В Чебоксарах накануне Дня Республики, отмечаемого 24 июня, вручены государственные премии Чувашской Республики; среди лауреатов – Зоя Романова (Филиппова), получившая признание за перевод романа Хведера Уяра "Близ Акрамова" о предыстории восстания чувашских крестьян в 1842 году. "Idel.Реалии" побеседовали с писательницей о сказанном и недосказанном, о состоянии чувашской литературы и художественного перевода.
Глава Чувашии Михаил Игнатьев 20 июня 2017 года в Чебоксарах вручил государственные премии Чувашской Республики за 2016 год: в области литературы и искусства – З.Филипповой (Романовой) – за перевод романа Федора Уяра "Близ Акрамова" ("Шурча таврашĕнче") на русский язык, в области гуманитарных наук – авторскому коллективу в составе А.Березина, Н.Березиной, Е.Михайлова, Н.Мясникова, научных сотрудников исторического направления Чувашского государственного института гуманитарных наук, Б.Каховского, научного сотрудника филиала имени Н.Я. Бичурина Института Дальнего Востока Российской академии наук при Чувашском государственном педагогическом университете им. И.Я. Яковлева, – за научное исследование "Археологическая карта Чувашской Республики", в области естественных и технических наук – авторскому коллективу Научно-производственного комплекса "ЭЛАРА" имени Г.А. Ильенко в составе В.Архипова, С.Львова, Н.Тимофеева, А.Углова – за создание качественно нового индикатора на лобовом стекле ИЛС-28 серии 2 для вертолета МИ-35М.
СПРАВКА
Государственная премия Чувашской Республики была учреждена в 1966 году Советом Министров Чувашской АССР, как одна ежегодная государственная премия имени основоположника новописьменной чувашской литературы Константина Иванова (1890-1915) в размере 1000 рублей. В положении о премии было указано, что она присуждается за выдающиеся произведения, активно содействующие коммунистическому воспитанию трудящихся, отвечающие принципам социалистического реализма и получившие широкое общественное признание. Первым лауреатом премии стал народный поэт Чувашии Педер Хузангай, уроженец Татарстана (1907-1970).
В 1991 году премий имени К.Иванова стало три – отдельно в областях литературы, искусства и науки. Сумма денежной выплаты увеличилась до 2000 рублей.
В 1992 году премий стало четыре: в области литературы – имени Константина Иванова, музыкального и театрального искусства – имени Федора Павлова (1892-1931), изобразительного искусства и архитектуры – имени Петра Егорова (1731-1789), науки – имени Никиты Бичурина (1777-1853).
В 1994 году первый президент Чувашской Республики Николай Федоров государственные премии обезличил, оставив две премии - в области литературы и искусства, науки и техники. В области литературы и искусства государственная премия присуждается за произведения, отличающиеся новизной, получившие общественное признание и являющиеся крупным вкладом в развитие национальной культуры.
Размер выплат в 1994 году равнялась 100-кратному установленному законодательством размеру минимальной оплаты труда. В 1997 году премий в области науки и техники стало две – отдельно в области гуманитарных и естественных и технических наук. В 2004 году размер премии составил 50 тысяч рублей, в последние годы – 75 тысяч рублей.
ЧТО ОСТАЛОСЬ НЕВЫСКАЗАННЫМ
– Зоя Васильевна, от души поздравляю Вас с присуждением высокой премии! Как прошла церемония вручения премии? Вы что-то важное успели сказать Главе Чувашии М.Игнатьеву, как это теперь модно в первопрестольной?
– Спасибо большое. Я благодарна всем, кто поддержал меня в этом довольно непростом мероприятии. Церемония прошла великолепно, поразило белое обрамление зала, вплоть до зачехленных кресел, правда, я очень волновалась, так как почти не бываю на публике. Что я сказала Главе – вот мое коротенькое слово: "Уважаемые Михаил Васильевич и присутствующие! Прежде всего хочу поблагодарить правление Союза писателей и его председателя Геннадия Максимова и драматурга Бориса Чиндыкова за выдвижение моего переводческого труда на соискание государственной премии. Во-вторых, я благодарна моим гениальным учителям: народному писателю Чувашии Федору Уяру и лауреату государственной премии СССР, переводчику Николаю Любимову, о котором я подробно написала в моей книге "Не переводом единым…". Я благодарна моей малой родине – деревне Байдеряково Шемуршинского района: именно там я с детства освоила чувашский язык, и моим землякам. И, конечно, большое спасибо Главе Чувашии, всем членам комиссии по присуждению государственной премии республики".
– Являясь одним из редакторов-составителей, Вы тяжело переживаете предстоящее закрытие в целях "оптимизации" единственного русскоязычного литературно-художественного и публицистического журнала "ЛИК" (Литература, Искусство, Культура), который для Вас является отдушиной. Опять поскромничали, сочли не нужным попросить помощи у первого лица республики?
– Если начистоту, как раз об этом и намеревалась сказать Михаилу Васильевичу, однако текст, оказалось, требует предварительного согласования, и мою инициативу посчитали неуместной. Видимо, старею – я сдалась… Раз дала слово, просьбу озвучивать не стала.
– Мы знаем, что в 70-е годы Вы тоже были одной из тех, кто возрождал предшественника "ЛИКа" – русскоязычный альманах "Дружбу"… Как Вам кажется, в чем необходимость такого журнала и как быть в ситуации, когда такие журналы не пользуются особым спросом, не собирают тиражи?
– Я очень прошу руководство республики найти возможность сохранить это единственное издание. Этот журнал предоставляет возможность молодым, да и не только молодым литераторам, в том числе и переводчикам, дойти до читателей. Такой журнал, без сомнения, нужен республике и всей чувашской культуре. Такой журнал нужен и России.
РОЖДЕНИЕ ПЕРЕВОДЧИЦЫ
– Прежде чем перейти к труду, приведшему на пьедестал лауреата, хочется спросить: что Вас побудило или, вернее, с чего вы решили заняться переводом с чувашского на русский?
– В 1965-66 годах я работала редактором-стилистом по русским изданиям в Чувашском книжном издательстве, и ко мне поступила детская книжка Герасима Харлампьева-Пилеша (1913-1994. – Э.К.) в переводе какого-то москвича. Так вот, там в одном из рассказов с березы падала сосновая шишка и много чего еще другого… Одним словом, чтобы как-то связать концы с концами, я попросила у автора книжку на чувашском языке и буквально перевела ее, правда, оставшись ее редактором, а не переводчиком. Старшим редактором тогда был Федор (Хведер) Уяр (1914-2000. – Э.К.), из самарских чувашей, который, узнав, что я владею чувашским, заинтересовался мной и предложил для пробы перевести его рассказ «Как мы печку чинили». Я перевела, и он одобрил мое начинание и велел продолжать заниматься переводом. А потом (я еще тогда работала на кафедре русского языка в Чувашском государственном университете им. Ильи Ульянова) председатель Союза писателей Чувашии Николай Дедушкин (1915 – 1995. – Э.К.), кстати, уроженец Татарстана, и Уйп Мишши (настоящая фамилия – Шумилов, 1911 – 1970. – Э.К.) пригласили меня в союз и предложили выполнить подстрочный перевод нескольких рассказов Анатолия Емельянова (1932 – 2000. – Э.К.), который возглавлял тогда Вурнарский райком КПСС Чувашской АССР и одновременно занимался литературным творчеством. Когда я принесла подстрочники, руководители Союза одобрили их как готовые переводы и рекомендовали к изданию Чувашскому книжному издательству. Так в 1971 году вышла книга Анатолия Емельянова "Запоздалый суд" в моем переводе.
– Были ли на Вашем творческом пути те, кто учил вас переводческому делу, помогал, вдохновлял или, наоборот, чинил препятствия?
– Я уже упоминала Хведера Уяра, который заинтересовался мной как переводчиком, а в дальнейшем, можно сказать, глаз с меня не спускал: давал для перевода свои рассказы, путевые заметки, а потом и роман "Тенёта". Я ему очень благодарна за те немногие, но очень дельные замечания, которые он деликатно делал по ходу чтения моих переводов, причем, он прочитывал все не только в рукописи, а и в корректуре. Так что "Тенётам" повезло – их издания случились при жизни автора, а вот "Беглец" я уже переводила без Федора Ермиловича – он умер в 2000 году.
О моем другом великом учителе Николае Любимове я могу говорить бесконечно и благодарить судьбу за то, что свела меня с ним в самом начале моих проб в качестве переводчика. В вышедшей моей книге "Не переводом единым…" я поместила о нем небольшой очерк, а в журнале "Лик Чувашии" №1 за 2017 год опубликовали мою переписку с ним, начиная с 1969 года, когда он приехал в Чебоксары в поисках переводчиков с языка оригинала, и заканчивая 1992 годом – годом его кончины. Недавно моя дочь Ольга отыскала через Интернет и получила три тома его книги воспоминаний "Неувядаемый цвет" - это чудо, о котором я и не подозревала…
СПРАВКА
Николай ЛЮБИМОВ (1912-1992) – советский переводчик с французского и испанского языков. Внук вологодского губернатора М.Кормилицына и правнук рязанского губернатора Н.Болдарева. Окончил Институт новых языков в Москве, работал в издательстве. В начале 1930-х арестован и отбыл три года в ссылке в Архангельске.
Переводчик художественной литературы. Перевел "Декамерон" Д.Бокаччо, "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" М.Сервантеса, "Гаргантюа и Пантагрюэль" Ф.Рабле, "Мещанин во дворянстве»" Мольера и т.д.
В 1978 году Н. Любимову присуждена государственная премия СССР за художественный перевод, участие в разработке и осуществлении научных принципов издания 200-томной "Библиотеки всемирной литературы".
Мне очень помогал и в творчестве, и в жизни Виталий Захаров (1941 – 1982. – Э.К.), о чем я тоже написала в книге "Не переводом единым"… По сей день мы дружим творчески и по жизни с Аристархом Дмитриевым, тоже переводчиком с оригинала, интересуемся работой друг друга, помогаем друг другу. Ну а о тех, кто чинил препятствия, - пусть они сами помнят об этом и казнятся, я же не хочу о них даже говорить.
– Как и где вы так хорошо научились чувашскому?
– Специально я чувашский никогда не изучала, просто росла и училась вместе с детьми чуваш, русских, татар и даже мордвы в средней школе, где в учебном плане значился "родной" язык – имеется в виду чувашский, – я прогуливала эти уроки, так как в классе была единственная русская. И никому в голову не пришло подсказать, что мне не лишним будет изучение чувашского. Мария Ивановна Сарро – учительница чувашского языка, молодая незамужняя девушка, только-только окончившая пединститут, не сообразила заставить меня посещать ее уроки, но тем не менее я часто на них присутствовала и усваивала, что было возможно: на уроках чувашского стоял шум и гвалт, потому что "родной" считался второстепенным предметом, даже ненужным: мы, мол, его и так знаем… Такое отношение к изучению чувашского, разумеется, было не столько у учеников, сколько у чиновников от образования. И вот результат…
Поскольку у меня в аттестате не оказалось оценки по чувашскому, я не могла подать документы на немецко-чувашское отделение, которое было тогда в пединституте. Если бы кто-то тогда подсказал все же попробовать, возможно, меня бы и взяли – ведь разговорным чувашским я владела не хуже чувашских детей. Грамматику же я усвоила лишь на столько, сколько посетила уроков "родного"… Кстати, сейчас я с удовольствием смотрю на национальном телевидении "Уроки чувашского": такие милые девочки и так интересно ведут передачу, просто грех нынешним детям да и взрослым не выучить родной чувашский язык!
"БЛИЗ АКРАМОВА"
– Как началась работа над романом Уяра? До вас были переводы "Тенёт" (первая книга дилогии) московскими переводчиками, Вас это не испугало? По сравнению с другими авторами при переводе Уяра были какие-либо сложности? Он ведь был очень требователен, не трудно было работать с ним?
– А так и началось – с малого: сначала рассказы, очерки, путевые заметки, а потом и роман "Тенёта". Действительно, Федор Ермилович был очень требователен к своему творчеству – таких уже, видимо, среди писателей и не осталось, того же он требовал от переводчика. Первый перевод "Тенёт" был выполнен московским переводчиком с подстрочника, что не совсем устраивало автора. Я, признаться, не читала этот перевод и не могу сказать, плох он или хорош, но с радостью согласилась на предложение автора взяться за перевод с оригинала. Он скрупулезно прочитывал все части перевода, делал некоторые замечания, как всегда, уместные, например: я нагромоздила причастные обороты в предложении, вроде "…кошка и собака, вечно всего боящиеся и дрожащие от страха…", а Уяр предложил заменить это одним словом "пугливые"… У него вообще был очень острый глаз и слух к русскому тексту, его интересовали редкие слова и выражения. Как-то он спросил меня, каким словом можно заменить "молчи, не высовывайся", и назвал "никшни". Я деликатно поправила: "нишкни"…
Так что имея помощником такого автора, как Уяр, я без страха взялась за новый перевод "Тенёт".
– Чем объяснить столь длительный срок (в 20 лет) между "Тенётами" и "Беглецом"? С чем связан такой разрыв?
– Над "Беглецом" автор сам работал довольно долго, а закончив, предложил мне на перевод. Это было безвременье 90-х, когда надо было перебиваться какими-нибудь быстрыми заработками, чтобы удержаться на плаву. Перевод у меня шел медленно, и тут Ф. Уяру подвернулся какой-то молодой переводчик (до сих пор не знаю, кто это был), который, видимо, пообещал ему скорую работу. Страшно смущаясь, Федор Ермилович подошел ко мне и сказал, мол, наверное, Вы не хотите переводить мой роман, он Вам не нравится, то да другое… Я не стала возражать: коль нашелся переводчик, которому автор доверяет, ради бога, пусть работает, и даже предложила переведенные мной страниц 20-25.
Но переводчик исчез так же скоропалительно, как и появился. Тогда я, усовестившись перед глубоко уважаемым мной автором, на чествовании его 85-летия прилюдно пообещала перевести роман "Беглец" и, к сожалению, не успела выполнить обещанное при его жизни…
– Как встретила критика выход на русском дилогии "Близ Акрамова"?
– Наши критики, кажется, даже не заметили этого явления, естественно, кроме Ю.Артемьева, написавшего полновесное послесловие дилогии. Кстати, у нас никто не только не читает вышедших книг сотоварищей (раньше это делал только Ф.Уяр), а уж отозваться о том или ином произведении – боже упаси! Хотя гадости некоторые «горе-критики» разносят с удовольствием…
– Какое место занимает Уяр в чувашской литературе? В частности, его роман "Близ Акрамова"?
– Уяра я бы назвала корифеем чувашской прозы. Я перевела его многие рассказы, повести, путевые заметки, очерки и лишь после этого осмелилась взяться за роман "Тенёта". Он в моем переводе был издан в Чувашском книжном издательстве (1981) и в Москве в издательстве "Советская Россия" (1984). Вторую книгу "Беглец" я уже переводила без автора… Это был образованнейший, начитанный (пожалуй, он, единственный, кто читал все книги своих чувашских коллег) и добропорядочный человек.
СПРАВКА
УЯР Хведер (псевдоним, настоящая фамилия - Афанасьев) Фёдор Ермилович (1914, д. Сухари-Матак Бугурусланского уезда Самарской губернии (ныне д. Сухари-Матак Исаклинского р-на Самарской области) – 2000, Чебоксары) – прозаик, переводчик, публицист, критик. Член Союза писателей СССР (1953).
Заслуженный работник культуры Чувашской АССР (1984), народный писатель Чувашской АССР (1990). Награждён орденами и медалями.
Будущий писатель в юности уехал на Дальний Восток, спасаясь от репрессий. Но они настигали писателя не раз уже в 60-70-е годы в Чебоксарах, когда уничтожались его книги, вырывались страницы с его произведениями из напечатанных тиражей журналов. Звания "народный писатель" он удостоился только после наступления эпохи перестройки и гласности.
ВСЁ-ТАКИ, КУРИЦА ИЛИ ЯЙЦО?
– В свое время Государственная премия Чувашской Республики была присуждена известному чувашско-русскому поэту Геннадию Айги (1934 – 2006) за переводы французской, венгерской, польской поэзии на чувашский язык, а не за свою "экстраординарную" (Роман Якобсон) поэзию. Аристарх Дмитриев удостоился данной премии за перевод чувашского эпоса "Улып", хотя автор – обработчик Хведер Сюин (1913 - 2002) ушел из жизни непризнанным. Хведер Уяр при жизни также не удостоился почестей за свой роман «Близ Акрамова»… На наш взгляд, в последние годы на горизонте не видно таких авторов, как Уяр, Ильбек… Не свидетельствует ли это о кризисе в чувашской литературе?
– О кризисе говорить, наверное, не стоит: насколько я знаю, плодотворно работают Н. Максимов, А. Кибеч, Д. Гордеев, Г. Максимов, М. Карягина, А. Павловская и др. Другой вопрос: где издавать готовые рукописи? За свой счет – беднее писателя на сегодня, пожалуй, только посудомойка или уборщица. Ладно, у нас, пожилых, есть пенсия, а как быть молодым? Не знаю…
– Коль упомянули Ильбека, хочу спросить, что это был за человек и писатель? Мы знаем его как смелого человека, который даже в сталинские времена поддерживал репрессированного чувашского поэта Васьлея Митту…
– Ильбек в моей памяти, да и не только в моей – добрейшей души человек и талантливый писатель, который в силу своих бесконечных забот о людях успел немного. Но роман «Черный хлеб», если бы даже и был единственным творением писателя, заслуживает наивысшей оценки. Не зря в аннотации к книге было сказано, что это «энциклопедия чувашской жизни». Перевод «Черного хлеба» я представила в 1994 году в Чувашское книжное издательство в надежде на то, что он будет издан к 90-летию со дня рождения писателя, собрав собственными силами 1000-ный тираж, в этом мне помогли министр образования ЧР Галина Чернова и заместитель министра культуры ЧР Роза Лизакова. Однако все закончилось отказом издательства. В конце концов роман был издан лишь в 2004 году.
– Зоя Васильевна, судя по Вашей недавно вышедшей книге "Не переводом единым…", и в жизни, и в творчестве на первом месте у Вас художественный перевод. Может быть, вернее надо было назвать книгу "Переводом единым…"?
– Нас не балуют частыми публикациями, потому и эта книга для меня большой подарок. Правда, ее название, как Вы верно заметили, не соответствует содержанию. Я ведь ее задумывала так, что переводов в ней будет минимум, так сказать, для "образца", что ли. Остальную, большую часть, должны были составить статьи, рецензии, несколько оригинальных моих рассказов, а получилось иначе: переводы занимают половину книги. Мы с редактором вначале доводили книгу до 260 страниц, потом вдруг выяснился другой объем, в результате было снято, на мой взгляд, то, о чем можно было поговорить, поспорить и критикам, и читателям. Например, не вошли в книгу критические статьи "Какова она – планка профессионализма?", где я делаю попытку сравнить стихи зрелого поэта Н.Теветкеля и «раннего» В.Тургая. Мы все время сетуем, что у нас нет критики, вот я и попыталась хоть как-то "разбудить" наших литературоведов. Была снята рецензия на справочник "Писатели Чувашии" под авторством народного поэта П. Афанасьева, хотя она была опубликована в нашей "Республике" и в "Литературной России". Очень жаль, что не вошла в книгу статья "Как я оказалась на обочине литературного процесса", где буквально в лицах представлен наш Союз писателей, который возглавлял тогда В. Тургай и где, собственно, была решена судьба журнала "ЛИК Чувашии": он мог бы стать поистине международным благодаря содействию Г. Айги (идея-то была именно его)… И еще: чем не угодило интервью Н. Максимова со мной – тоже не понимаю: оно как раз было наиболее "свежим" по сравнению с двумя ранними…
И все равно спасибо издательству: книгу я заявляла к моему 70-летию, хорошо, что она успела …к 75-летию! Как говорится, у нас все еще впереди…
– Какими бывают у переводчиков радости или неприятности?
– Радостных событий было, конечно, много, но если говорить о делах творческих, – не очень. Конечно, каждый выпуск книги – это радость, особенно если его ждешь довольно долго. Так было с "Черным хлебом" М. Ильбека; готовая рукопись нового перевода пролежала в издательстве пять лет, и с книгой повестей М. Трубиной "У тихой заводи" и т.д. Зато я очень благодарна издательству за оперативный выпуск двухтомника Ф. Уяра "Близ Акрамова": я-то планировала его к столетнему юбилею автора (19 апреля 2014 года), а издательство выпустило уже в 2012 году.
Конечно, отрадно было после нескольких "провалов" вступить в члены Союза писателей, куда меня рекомендовали все те же Николай Любимов, Хведер Уяр и Виталий Захаров, спасибо им огромное.
– Некоторые считают, что переводческое дело в нашей литературе на должном уровне. По сравнению с другими народами России мы на каком месте находимся?
– Не только не на должном, а на никаком, я бы сказала, уровне. Перевод у нас превратился в платную услугу: есть у автора деньги – он заказывает и оплачивает (как договорятся) перевод своего произведения, а затем и его издание и тоже, как правило, за свой счет. А творческие организации, призванные найти, оценить, заказать в конце концов талантливое произведение, и пальцем не пошевельнут, чтобы оно увидело свет. Иначе говоря, нет никакого планирования, все самотеком. У татар произведения переводятся на иностранные языки, минуя русский, прямо с оригинала, то есть с татарского. Мы же даже перевод на русский боимся наладить толком. Так что находимся мы по художественному переводу "ниже плинтуса", как модно ныне выражаться.
– В свое время Вы возглавляли Совет по художественному переводу при Союзе писателей Чувашии, вы были редактором-составителем альманаха "Дружба", где большое место отводилось переводам. Какие сегодня наибольшие сложности в нашей литературе с переводом и как их надо решать?
– Да, тогда при СП Чувашии работали все творческие секции, в том числе и Совет по художественному переводу, где мы знакомились с предложенными переводами, оценивали их и рекомендовали к изданию в Чувашгизе или к публикации в альманахе "Дружба". Сегодня, как я уже сказала выше, все пущено на самотек.
Чтобы хоть как-то выправить подобное положение, нужна поддержка на республиканском уровне, ибо ни издательство, ни СП, не имея средств и являясь акционерными учреждениями, не в силах обеспечить планомерную, оплачиваемую работу писателей и переводчиков. Мы говорим об этом долгих 10 лет, а воз и ныне там. Молодые литераторы не заинтересованы работать бесплатно; пожилые как могут живут на пенсии, пусть минимальные, но пока регулярные, а ведь литературный труд никак не легче труда физического и должен быть прилично оплачиваемым.
– В наградных документах Вы указаны только как член Союза профессиональных писателей Чувашской Республики. Но Вы еще и в числе учредителей Свободной ассоциации писателей – ÇИП. В этой связи хотелось бы узнать, что Вы думаете о существующих чувашских и российских союзах писателей, об их взаимоотношениях с властью и между собой. Какими, на Ваш взгляд, должны быть эти отношения, чем должны заниматься союзы, как должна поддерживать власть литературу?
– В ассоциацию я, можно сказать, вступила от отчаяния: в его декларации и планах, на мой взгляд, есть хоть какая-то надежда на то, что писательский труд, наконец, заинтересует власть, и она начнет понимать, что культура – это не только песни, пляски, хороводы и вышивки… Это и книги – если не в первую очередь, ибо на книгах великих, своих и зарубежных, выросло не одно поколение. Конечно, во многом мы виноваты сами, пишущая братия: расплодили несколько союзов и тащим телегу, как лебедь, рак и щука, в разные стороны. Мало этого, еще и воюем друг с другом или клянчим у властей кусочек побольше. А власти не все равно, кормить четыре-пять организаций или одну. Вот она и решила: никому! Пока не будет создан единый творческий коллектив (без балласта!), пока мы не привлечем в него молодежь, вряд ли обретем должный писательский авторитет.
Кстати, в этом плане ассоциация и Союз профессиональных писателей демонстрируют на удивление эффективное сотрудничество и взаимопонимание: члены ÇИП Атнер Хузангай, Борис Чиндыков, Станислав Убасси и, естественно, наш председатель Виталий Родионов состоят в обоих союзах и на демократических началах готовы объединиться.
– Сказано: "учитель, воспитай ученика"… Есть ли у Вас свои ученики?
– Среди переводчиков, пожалуй, нет, хотя в свое время довольно способный поэт и переводчик Анатолий Смолин "сватал" меня вести курс художественного перевода на факультете журналистики Чувашского госуниверситета. Однако все разрешилось довольно грустно: Смолин сам ушел из университета, а с ним накрылась и эта идея. Но есть Алексей Кряжинов, в прошлом мой студент, их я, как могла, в течение года или двух учила литературному редактированию. Он тогда больше всех интересовался этим предметом, и сегодня он активно и хорошо работает со словом – публиковался в "ЛИКе", ведет газету "Сурский рубеж", сотрудничает с газетой партии "Справедливая Россия". Разумеется, не хочу примазываться к его успехам, но начало, возможно, было положено именно тогда, в далекие студенческие годы (1970-72 г.г.). Я с удовольствием записываю в мои ученики Бориса Чиндыкова, имеющего диплом переводчика, громадный опыт работы с носителями турецкого, ведь именно я когда-то "забраковала" его перевод "Березы Угахви" Ю. Скворцова, а потом сама же предложила его к публикации в "ЛИКе"…
ПЕРЕВОДЧИКОМ МОЖЕШЬ ТЫ НЕ БЫТЬ…
– Зоя Васильевна, Вы известны своей активной гражданской позицией. Помнится, пару лет назад опубликовали критические заметки о Шемуршинском районе в газете «Справедливая Россия-Чувашия», после чего вроде бы районное начальство запретило руководителям сельского поселения приглашать Вас на общественно-культурные мероприятия? Что это за спор был такой?
– Да, было такое дело. Я ознакомилась с четырехполосной информацией о Шемуршинском районе, которую подготовил корреспондент «Советской Чувашии» Лев Васильев. Там все выглядело столь благополучно, что я не удержалась, чтобы не написать печальную правду о своей родной деревне Байдеряково в газету "Справедливая Россия-Чувашия", так как не получила ответа от районного руководства на свое обращение. Зато глава района стал давить и подначивать моих односельчан: мол, давайте, наводите порядок на кладбище сами на свои деньги, а то Романова ругается…
Что касается приглашений на общественно-культурные мероприятия – они там и в райцентре-то проводятся крайне редко, а уж в Байдерякове об этом и слышать не слышали. Правда, когда была жива вдова народного писателя Мигулая Ильбека Вера Федоровна, мы не раз ездили с ней в музей Ильбека в Трех-изб-Шемуршу. Однако, не стало ее, затопило через худую кровлю музей – и на нас тоже поставили крест…
В деревню же свою я ездила и езжу, когда мне позволяет здоровье, и люди встречают меня доброжелательно и тепло, невзирая ни на какие фадеевские запреты (Валерий Фадеев где-то около 30 лет бессменно руководил Шемуршинским районом Чувашии то в качестве председателя райисполкома, то главы администрации, сменился только пару лет назад. – Э.К.).
– Не остались Вы равнодушной и после публикации памфлета народного поэта Чувашии Валерия Воробьева (Тургая) на одного из лидеров чувашского национального движения Атнера Хузангая в 2015 году…
– Почему-то получилось так, что ядовитая статья Тургая, тогда еще главного редактора газеты "Хыпар", "Атнер П.Х., "Пусси Райт" и другие вечно недовольные" вышла аккурат в день убийства Бориса Немцова под рубрикой "Слово главного редактора"… Я два месяца не могла опубликовать отклик на нее в прессе Чувашии. В конце концов, ее опубликовал irekle.orghttp://irekle.org "Иреклĕ сăмах".
Думаю, Тургай увидел на одном из информационных сайтов интервью с Атнером Хузангаем "Это сладкое слово Свобода", где он очень удачно сравнил застой в нашей литературе и искусстве со скандальной выходкой девчонок, попытавшихся хоть каким-то способом взбудоражить безмолвно спящее общество, расшевелить его, заставить думать. Тургай подверг шельмованию образованного, культурного человека. Притом, при произношении первого словосочетания в названии слышится прямое оскорбление.
Перед глазами вживую предстала картина: было это то ли в 1977-м, то ли 1978-м году – обсуждение романа Владимира Мурашковского "Кремень и кресало". Обсуждали роман как какое-то историческое исследование об истории и происхождении чувашей. Причем из текста выхватывались какие-нибудь отдельные куски, факты, фразы и трактовались как исторические неточности. Помню, у историков возникли горячие дебаты о том, может ли рожать горбатая женщина – одна из героинь романа…
Дали слово и мне как редактору. Я робко что-то начала говорить, как меня оборвала одна дама: "Да как ты можешь спорить с уважаемыми профессорами?!" И мы с автором "побитые", но не сдавшиеся, покинули "высокое" собрание…
А в 1979 году роман «Кремень и кресало» вышел с послесловием московского ученого Ш. Мухамедъярова, где он дал ему высокую и объективную оценку.
– В деле журналиста Илле Иванова Вы тоже были одним из свидетелей защиты, хотя суд не стал заслушивать Вас. Чем было вызвано Ваше желание выступить на процессе?
– Все, о чем писалось в той статье, как говорится, у всех на слуху, по крайней мере – у чувашской интеллигенции – журналистов, писателей, других деятелей культуры, но высказаться об этом публично осмелился он один: видимо, любовь к родному народу, к родному языку у него столь велика, что он не в силах молчать… В свое время обвиняли в национализме умнейших и порядочнейших сыновей чувашского народа – Хведера Уяра и Геннадия Волкова, и что же? Позже первый стал народным писателем, а второй – всемирно известным основоположником этнопедагогики.
Возможно, кому-то покажется нескромным, но скажу и о себе: никакого унижения или притеснения со стороны чуваш, как русская, не испытывала; более того, когда-то именно как русская была избрана депутатом Чебоксарского городского собрания депутатов, награждена Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Чувашской АССР, удостоилась звания заслуженный работник культуры Чувашской Республики.
СПРАВКА
День Республики в Чувашской Республике впервые был официально отмечен в 1995 году как День чувашской государственности в ознаменование 75-й годовщины Чувашской автономной области. 4 мая 2000 года президент Чувашской Республики Николай Федоров специальным законом переименовал его в День Республики, придав празднику статус государственного.
Чувашская автономная область в 1925 году была преобразована в автономную республику (ЧАССР). В 1990 году название республики изменено на Чувашскую Советскую Социалистическую Республику, в 1992 году – на Чувашскую Республику.
24.10.1990 г. принята Декларация о государственном суверенитете Чувашской Республики, которая определила, что "[…]3. На территории республики устанавливается верховенство Конституции Чувашской ССР и законов Чувашской ССР. Законы Союза ССР и РСФСР действуют на территории Чувашской ССР, если они не противоречат Конституции Чувашской ССР, союзному и федеративному договору".
В конце того же 1990 г. третья статья Декларации была временно приостановлена. А 23.07.2001 г. законом Чувашской Республики "О приведении некоторых законов Чувашской Республики в соответствие с Конституцией Российской Федерации и федеральным законодательством" был упразднен и сам закон Чувашской Республики "О Декларации о государственном суверенитете Чувашской Республики".
– Вы получили премию накануне Дня Республики – дня государственности Чувашии. Как Вы, будучи русским человеком, относитесь к данному празднику и как оцениваете смысл и содержание чувашской государственности?
– Да, это очень приятно и знаменательно. Национальные республики в составе России являются формой реализации суверенитета наций, составляющих российский народ. Чувашский язык имеет статус государственного языка, а идеальным в национальной республике я считаю общение на обоих языках: когда один говорит по-русски, другой отвечает по-чувашски, и наоборот. И все прекрасно понимают друг друга.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.
