несколько задержанных. После проверки следователями ему отказали в возбуждении дела, а суды только подтвердили это решение.
В своем письме, которое пришло корреспонденту "Idel.Реалии", Ситдиков подробно рассказал о том, как он оказался одним из осужденных по делу "Джамаата" и о первых месяцах после задержания и ареста.
"ВСЕ, КТО ЕЙ ПОМОГ, ОКАЗАЛИСЬ ЗА РЕШЕТКОЙ"
— В июне 2012 года произошло покушение на муфтия Татарстана Илдуса Файзова, и был убит в подъезде собственного дома заместитель муфтия Валиулла Якупов. В это время я отбывал наказание в колонии в ИК-4 в Нижнекамске. Еще до моего освобождения, Раис Мингалеев взял на себя ответственность за это, выложив видеоролик. После чего его объявили в розыск. Ролик он выложил в августе, в конце месяца я освободился.
Сотрудники полиции, начиная с сентября 2012 года, вели активный поиск Мингалеева. Многих мусульман города Чистополь часто вызывали сотрудники, в том числе меня, пытались выяснить известно ли кому местоположение Мингалеева. Однако его поиски не приносили результата. Я сам лично с Мингалеевым знаком не был. Он в принципе в городе известная личность была, бывший авторитет криминальный. Супругу его Гульнару знал только на лицо, несколько раз видел ее в мечети, она приводила детей своих туда. Я своих приводил, и так несколько раз пересекались.
Потом появился новый ролик о том, что Мингалеев якобы умер. В феврале 2013 года Гульнара, его супруга, попала в ДТП, ее машина на ремонте была. В это же время Гульнара обратилась к мусульманам города Чистополь за помощью. Ее просьба заключалась в том, чтобы детей кто-то в садик повозил, пока машина на ремонте, и нужно было ее возить за товаром в город Казани (у нее точка на рынке была). Мусульмане откликнулись на ее просьбу. Я, например, сам лично возил ее детей в садик. Пару раз свозил в Казань за товаром, другие ребята помогли по дому. Рамиль Абитов (еще один осужденный по делу джамаата — "Idel.Реалии") ей машину отремонтировал.
Я думаю, что именно из-за этого мы оказались в поле зрения правоохранительных органов. Все, кто ей помог, оказались за решеткой.
Отметим, что именно по просьбе Гульнары Мингалеевой судебный процесс по делу "Чистопольского джамаата" закрыли для слушателей и СМИ осенью 2016 года. Она утверждала, что ей угрожали родственники обвиняемых.
"НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО МЕНЯ ПЫТАЛИ В ТУ НОЧЬ, ПОЗЖЕ Я ПОЙМУ: ЭТО БЫЛИ ЕЩЕ НЕ ПЫТКИ"
— С сентября по ноябрь 2013 произошли серии поджогов церквей. 15 ноября 2013 года, согласно материалам уголовного дела, произошел запуск в "Нижнекамскнефтехим". 26 ноября 2013 года задержали Раиса Шайдуллина. С нами он не судился — у него отдельное судопроизводство (в СМИ Шайдуллина называли "оружейником джамаата" — "Idel.Реалии"). У него в декабре 2014 года прошел суд, 11 лет он получил, судебное соглашение заключил. После того как его задержали, начались повальные обыски в Чистополе. Многих, вызывали и на полиграфы, после — отпускали. Это происходило несколько раз, в период с 26 ноября до начало декабря.
Третьего декабря 2013 года вечером ко мне приехал Марат Сабиров (осужден как лидер джамаата; работал вместе Ситдиковым — "Idel.Реалии"). Мы около подъезда в машине сидели и обсуждали по бизнесу дела. В этот момент приезжает машина с четырьмя людьми. Один из них — оперативный струнник Чистополя Никифоров. Остальных я сначала не знал, потому что они были из Нижнекамска. Потом узнал их фамилии — Ринат Ахметшин (его судят по делу о доведении по самоубийства Ильназа Пиркина — "Idel.Реалии"), Горшков и Кадыров.
Сотрудники подошли к моему подъезду и начали звонить в домофон. Моя супруга не открывала, уже вечер был, укладывала детей. Стучаться начинают в мое окно (мы жили на первом этаже), тогда я понял окончательно, что это ко мне приехали. Мы вышли с Маратом из машины и окликнули их, спросили в чем дело. Они показали нам ордер на обыск, объяснили, что в связи с последними событиями всех обыскивают. Я спокойно зашел домой, они провели обыск в моей квартире. Изъяли несколько книжек, оказалось, что одна была в списке запрещенных, я об этом не знал.
После обыска сотрудники объяснили мне, что мне необходимо проехать с ними до Чистопольского РУВД, якобы снимут отпечатки и отпустят. Я поехал с ними, в Чистопольском РУВД меня закрыли в одном из кабинетов. Никаких отпечатков никто не снимал, через некоторое время привезли Марата Сабирова, у него тоже был обыск в квартире. После того как доставили Марата, нас посадили в наручники и повезли в Нижнекамск.
В Нижнекамск нас привезли, около 21 часа, было 3 декабря 2013 года. Со мной Горшков, Ахметшин и Кадыров. Сначала нормально разговор шел, объяснили в связи с чем меня задержали. Первые несколько часов со мной беседовали, интересовались, где я был 15 ноября, на день преступления. Я им сразу сообщил, что 15 ноября примерно около шести часов я уехал на "Газели" в Ульяновск по работе, сдавать металлолом. Там попал в ДТП, не доезжая до Ульяновска. После я долго ремонтировал машину, и вернулся под утро 16 ноября.
Потом я понял, что это была моя ошибка, что я сообщил об этом ДТП. Разговор с сотрудниками постепенно переходил на повышенные тона. Они мне предложили: если я помогу им построить дело, все бумаги подпишу, то получу пять лет. Я был очень удивлен такому предложению: я должен был признаться в страшном преступлении, где ни я, ни Марат на 100% не виновны и получить пять лет. После этого я отказался говорить с ними и потребовал адвоката.
Это вызвало свою реакцию. Они стали применять пытки — надевали пакет на голову, руки заламывали. Все это продолжалось до утра 4 декабря. Несмотря на то, что меня пытали в ту ночь, позже я пойму: это были еще не пытки, после того, что случилось 12 декабря.
Протокол о моем задержании следователь составил только в 10 утра 4 декабря. Я потом обжаловал это и суд частично удовлетворил мои требования, признав, что они не могли меня удерживать более трех часов без протокола задержания. 5 декабря был суд об избрании меры пресечения, но суд отказал им в моем аресте, так как не было достаточно доказательств. Сотрудники просто сами продлили мой арест на 72 часа.
На новом суде они просто добавили одну строчку о том, что мой телефон в ночь с 15 на 16 ноября был выключен, а значит, я пытался скрыть свое местоположение. Потом, уже спустя много времени, я узнал через оператора, что мой телефон был включен и я звонил по нему (на процессе, который начался через три года после событий ноября 2013 года, судьи отказались запрашивать данные биллинга телефонов подсудимых, а когда все же разрешили, было уже поздно: срок их хранения — три года — "Idel.Реалии").
"Я СИДЕЛ И КИВАЛ"
— Седьмого декабря мне избрали меру пресечения, и после этого началось самое "интересное". 12 декабря со мной беседовал начальник центра по противодействию экстремизму Нижнекамска. Он говорил корректно, показал мне фотографии с места запуска ракет, пусковые установки. Спросил не приходил ли кто-то к нам покупать такие трубы, материалы. Я сказал, что к нам постоянно кто-то приходит что-то покупать. После этого разговора я уже представлял, как выглядели те ракеты. Он мне сказал, что сейчас я должен буду пройти полиграф и после этого спуститься в камеру. Пообещал, что меня дальше не будут бить.
Я совсем не подумал, что все это может быть использовано против меня. Подумал, полиграф и полиграф, ничего такого. Меня привели, посадили и начали вопросы задавать: знаю ли я, как выглядят ракеты, из какого они материала и как они устроены. А я их только что на фотографиях видел и мне про них рассказали!
После полиграфа меня вывели из кабинета, попросили подождать в коридоре. Через пять минут залетели сотрудники в масках, надели мне мешок на голову, скрутили руки и вывели на улицу. Там посадили в какую-то машину и повезли в непонятном направлении. Ехали мы минут 15, слышу открываются ворота, заехали на какую-то территорию, потом завели в помещение. Я думаю, что меня в этот момент передали каким-то другим сотрудникам. Те сразу положили меня на пол, скрутили веревками так, что ноги касались ушей. Начали пытать током — несколько часов клеммы подключали к половым органам, ушам и зубам.
При этом они говорили мне, что я — террорист. Им не нужно было в этот момент со мной говорить, только то, чтобы я подписал все их документы. Я сдался и согласился на это. Они стали угрожать и говорить, чтобы я не посмел дать заднюю у следователя.
Меня привезли в здание УВД Нижнекамска, там был руководитель следственной группы, лейтенант юстиции Ильшат Тухватуллин. Спросил меня, готов ли я дать показания. Я кивнул. Я не знал, что мне нужно говорить, сказал им только ФИО и дату рождения. Следователь стал сам печатать мои показания и проговаривать их вслух. Я сидел и кивал.
Как только он закончил, зашла адвокат. Какая-то Ольга Пронина. До этого у меня был другой защитник, но мне сказали от него отказаться. Я попросил поговорить с адвокатом, но мне отказали, сказав, что сначала надо было подписать показания. Думаю, что все это с адвокатом было специально подстроено.
Это все было 12 декабря. Меня не отпустили из кабинета, всю ночь я провел с оперативниками. Они заставляли меня выучить все мои показания, чтобы они "отлетали от зубов". Они меня как школьника проверяли.
Утром повезли на место запуска ракет, чтобы я все "показал". Чуть позже появился репортаж на "Эфире", где я стою и рассказываю про ракеты. 13 декабря меня наконец-то отпустили в камеру.
"МЫ ПОПАЛИ СРАЗУ В РУКИ ДАНИЛЯ ЗАКИРОВА"
— 14 декабря ко мне снова приехали оперативники в ИВС. Говорят: "Выходи, поедем". Я сказал, что никуда с ними не пойду, схватил лезвие и стал просить прокурора. Ко мне в итоге спустился начальник УМВД по Нижнекамску Айрат Садыков (в 2015 году возглавил службу безопасности одного из главных промышленных предприятий города "Нижнекамскнефтехим" — "Idel.Реалии"). Вывел меня в помещение, где беседуют с адвокатами, выслушал, пообещал, что разберется во всем. Я тогда очень удивился и решил, что теперь все хорошо будет. Меня вернули в камеру. После пришел начальник ИВС и сказал, что раз я на камеру засветился, то они не могут меня сразу отпустить, придется семь дней посидеть. Из камеры поместили в изолятор. Меня там вообще не должно было быть.
Не прошло и часа, как опять забежали оперативники, скрутили меня и увели. Опять пытали, я не выдержал. Снова повезли к следователю и больше не возвращали в Нижнекамск — увезли в Набережные Челны. Там мы попали сразу в руки Даниля Закирова, начальника УБОП Набережных Челнов (сейчас обвиняется по шести эпизодам, делом занимаются следователи из Нижнего Новгорода — "Idel.Реалии"). Перед каждым допросом вывозили куда-то в лес и пытали током. У них специальная машина была — микроавтобус. Посередине стул стоял, приделанный к полу. Всего вывозили раз семь или восемь. Пытки продолжались до февраля 2014 года. Я боялся и хотел просто остаться живым. Там, в Челнах, я пробыл в ИВС до июля 2014 года.
Я писал жалобы, но они всегда оказывались на столе у Закирова. Потом получилось через одного зека передать обращение в прокуратуру. И сразу получил реакцию. Пусть и прошло уже полгода, но экспертизу провели, побои и следы от тока и веревки зафиксировали. В итоге в возбуждении дела отказали, я обратился в суд, но проиграл. Сейчас жалоба в ЕСПЧ.
Все имена оперативников у меня записаны. Среди них есть и Ильгам Сафин, который теперь тоже подследственный (получил в прошлом году шесть лет условно за нападение на адвокатскую палату в Набережных Челнах в 2016 году — "Idel.Реалии").
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.
