Жителю Йошкар-Олы Михаилу (имя изменено по его просьбе) 46 лет. Он младший сержант запаса и ветеран Чеченской войны, сейчас — занимается строительным бизнесом. В 1994 году его призвали в армию, а через год отправили на войну в Чечне. О том, какой была та война, как сегодня относятся к ветеранам боевых действий и почему, по его мнению, государство бросило своих солдат, — он рассказал "Idel.Реалии".
ПЕРВАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА
Девятого декабря 1994 года началась Первая чеченская война. Министр обороны России Павел Грачев заверил тогда, что возьмет Грозный одним полком за два часа. Но штурм провалился, а война продолжалась почти два года.
Официально она называлась "операция по восстановлению конституционного порядка в Чечне". За несколько лет до этого — в июле 1991 года — Чеченская республика Ичкерия объявила о независимости от России. Последней это не понравилось.
На заседании Совета безопасности 29 ноября 1994 года министр по делам национальностей Николай Егоров заявил, что 70% чеченцев якобы поддержат ввод войск и будут посыпать российским солдатам дорогу мукой, а остальные 30% отнесутся нейтрально. При этом за один день до начала войны Совет Федерации России принял постановление, в котором осудил силовое разрешение конфликта в Чечне.
Однако 9 декабря президент России Борис Ельцин подписал указ "О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетина-ингушского конфликта". Началась полномасштабная война.
Грозный во время операции "Джихад". Август, 1996 год
Российские власти отправляли на эту войну в том числе солдат-срочников. Это и сам факт военного вторжения в Чечню вызвал протест со стороны граждан России — они писали обращения и выходили на митинги. Война продолжалась, в города и села приходили гробы с военными и срочниками, люди выступали против.
Война закончилась 31 августа 1996 года победой Чеченской республики Ичкерия и унесла жизни огромного количества людей — военных и мирных жителей. Официальные потери России — 5 732 человека. Комитет солдатских матерей заявлял о 14 000 погибших и пропавших без вести.
Чеченская республика Ичкерия заявляла, что понесла потери примерно в 3 000 погибших военных. Россия уверяла, что убила "17 391 сепаратиста". "Мемориал" заявлял о 2 700 погибших чеченских военных. Гражданские потери до конца не известны. Называется цифра от 30 до 120 тысяч человек.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Минтимер Шаймиев: "Остановить гражданскую войну". Первая чеченская война и реакция властей Татарстана"НИКТО НЕ ЗНАЛ, ЗА ЧТО МЫ ТАМ ВОЮЕМ"
На срочную службу Михаила призвали в июле 1994 года. Год он отслужил во внутренних войсках в Махачкале, затем его отправили в Кизляр (город в Дагестане в 140 километрах к северо-западу от столицы республики Махачкалы; расположен рядом с границей с Чеченской республикой). 19-летний призывник из Йошкар-Олы провел там полгода на одном из постов, где проходило внешнее блокирование войсковой спецоперации на территории Чеченской республики.
Начало войны Михаил вспоминает так:
— Когда это все начиналось, со слов штабных (они нам говорили об этом), были какие-то условия договора. По ним в течение трех дней или двух суток "дудаевцы" должны были выполнить их. Они их не выполнили. Как время прошло, соответственно, наши ввели войска в Чечню. Наш блокпост находился перед горами, слева дом Масхадова, справа — дом Дудаева. У нас там было два наших поста, за нами в двух километрах стояла рота. На постах по шесть-семь человек на каждом. Мы смотрели за перемещениями боевиков со стороны гор. Спали в землянке. Ночью по одному сидели в БМП. Ночи там осенью холодные. Мы все заболели. Я хронический простатит подцепил в 19 лет. Четыре года лечился потом.
Российский солдат проверяет пассажиров выезжающего из Чечни автобуса в поисках оружия на границе с Дагестаном. 24 декабря 1994 года
Михаил говорит, что про отправку в Чечню (на пограничный блокпост) до последнего дня никто не знал. Первые полгода его службы — с июля по декабрь 1994 года — "ничего такого не обсуждали".
— А когда началась война, нас построили всех, и командир сказал: "Ребята, кто желает не идти на войну, может выйти — шаг вперед". У нас никто не вышел. Все были готовы. Знаю, что первое время туда не направляли офицеров-мусульман, а солдат — можно было, — рассказывает участник чеченской кампании.
Оказавшись в "горячей точке", они чувствовали себя геройски. "Не было никакой боязни", — признается Михаил. Со временем они стали испытывать и другие чувства. Главное — это "предательство со стороны руководства".
— Продукты нам не привозили, обмундирование — не привозили, — рассказывает Михаил. — Я был командиром БМП, нам оставляли пять литров солярки на день, чтобы машину прогреть зимой. Душа у нас ни разу за полгода не было, бани тоже. Кушали мы то, что ловили. Рядом был еще один пост, когда через него проезжали местные — наши "шакалы" стояли на посту — пока ты не купишь у них вещи или еще что-то, ты не проедешь. Все продавалось. "Гуманитарка", которая вроде бы к нам шла, в итоге оказывалась тем, что мы могли купить — сигареты, например, нам привозили и продавали. Зарплата, если ее перевести на сегодняшний день, была у младшего сержанта рублей 800. А сигареты привозили — "LM" или "Приму" и продавали их рублей за 500. Курить хочется, деньги все равно девать некуда — покупали. Что такое "гуманитарка"? Ну, вот сейчас собирает Россия, отправляет на Украину — то же самое и у нас было: вода, сигареты, продукты, вещи.
"Чечня. Война. Будни". Фото Максима Мармура, архив автора
Михаил вспоминает, что они приехали в одной военной форме, и так и прожили в ней же до конца — "ни разу не поменяли ее, ни разу не постирали". Новую экипировку, по его словам, однажды все же выдали: чтобы надеть ее один раз, когда приезжали с проверкой всех постов представители командования:
— Перед их визитом приехали наши офицеры, выдали нам новое, командиры посмотрели, сказали: "Молодцы". После того, как проверка уехала, офицеры забрали эту новую форму.
Он считает важным упомянуть и о случаях мародерства — за полгода на посту они были свидетелями, слышали немало рассказов:
— Тогда говорили: есть российская армия, а есть внутренние войска. Когда российская армия заходила в какой-нибудь поселок, считалось, что уже бесполезно что-то искать, если уже внутренние войска там побывали. Мародерство — офигенное. Вывозили из домов все. Офицеры вывозили в БМП видеомагнитофоны, шмотки, все, что дорогое. Мы это все знали. Мы были на посту, не уходили никуда. А те, кто ездили, врать не буду — пацаны говорили, что таскали…
Мотивация солдат, отправленных "наводить конституционный порядок" в мятежном регионе, была слабой, свидетельствует Михаил:
— Никто не знал, за что мы там воюем. Чьи интересы отстаиваем. Это была не масштабная война. Боевики отслеживали каждый наш шаг, они все видели. У нас разведка работала плохо. За убитого солдата офицеру "вставляли". Но еще были и совсем непонятные разборки, когда сами своих (офицеры — рядовых, как следует из рассказа Михаила) подставляли: задремал солдат, у него автомат прячут, в военнике напишут — "предатель родины". Автомат потом выкупать приходится. Такие были непонятные разборки.
Михаил в который раз повторяет слово "бардак", описывая все происходившее на его глазах:
— Они не умеют командовать войсками, не умеют группировкой управлять. Наши идут на передовую — их уже ждет засада. Каждый шаг наш примерно знали. Деньги зарабатывал кто-то на информации о перемещениях наших войск, — предполагает ветеран боевых действий почти 30-летней давности.
Чечня. Фотография сделана 25 января 1995 года с чеченской стороны разрушенного города Грозного
О связи с родными на последние полгода своей службы Михаилу пришлось забыть. Он говорит, что письма родственников и близких не доходили; предполагает, что машины с письмами просто уничтожали, чтобы никакая информация не расходилась в виде слухов:
— Переживали все это, конечно. Родители мои плохо себя чувствовали, сколько ребят погибло. У меня там произошло ранение в голову. Контузия.
Ветеран оценивает участие в боевых действиях в Чечне неофициально. Официально он периодически — раз в год — вместе с другими представителями "боевых братств" выступает перед школьниками.
— Мы проводим вот "Уроки мужества", рассказываем в школах о патриотизме. А в общем-то и рассказывать нечего, — делится он откровением. — Ну, если вспоминать реальные истории: вот наш пост, вот еще один пост. Между ними лесопосадка. По ней идут "чехи" (чеченцы), стреляют в нашу сторону, потом — в другую. Убегают. А мы начинаем перестреливаться. И не понимаем, что стреляем по своим. Такая неразбериха. Когда нас на пост привезли (вместо кого-то, на замену), мы сидели там, две недели прошло. По полю бегали как-то, корову ловили. Поймали ее. Зажарить хотели. Через какое-то время приехало командование, говорят: ребята, это поле заминировано. Никто никому ничего не рассказывал вовремя.
Спустя десятилетия Михаил подводит главные итоги — что дало ему участие в боевых действиях в Чеченской республике:
— После армии нас не брали на работу. Я четыре года не мог себе места найти. Милиция, спецназ, ОМОН — никуда нас не брали. У меня голова болела, когда лег в больницу, уже сил не было (через три года после демобилизации), прошел первый раз медицинскую реабилитацию.
Первая чеченская война в фотографиях
Несколько лет назад он понял, что статус ветерана боевых действий уже практически ничего не дает:
— Был закон, что нам положены какие-то льготы. Прошло пять лет, процентов 90 из них утратило силу. Они не действуют просто. С 2008 года так примерно. Земельный участок получить нельзя. Бесплатное лечение — идешь в аптеку и все, что дороже 100 рублей, покупаешь на свои деньги. Ребята не могут получить квартиру по улучшению жилищных условий. Просто потому, что надо было успеть в очередь встать в каком-то там году, а они тогда не успели этого сделать. Как верить государству, если тебя отправляют на войну и говорят: ребята, будут льготы. А где они? Ну, платят пацанам, которые войну прошли, 3 000 рублей в месяц. Предлагали, по-моему, депутаты ЛДПР в Госдуме поднять хотя бы на полторы тысячи эту выплату. Министр финансов сказал, что денег нет. А сейчас сколько платят? Короче, нет доверия. Знаете, есть патриоты родины, а есть патриоты государства. Вот я патриот родины. Но не государства, которое нами командует. Чьи интересы мы сейчас отстаиваем на Украине? Они своих ребят никогда не отправят. Они деньги зарабатывают, богатеют, богатеют. Не меняется ничего.
В декабре 1995 года, когда была предпринята атака на российский блокпост, на котором находилось подразделение Михаила, его отправили дослуживать в Ростовскую область. Он отслужил полтора года — это был последний призыв, длившийся меньше привычных, восстановленных в 1996 году двух лет. К тому же считается, что участникам чеченской кампании просто засчитывали месяц службы за два, проходящих в мирных условиях.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.