Депутат Мосгордумы Евгений Ступин эмигрировал из России в Армению. Ранее за антивоенные взгляды его исключили из КПРФ и партийной фракции в Мосгордуме, а также внесли в реестр "иностранных агентов". В интервью "Idel.Реалии" Ступин рассказал, как он пришел в политику, почему вступил в КПРФ и что думает об этой партии сегодня. Политик также поделился своим видением проблем восстановления федерализма в России и заявил, что вернется на родину, как только в стране "начнутся хотя бы первые шаги по демократизации политического режима".
"МНЕ ПЕРЕДАВАЛИ, ЧТО "ЧЕЛЮСТИ СКОРО СОМКНУТСЯ"
— Когда вы приехали в Армению и почему для своей "командировки", как вы это называете, выбрали именно эту страну?
— Я приехал в начале сентября. Выбрал эту страну потому, что она во многом русскоязычная, дружелюбная. Для детей есть русскоязычные школы, классы. Для меня это важно — чтобы не было какого-то особого негатива к россиянам.
— Что конкретно послужило причиной отъезда?
— Я уехал, потому что меня исключили из КПРФ, а также из-за угрозы уголовного преследования. Сперва меня исключили из партии за антивоенную позицию — в частности, за то, что я подписал манифест "Коммунисты и социалисты против братоубийственной войны", также за то, что предоставил суду положительную характеристику Ильи Яшина; за то, что голосовал против бюджета Москвы в Мосгордуме в декабре прошлого года — в то время как вся фракция воздержалась. Потом меня исключили из фракции КПРФ, дальше признали "иноагентом". И, наконец, последовала угроза возбуждения уголовного дела по экстремизму.
— Как проявилась эта угроза?
— Было несколько сигналов. Мой знакомый, журналист Георгий Федоров написал в своем канале, что мой отъезд "связан с делом Бориса Кагарлицкого" (политолог и левый публицист, в отношении которого ФСБ в июле 2023 года возбудила уголовное дело об "оправдании терроризма" — "Idel.Реалии"). В принципе, он прав — это определенно был сигнал для меня. Провластный же канал "Ракова позвонит" предупреждал, так сказать, публику, что исключение меня из фракции и присвоение мне статуса "иноагента" — это "лишь начало" моих проблем. Да и другие люди мне передавали, что "челюсти скоро сомкнутся". Я понял, что сейчас в России пользы от меня уже не так много. Мои возможности резко сузились, в то время как риски лишения свободы возросли.
— В чем всё же причина того, что вас стали преследовать?
— Мне сложно сказать… Конечно, периодически в мой адрес звучала ругань. Понятно, что я часто выступал с неудобными запросами [в Мосгордуме], но — что для чиновников мэрии было особенно болезненно — это то, что я голосовал против утверждения бюджета на 2023 год. Поскольку рейтинг губернатора оценивается в администрации президента России в том числе и по критерию, сколько депутатов поддержало бюджет, мэрия очень хотела, чтобы проголосовавших против не было. Но я все равно проголосовал против этого бюджета, потому что считаю его воровским — непрозрачным и коррупционноемким.
При этом на [заседании] фракции КПРФ сперва было принято решение о свободном голосовании по этому вопросу. Но затем руководитель фракции [Николай] Зубрилин написал в наш общий чат: "принято решение", что все должны при голосовании воздержаться. Кем принято? На этот вопрос ответа нет. Я этому решению, понятно, не подчинился.
"Я СТАЛ СИЛЬНО СОМНЕВАТЬСЯ, ПО ПРАВИЛЬНОМУ ЛИ ПУТИ ИДЕТ НАША СТРАНА"
— Вы ранее работали в силовых структурах, затем адвокатом. Как вы стали политиком?
— Тут совпало несколько событий в моей жизни. В 2013-2014-м годах я работал в Якутии заместителем руководителя регионального управления федеральной службы судебных приставов (ФССП). Когда ушел руководитель, я стал исполняющим обязанности. С проверкой приехал руководитель ФССП Артур Парфенчиков — надо сказать, он удивился, что у нас всё нормально. Поставил нам оценку "удовлетворительно", а до этого в Якутии всегда был "неуд". Сказал мне: "Ты — молодец, но, знаешь, руководителем мы всё же назначим другого, поскольку за него попросил министр". Это стало для меня ударом, потому что я сформировал дееспособную команду, готовую работать в интересах людей. Назначение другого человека по просьбе министра я расценил как кумовство и коррупцию. Собственно, это потом и проявилось — на руководителя [Алексея Никифорова] СКР завел уголовное дело за воспрепятствование предпринимательской деятельности.
Евгений Ступин. Архивное фото
В то же время меня как юриста очень забеспокоил вопрос Крыма — ведь у нас был договор о дружбе с Украиной [1997 года], было взаимное признание границ. Почему же все это было нарушено? Я не находил этому никаких юридических объяснений. И с этого момента я стал очень сильно сомневаться, по правильному ли пути идет наша страна и — в связи с этим — на своем ли месте я нахожусь? Точно ли нужно работать на эту систему? Я окончательно уяснил, что приоритеты в работе правоохранительных органов выстроены неверно: ты можешь лишь что-то точечно улучшить, но не более.
— И вы ушли в адвокатуру…
— Не сразу — сперва меня в системе ФССП перевели в Московскую область, на ту же должность заместителя руководителя регионального управления. Но там моё разочарование было еще большим. Там я увидел картину просто тотальных, многомиллионных взяток. И встал выбор: либо ты работаешь со взятками, либо уходишь. И я ушел в адвокаты.
На этой ниве я столкнулся с проблемами экологии — мусоросжигательные заводы, свалки. Начал со всем этим бороться, писать жалобы. Они [жалобы] не помогали, тогда я стал проводить митинги с местными жителями, подавал от их имени иски в суды. Люди меня узнали, увидели, что я борюсь — и в итоге экологический актив попросил меня баллотироваться в депутаты Мосгордумы. С того момента я стал заниматься уже политикой.
"80% МОЕЙ АУДИТОРИИ — СТОРОННИКИ ЛЕВЫХ ВЗГЛЯДОВ, И ЗЮГАНОВ ИХ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ"
— Почему вы в то время пришли в КПРФ? Программа, идеология, практика этой партии соответствовала вашим убеждениям, или это было сугубо прагматичное решение, связанное с выборами в Мосгордуму — в частности, с тем, что кандидатам этой партии не нужно было собирать подписи?
— Я скажу так — только по прагматичным соображениям я бы не встал вступать в КПРФ. Идеология же партии, провозглашавшая социальное равенство, равенство возможностей, была мне во многом близка. Желание побороть несправедливость, которая сейчас творится в стране — это и вопросы распределения ресурсов, оплаты труда, проблемы экологии, образования, медицины и много всего другого — всё это программа КПРФ в себя включала.
Я, безусловно, понимал, что [во главе партии] есть [Геннадий] Зюганов, который объективно всё это стопорит, который непопулярен и лишь отпугивает людей. Который отнюдь не стремится привести партию к власти. Ведь Россия — во многом левая страна, и левые партии у нас должны быть по идее правящими. Если даже не правящими, то по крайней мере они должны быть очень сильной оппозицией, с которой считаются, которая может заблокировать у правительства что угодно. Этого не происходит по причине соглашательства Зюганова и его команды.
Но как и страну в целом нельзя отождествлять с личностью Путина, так и КПРФ, я считаю, нельзя ассоциировать с одним лишь Зюгановым. В партии много здравых людей — в основном, конечно, на среднем уровне: среди региональных депутатов, первых секретарей региональных и местных отделений. Вот последних сейчас, к сожалению, заменяют…
— Насколько жестко команда Геннадия Зюганова контролирует региональные парторганизации? Вы описывали свой конфликт с ближайшим соратником Зюганова Юрием Афониным. Он в том числе курирует и Башкортостанский реском КПРФ, приезжает на региональные партконференции перед всеми региональными выборами и диктует, кого можно выдвигать кандидатом и кого нельзя. Что вы об этом думаете?
— Эта проблема есть, но она всё-таки не настолько остра, как, например, в той же "Единой России". Ресурсов ведь у партии очень мало. Да, есть госфинансирование, но оно всё оседает в верхах, тратится на издательства, телеканалы, дома отдыха. До регионов, до рядовых партийцев это вообще не доходит. Но зато руководство партии сажает на зарплату первых секретарей в регионах и таким образом обеспечивает их лояльность. Однако депутатов, рядовых партийцев оно все же полностью контролировать не в силах. Контроль, некое принуждение идет лишь по каким-то критическим, важным голосованиям — например, в заксобраниях. А менее важные рекомендации ЦК часто игнорируются. Я, например, игнорировал их очень часто.
— После исключения из партии сохранились ли ваши левые убеждения, считаете ли вы себя по-прежнему левым политиком?
— Скажу более того: я начал гораздо больше читать Ленина, потому что время, когда разразилась Первая мировая война, и время нынешнее — очень схожи. Сначала те же самые патриотические лозунги. Потом — сваливание в многолетнюю позиционную войну, усталость армии и населения, инфляция, обнищание народных масс и обогащение олигархов, моральное разложение двора. Просто калька. И Ленин всё это четко показывал и разъяснял, что эта война не в интересах народов, а в интересах политиков, империалистов.
Он же, отвечая на вопрос, какая война может считаться справедливой — например, национально-освободительной — говорил, что нужно посмотреть, какую политику вело правительство данной страны до войны. И в случае с Россией всё просто: мы прекрасно видели, какую антинародную политику Путин и его команда проводили до вторжения в Украину. А сейчас все репрессивные тенденции только усугубляются: отмена публичных слушаний, отмена экологических экспертиз; уже и частичная отмена выборов во время военного положения. Все права и свободы отменяются, в стране свирепствует цензура. Так что я только укрепился в своих левых убеждениях.
— Как бы вы в целом оценили состояние партии в последние годы? Может ли она считаться хоть немного оппозиционной или же она полностью следует в фарватере Кремля?
— К сожалению, после начала войны с Украиной можно констатировать, что руководство партии полностью следует в фарватере Кремля. Мы видим, что отсутствует критика властей даже по социальным вопросам, не говоря уже о внешней политике.
При этом все же не стоит ставить знак равенства между руководством КПРФ и ее рядовыми членами, местными активистами. Есть, например, в Саратове Николай Бондаренко, который очень жестко критикует власти по многим вопросам, а начало войны сравнивает с катастрофой.
— Насколько, по-вашему, среди левого движения в России сейчас популярна антивоенная позиция, поддержка Украины?
— Эта война расколола как наше общество в целом, так и левое движение. Когда я в начале войны подписал манифест "Коммунисты и социалисты против братоубийственной войны", от меня в соцсетях отписалось заметное количество людей.
Но сейчас ситуация уже поменялась. Я еще полгода назад делал опрос: спрашивал своих подписчиков в соцсетях — вы за то, чтобы немедленно инициировать мирные переговоры с Украиной или за войну до победного конца? 80% высказались за мир и только 20% — за войну. А не так давно я запустил опрос на тему, как подписчики видят возможность урегулирования военного конфликта с Украиной — и вариант за войну до победного конца набрал лишь 8%. Видите, какое падение популярности этого варианта среди моей аудитории.
Добавлю, что 80% моей аудитории — сторонники левых взглядов, и Зюганов их не представляет.
"ЗАЧЕМ БЫЛО ЗАБИРАТЬ У НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК ДОЛЖНОСТЬ ПРЕЗИДЕНТА?"
— Как в партии на самом деле относятся к проблемам в национальных республиках — сохранения национальных языков, культур, государственного суверенитета с его атрибутами, сейчас почти утраченного. Можно ли сказать, что КПРФ превратилась в партию, исповедующую империалистические, великорусские, даже шовинистические взгляды?
— Опять-таки — принципиально важно здесь отметить, что именно руководство КПРФ заняло такую позицию — абсолютно шовинистическую и империалистическую. Вообще, непонятно, что они — Зюганов и его команда — делают в левом движении. Ну, какой он коммунист? Он самый настоящий барин по своему духу.
Евгений Ступин. Архивное фото
Что касается проблем, существующих в национальных республиках, то они в партии попросту замалчиваются. Во всех речах Зюганов говорит о какой-то российской великодержавности — и только. Мое мнение — нам нужен реальный федерализм. В случае его поэтапного внедрения у нас есть возможность сохранить Россию, уберечь ее от распада — чтобы разные народы, входящие в состав РФ, не чувствовали себя ущемленными, чтобы они получили автономию в разумных пределах, в рамках единой страны.
— После начала войны России с Украиной политэмигранты из некоторых национальных республик образовали свои политические центры. Некоторые из них провозгласили курс на достижение независимости своих республик от России. Как вы к этому относитесь?
— Определенная угроза распада страны есть, и я призываю этот вопрос не замалчивать. Нужно разговаривать с представителями этих взглядов о том, что именно их не устраивает. Предположим, республикам нужно больше оставлять налогов — давайте решать, сколько нужно: 30%, 50%? Хотите на своем языке вести делопроизводство? Давайте обсудим, в каких органах власти можно или нужно это делать, а в каких лучше вести все дела на общефедеральном, в данном случае — русском языке. Требуете вернуть обязательное изучение в школах национальных языков? Я бы предложил оставить разрешение этого вопроса сугубо на усмотрение региональных властей. И вот так, в дискуссии, в переговорах надо решать все другие вопросы — о владении недрами, средствами производства и так далее.
— Эмигранты — например, в Башкирском национальном политцентре — заявляют: "Мы, башкиры, три раза заключали с Москвой договор, и все три раза она нас обманула, поэтому больше мы ей не верим и требуем только независимости"…
— Мы не можем гарантировать, что не будет обострения этих проблем. Национальная политика в последние годы была неправильная. Зачем было забирать у национальных республик должность президента, переименовывать ее? Кому это мешало? Зачем было отнимать у республик самостоятельные Конституционные суды? Много ошибок было допущено федеральной властью, в том числе таких, которые и сейчас довольно легко исправить.
Повторюсь, с той частью общества в республиках, которая требует сейчас независимости, надо работать, разговаривать. Если удовлетворить требования умеренной части, то вопрос об отсоединении этих республик от России, думаю, даже не возникнет. Те же, кто будет продолжать этого требовать, просто окажутся в маргинальном меньшинстве.
"НАМ УДАЛОСЬ ПОРЯДКА 30 ЧЕЛОВЕК ВЫДЕРНУТЬ С ФРОНТА"
— Как вы думаете, могут ли вас в скором будущем лишить и депутатского мандата, воспользовавшись тем, что вы теперь не посещаете заседания Мосгордумы?
— Вполне могут. Там интересная ситуация сейчас возникает. Например, в думе есть депутат Олег Артемьев — космонавт. Его нет по полгода на заседаниях, поскольку он — в космосе. Поэтому причина его отсутствия всегда признается уважительной. Или Владимир Рыжков, избранный от партии "Яблоко", целый год был в Европе, но опять-таки причина его отсутствия всегда признается уважительной.
Мне же стоило один раз — в сентябре — не появиться на заседании, как причину отсутствия признали неуважительной. Вот такие там двойные стандарты. Так что в апреле следующего года меня могут лишить мандата — в соответствии со специально принятым после начала "СВО" законом о том, что любого депутата можно лишить мандата в случае отсутствия в течение шести месяцев без уважительной причины
— Но вы, судя по вашим соцсетям, продолжаете вести какую-то депутатскую работу?
— Да, я, и не находясь в России, продолжаю защищать интересы моих избирателей. У меня активно работают помощники по депутатской деятельности: как штатные, так и общественные. Мы направляем многочисленные запросы, которые хоть иногда, да приводят к позитивным изменениям. Но в целом надо отметить, что с началом войны и общим ухудшением общественно-политической атмосферы в стране чиновники реагируют на наши запросы всё хуже и хуже.
Тем не менее на сегодняшний момент нам удалось порядка 30 человек выдернуть с фронта — как незаконно мобилизованных. Мы активно занимаемся защитой их прав. В либеральной среде есть мнение, что все они — преступники, и не нужно их защищать. Я же считаю, что с ними тоже надо работать. Это граждане России, которые пошли на войну, будучи — в своем большинстве — запутавшимися, дезинформированными пропагандой. Надо им помогать — доносить до них правдивую информацию и просто вытягивать их оттуда, из этой мясорубки.
— Как долго вы намерены оставаться в Армении? Какие у вас дальнейшие политические, жизненные планы?
— С этим ситуация пока не совсем определенная. Пока мы живем здесь. Дети в школу пошли. Жилье есть. Работаю я дистанционно, по-прежнему в России. Конечно, не хватает общения и в целом привычной московской, российской обстановки, атмосферы деловой и дружеской.
Армения — страна симпатичная, но Россия для меня все равно всего дороже. И я все-таки надеюсь туда вернуться в ближайшее время.
— При каких условиях?
— При условии, что в стране начнутся хотя бы первые шаги по демократизации политического режима, и я пойму, что риски для меня не перевешивают той пользы, которую я могу принести людям, будучи на родине.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.