Учредитель и совладелец немецкого фонда "Помощь собакам из России" в интервью "Idel. Реалии" поведала о многом, в том числе, о причинах недовольства казанских зоозащитников.

Не так давно в Казань приехали владельцы немецкого зоозащитного фонда ‘’Помощь собакам из России’’ (Hundehilfe Russland). Организация занимается тем, что помогает собакам из России, большая часть из которых инвалиды, найти дом в Германии.

Главная цель их визита в Казань – купить землю и добиться начала строительства в столице Татарстана собачьего приюта европейского уровня. Активисты намерены построить пункт временной передержки, реабилитации и стерилизации бездомных собак. В планах также создание на основе приюта школы для собак, куда сможет прийти любой хозяин и пройти вместе со своим питомцем курс обучения. Такие приюты уже появились в пяти российских городах, но в Казани пока не получается получить разрешения властей. В первую очередь, по земле.

Активисты готовы сами купить землю, сами же на свои деньги построить приют и организовывать его работу. Главная загвоздка – власти в районах не хотят строительства приюта на их территории, а казанские власти – не могут найти свободную территорию. На встречу зоозащитником пошли власти Иннополиса, но потом поняли – если построить приют даже на окраине, то через несколько лет он окажется посреди нового города. Сейчас активисты намерены пойти к главе Введенской слободы, что недалеко от Иннополиса.

"ОНИ МНЕ: "ЗАБИРАЙ ИЛИ ОТРАВИМ". А ЭТО ШАНТАЖ!"

– Как вам пришла идея создать в Германии такой фонд?

– Хороший вопрос. Меня никто никогда об этом не спрашивал. Я в Германии живу уже 25 лет. До этого жила в России, в Волгоградской области, и буквально выросла с собаками. Потом у меня родилась дочь, мы тогда уже жили в Москве. У нас была собака. Дочь тоже выросла с ней – и спала с ней, и ела, и всё вместе. Потом, когда я начала жить в Германии, я не пересекалась с этой темой – там нет бездомных животных.

Лет десять назад по работе я стала ездить в Россию. Когда я приехала сюда, это первое, что бросилось мне в глаза. Есть люди, которые не видят этого, и это нормально. Я всегда говорю, что не поеду отдыхать в Египет. Отпуск в таких странах для меня невозможен – я выхожу и сразу начинаю собирать собак, покупать корма и стараюсь пристроить их. Я без собак оттуда не возвращаюсь. Поэтому азиатские страны для меня не подходят.

Такая же ситуация у меня была, когда я в первый раз приехала в Россию. Помню, что это было в Санкт-Петербурге. Мы тогда строили завод Ford Motor Company, а я заведовала европейским бизнес-офисом. Помню, что мы приехали в промзону, и нам на встречу идет стая собак, а недалеко от нас сидит маленькая собачка. Стая бросилась на собачку. Я выпрыгнула из машины и понеслась к ним, встала между собачкой и стаей. Тут же выскочил с криками водитель и распугал всех собак. Он думал, что в следующую секунду они меня разорвут. Я схватила собачку и побежала в машину. С тех пор она жила у нас в заводской столовой, принесла щенков.

С этого всё началось. Невозможно приезжать и не видеть всего этого. Когда ты всё это видишь, надо решить – ты что-то делаешь или закрываешь глаза. Когда у меня дома собралась куча собак, я начала их пристраивать. Тогда я поняла, что масштабно не смогу этого сделать. Моя дочь посоветовала организовать свой фонд. На тот момент мы уже поддерживали испанский и португальский фонды (занимаются пристройством собак из Испании и Португалии в Германии). Мы решили, что мы из России и должны поддерживать российских собак. Тогда мы создали этот фонд.

– Это довольно необычная идея, есть ли подобные инициативы в других странах или другие такие фонды в Германии?

– У нас существует несколько организаций, которые занимаются поддержкой собак из России. В том числе Наталья Курдская, она, кажется, из Казани. У нее недавно организация закрылась, потому что многие не понимают серьезность подхода к этому. Это как настоящая фирма – надо вести бухгалтерию, платить налоги, заключать договоры, контролировать семьи, регистрировать и заносить в базу собак и так далее. Это огромная работа и учет! У меня дома в кабине большая полка во всю стену, полностью заполненная папками. Меня все спрашивают, что это. А это зоозащита. Никто не понимает насколько много работы. Вот такой вот плавучий и текучий процесс создания фонда был. От этого невозможно было уйти.

У меня вот есть проект. Мы построили пеллетный завод, я – один из инвесторов. И уже там у меня образовался приют. Это нормально. Я подхожу в деревне к магазину, вижу – собаки – собираю их. Потом еду по трассе, вижу – собаки – забираю. Теперь по деревне прошел кличь – если начальница приехала, то можно нести собак. Они стоят перед охраной и просят позвать немку, чтобы собак отдать.

Я им пытаюсь объяснить, что собака хорошая и её можно оставить. А они мне – "забирай или отравим". А это шантаж! (Смеется).

"ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ БЫТЬ ЛЮДЬМИ, ТО ВАМ НУЖНО БЫТЬ ГУМАННЫМИ"

– В одном из своих интервью вы говорили о разнице между европейцами и россиянами в отношении к животным. В чем она проявляется в первую очередь?

– Я думаю, что это очень многогранная проблема. Невозможно, ответить на этот вопрос одним словом. Невозможно сказать, что европейцы лучше, чем россияне или Восточная Европа. По мере работы я поняла, что самое важное в зоозащите – это информационная поддержка и воспитание населения. Как появилось свободное еврейское сообщество? Моисей водил их 40 лет по пустыне для того, чтобы вымерло поколение рабов, чтобы те, кто вырос не знали, как было раньше.

Откуда у нас люди могут замечать эти стаи, если этим никто не занимается? У нас, например, наоборот идет пропаганда против: собаки – это что-то плохое, загрызают людей. В Европе всё иначе – если вы хотите быть людьми, то вам нужно быть гуманными. Помогать нужно всем слабым, всем, перед кем мы в ответе.

Ганди говорил, что именно величие и развитие нации определяется в её отношении к животным. Животные не могут сказать, чтобы их не били, не могут сказать, что хотят есть и что у них что-то болит. Они даже не могут наложить на себя руки. И тут-то остается человек, именно в качестве человека. Когда он развивается и доходит в своем развитии до того, что понимает – не только к людям нужно относиться с уважением, но и к животным, и к природе.

Это процесс воспитания. В этом огромную роль играют средства массовой информации. Это же зомбирование. Либо о том, что всех собак нужно убить, либо о том, чтобы быть людьми и гуманными методами воспитывать собак. Из любого Ротвейлера можно сделать убийцу, а можно – домашнего котенка. Точно также, как и с детьми. Всё в наших руках. Нам страшно за те поколения, которые будут после нас. Невозможно сказать, что россияне – дураки, а немцы – умные. Неправда это, это только воспитание.

– Вы меня натолкнули на мысль: у нас в сознании есть убеждение, что за нас всех должно решать государство. И мы решать ничего не хотим. У нас в Казани проблема с бездомными собаками – 80-90 укусов в неделю по последней статистике. Граждане сами просто так не организуются, никто не придет в Госсовет и не скажет, что нам нужен закон о бездомных животных. Нужно, чтобы эта инициатива шла сверху – снизу в России мало, что идет. Как с этим быть?

– Вы правильно сказали: с низов ничего не идет, только с верхов. Вот мы пошли в исполком (Казани), позвонили и сказали: вы не захотели с нами разговаривать, мы хотим – открывайте. По трем телефонам нас побросали, но пообещали, что они эту проблему решают и занимаются ею. Ассистент Фаттахова нам позвонил и сказал, что они встретятся с нами завтра утром. Мы им сказали, что приехали специально, чтобы поговорить с ними. И мы добьемся этого.

‘’СОБАКА СТОИТ НАМ 300-400 ЕВРО. ДАЖЕ ШАШЛЫК ИЗ НЕЕ СДЕЛАТЬ НЕ ПОЛУЧИТСЯ’’

– Я давно пишу о казанских зоозащтниках, ездила много раз в приют в Ковалях...

– Почему местные активисты негативно реагируют на деятельность вашего приюта и на то, что вы намерены построить приют для собак в Казани? Дело у вас одно, но они против.

– Они не хотят отдавать собак в Германию. Они считают, что мы отправляем их там на опыты. Эта история уже лет 20 длится. Эта тема довольно смешная. Мы постоянно в Германии закатываем глаза – "Ну, опять, сколько можно". Опыты (на животных) в Европе есть, этого мы не отрицаем. Но они очень сократились благодаря зоозащитникам и протестам. Для опытов в Европе используются только собаки породы Бигль, только в специальных лабораториях, только рожденные от тех собак, над которыми уже проводились эксперименты.

– Почему именно Бигли?

– У них как-то генетика устроена таким образом, что можно проводить над ними эффективно эксперименты. Никто никогда не возьмет для этого дворняжку, потому что не ясно, как она будет реагировать. Есть специальные станции, в Германии таких две, где разводятся эти Бигли. Под этими станциями спят несчастные зоозащитники, они избивают врачей, рабочих – там просто катастрофа.

Как проходит процедура: собаки рождаются, растут там до восьми месяцев, а после начинают проводить опыты. Это абсолютно безболезненно для собак – всё под наркозом. Разрешается делать опыты только год или два, а после этого собак отдают в семьи. Есть специальная огромная очередь из семей, которые берут только этих собак. Естественно, что собаки с неизвестной генетикой не используются для опытов.

Я пыталась банальным способом объяснить людям в России, почему еще мы не можем брать отсюда собак на опыты. Давайте подсчитаем. Мы берем собаку-инвалида из России, прививаем её, делаем ей чип, оплачивает передержки, делаем ей документы и привозим в Германию. Собака стоит нам 300-400 евро. Даже шашлык из нее сделать не получится – подсчитайте сколько в ней килограммов мяса. Дорогой будет шашлык.

Люди, если вы не понимаете с научной точки зрения, почему уличных собак не используют для опытов, то вот вам экономическое обоснование. Каким бы образом мы на этом зарабатывали? Мы уже перестали обращать внимание на подобные претензии – для нормальных людей всё понятно.

Нет таких сумасшедших зоозащитников как мы – у каждого из нас есть основная работа, мы по ночам пишем статьи, ездим проверять семьи. Очень много таких людей. Либо это философия твоей жизни – изменить жизнь к лучшему с помощью зоозащиты, либо зоозащитники – сборище людей, которые на этом пытаются заработать деньги. В Казани тоже такие люди есть, которые якобы заботятся о собаках, а на деле – зарабатывают.

‘’ПРИХОДИМ К ГЛАВЕ, А ОН НАМ: "ВЫ ЧЕГО ТУТ ПРИШЛИ ВТРОЕМ? ЛЮБОВЬЮ ЗАНИМАТЬСЯ? ПОШЛИ ВОН ОТСЮДА!"

– Почему исполком Казани реагирует таким образом? Может быть это как-то связано с законом об иностранных агентах или чем-то подобным?

– Мы писали десятки писем президенту (Татарстана). Понимаем, что если они захотят, то в любой момент нам всё закроют. Найдут какую-нибудь комиссию и всё. Это нормально, мы всё понимаем.

Дело в том, что это (приюты и службы отлова) – бизнес. На него сейчас выделяется 13-15 млн рублей. Это СОБЖ, который отлавливает животных. Тендер, естественно отлавливают определенные люди, которые каждый раз образуют разные группы и фирмы. Это деньги. Их делят, пилят, есть определенная система. Без поддержки наверху – в исполкоме – этого бизнеса никогда бы не существовало. Это тоже понятно. Это не только в Казани, так во всех городах России.

Им совершенно не нужно допускать в этот бизнес какого-то другого. Мы же забираем участок работы, вот и всё. Нас будут очень долго кормить обещаниями, нам будут говорить, что что-то готовиться и решается. Всё это только для того, чтобы мы в один момент сказали: "Да и хрен с вами, не будем мы ничего делать". Мы будем всё равно идти дальше. Мы это уже проходили и знаем, что от нашего упорства и решительности зависит многое. Сейчас опять начнется октябрь и здесь будут повсюду щенки, а мы не будем знать, куда их девать.

Как-то мы нашли участок земли в Высокогорском районе. Приходим к главе, а он нам: "Вы чего тут пришли втроем? Любовью заниматься? Пошли вон отсюда!" Я сначала думала, что они шутят, а тут такое. Снять на видео и сразу же на центральное телевидение.

– Центральное не возьмет.

– Да. Это что такое вообще? Мы же все хотим лучшей жизни.

– Я вот тоже не понимаю. Власти всегда говорят, что нужно инвестиции, чем ваш проект – не они?

– Они говорят, что это немецкий коммерческий проект. Да-да, мы тут шашлыки будем делать и в Европу вывозить. Понятно, что они от нас таким образом пытаются отплевываться. Мы понимаем проблематику, понимаем, что есть что делить. Но ведь это же publicity для города, это publicity для вас – для молодой власти. Вы же можете на этом сделать прекрасный проект – так сделайте его за наши деньги. Просто дайте нам, грубо говоря, "крышу" и позвольте хорошо работать.

‘’НАДО ПРИНЯТЬ ЗАКОН И УСТРОИТЬ ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС’’

– Каким должен быть закон о бездомных животных в России?

– Вы знаете, он такой огромный. В Германии он на 28 страницах. Я его даже переводила на русский лет семь-восемь назад. Он предусматривает всё – условия содержания и транспорта, штрафные санкции и т.д.

Я считаю, что для России закон о зоозащите просто необходим. У нас в России сначала существует система наказаний, а потом уже поощрений. Вот это меня всегда немного пугает. Если кто-то провинился – все сразу это видят, если кто-то отличился – ну, зачем, сейчас все будут деньги просить. Даже в системе мотивации сотрудников такое. Поощрить человека намного сложнее. Также устроен и менталитет человека: царь-батюшка сказал, все поклонились и начинают соблюдать его слова, а если он этого не сделал – то и делать можно что угодно.

​– Это немного не так, особенно с выборным законодательством. Его повально не исполняют, хотя как вы выразились "царь-батюшка" закон подписывал и его вроде как соблюдать обязательно.

– Может и так. Человек выбросил собаку с шестого этажа. Что мы можем с ним сделать? Ничего, он также мог снять часы с руки и выбросить. Надо принять закон и устроить показательный процесс. Это произвело бы впечатление. Система наказаний работает, все сразу станут бояться.

– Ну, например, за всё время в России не осудили ни одного председателя избирательной комиссии. Показательные процессы могут быть по любому закону, но только, если он выгоден.

– Страх, тут уже другое работает. Это система. Останавливаться всё равно нельзя. Можно, конечно, махнуть рукой и послать всё. Но я так не могу. Это болезнь какая-то: мне родственники постоянно говорят, чтобы я уже перестала этим заниматься и жила в свое удовольствие – мир всё равно не изменить. Но я так не думаю, если каждый по чуть-чуть будет делать, то и мир измениться. Я хочу, чтобы мои внуки жили в прекрасном мире, я не хочу им оставлять пепелище после нас.