Дорожная карта репрессий: за какие убеждения сажают в России-2021

"Молитесь дома? В тюрьму!" По мнению правозащитников, российские силовики сейчас обкатывают новый шаблон, который грозит привести к очередному витку репрессий против мусульман. 2021-й вообще оказался щедрым на посадки по политическим мотивам. Досталось не только верующим, чьи убеждения не укладываются в представления власти о традиционной религии. Дворцовое дело, санитарное дело, очередной виток шпиономании — и, как следствие, около ста новых политзаключенных в списках, составляемых Правозащитным центром "Мемориал".

16 августа "Мемориал" опубликовал обновленный список российских политзаключенных. В пояснениях к списку говорится, что с начала года общее количество политзэков в России выросло с 349 до 410 человек. На самом деле, пояснил корреспонденту "Idel.Реалии" Сергей Давидис, руководитель программы "Поддержка политзаключенных", член совета Правозащитного центра "Мемориал", в список за этот период внесено более ста новых фамилий. Просто часть прежних фигурантов уже успела выйти на свободу.

— Если оценивать динамику в сравнении с прошлыми годами, процессы ускорились?

— Конечно, ускорились. Это такой более или менее постоянно ускоряющийся процесс. В самом начале наших подсчетов, в начале десятых годов в списках было человек сорок всего. Понятно, что этот список в какой-то степени отражает и повышение нашей активности, но в общем и целом это очень сильно коррелирует с реальным количеством политзаключенных.

Мы специально всегда обговариваем, что это не может быть точным количеством, поскольку сама процедура включения в список зависит от того, изучен ли нами конкретный кейс. Особенно, если речь идёт о формально уголовном обвинении — не о политической статье, а о наркотиках, вымогательстве или чем-то ещё, что тоже вполне может быть инструментом политически мотивированного преследования. Не изучив дело, включить человека в список невозможно. При этом далеко не все уголовные дела доступны для ознакомления. Но даже с этой оговоркой очевидно, что корреляция очень существенная есть — и это минимальная надёжная оценка количества политзаключенных на данный момент.

С учётом того, что десять с лишним лет назад политзаключенных было несколько десятков, количество растёт и растёт неуклонно. В геометрической прогрессии, я бы сказал.

— Этот список вы ведёте с 2010 года, я правильно понял?

— Примерно так. С 2009-2010-го…

— То есть в нулевые ещё вопрос так остро не стоял, и можно было говорить лишь о каких-то отдельных делах — например, деле Михаила Ходорковского?

— Да, и собственного говоря, эта деятельность и началась именно после дела ЮКОСа — когда по делу ЮКОСа возникло несколько явных политзаключенных. Она ещё не в рамках "Мемориала" даже началась. Тогда ещё были политзаключенные-нацболы… Но, повторюсь, количество измерялось считанными десятками.

— Когда вы говорите, что вам нужно изучить все обстоятельства, вы имеете в виду именно материалы дела, а не просто публикации в СМИ?

— Это зависит от того, что за дело. Если человек написал в интернете что-то, и его за это обвиняют в "оправдании терроризма", то мы можем и на основании сообщений в СМИ оценить обоснованность обвинений. Есть уголовные статьи, которые говорят сами за себя. Человек, который лишен свободы в связи с "неоднократным нарушением порядка проведения публичного мероприятия" — заведомо незаконно лишён свободы. Равно как и человек, который лишён свободы в связи с "организацией деятельности нежелательной организации". Или — в связи с "отрицанием роли советского народа в Великой Отечественной войне". За это нельзя никого сажать, вне зависимости от того, правда это или неправда. Но это всё-таки меньшая часть статей, по которым люди обвиняются.

Существенная часть — обвинения в деяниях, которые, если они действительно имели место, являются преступлениями. Поэтому для того, чтобы включить человека в список, мы должны установить политический мотив, который во многих подобного рода делах вполне виден и особых доказательств не требует, и незаконность преследования. Но для того, чтобы установить незаконность преследования и фактически обвинить государство в преступлении, в фабрикации уголовного дела, мы должны изучить и убедительно обосновать — так, чтобы было понятно всякому, кто пожелает ознакомиться с аргументацией — почему это преследование незаконно и необоснованно. И это требует знакомства как минимум с приговором, с обвинительным заключением. А бывает, что и с другими материалами дела. И это может занимать много времени.

Например, изучение дела Александра Шестуна у нас заняло несколько лет, поскольку дело совсем неоднозначное, и только изучив все аргументы обвинения и защиты аж до стадии апелляционного рассмотрения мы смогли прийти к выводу, что его дело соответствует критерию политзаключенного.

— Думаю, к классическим кейсам политически мотивированного преследования, замаскированного под уголовное дело, вы можете отнести и дело Юрия Дмитриева?

— Тоже классический кейс, и тоже очень долго изучали. Там всё затруднено дополнительно ещё и потому, что оно секретное. Дела по преступлениям против половой неприкосновенности несовершеннолетних и дела о государственной измене и шпионаже засекречены. И многие дела, где фигурируют эти составы — при том, что мы видим, что человек весьма вероятно является политзаключенным — не попадают в наши списки. Просто потому что мы не можем ознакомиться ни с фабулой обвинения, ни с доказательствами.

Хороший пример — Роман Сущенко, который по нашим впечатлениям был политзаключенным, но доказать это было невозможно, поскольку никому не было известно, ни в чём, ни на основании чего он обвиняется.

Большую часть людей в нашем списке составляют те, кто преследуется на наш взгляд, в связи с реализацией свободы вероисповедания и религиозной принадлежностью. И там есть две большие очевидные группы. Это "Свидетели Иеговы" и члены "Хизб ут-Тахрир" — организации, которая признана террористической. Но со "Свидетелями Иеговы" всё абсолютно ясно — обвинения абсурдны, то, что они являются экстремистами, высосано из пальца — и это очевидно всем.

"Хизб ут-Тахрир" тоже без всяких оснований включена в список террористических организаций (в решении Верховного суда РФ нет никаких оснований, которые позволяли бы это сделать — и постфактум о деятельности "Хизб ут-Тахрир" в России неизвестно ничего, что позволяло бы считать её террористической), тем не менее, обвинения в террористической деятельности требуют большего внимания. И учитывая, что это — исламские фундаменталисты, мы, хоть таких случаев и не было, всё равно должны убедиться, что не было призывов к насилию… Мы обычно признаем людей политзаключенными в связи с этим только после изучения приговора или обвинительного заключения.

Почему я это вспомнил, отвечая на ваш вопрос? Потому что они обвиняются в терроризме — а это не политическая статья. Людям вменяют "участие в террористической организации", "вовлечение в террористическую деятельность", "финансирование террористической деятельности"… При этом они никакие не террористы, преследование на наш взгляд является незаконным преследованием по политическим мотивам, нарушающим право на свободу вероисповедания и свободу объединения. И их — сотни, и это существеннейшая часть нашего списка.

В принципе и понятие "экстремистской организации" не в российском кривом понимании, под которое всё что угодно можно подвести, а в общемировой практике существует. Если есть призывы, например, к убийству по национальным, религиозным и иным групповым признакам, то организация, которая построена вокруг такого рода призывов, может рассматриваться как экстремистская.

Алексей Навальный осужден по совершенно ложному и абсурдному обвинению в экономическом преступлении. Или — "нарушение санитарных норм" пресловутое. В принципе нарушить санитарные нормы и породить негативные последствия можно — только этого не было...

— Тем более в случае с санитарным делом мы видим явно двойные стандарты, когда та же власть спокойно проводит массовые мероприятия — парады, народные гулянья…

— Разумеется. Это нельзя рассматривать как нарушение санитарных норм по многим причинам, которые мы подробно проанализировали. Равно как и "насилие в отношении полицейского", что само по себе является преступлением, а по 318 статье многие фигуранты нашего списка осуждены — но изучение конкретных обстоятельств уголовных дел позволяет судить, что оснований для преследования по этому обвинению конкретного человека нет. Что там те же двойные стандарты, что даже если какой-то незначительный элемент насилия был, он связан с противоправными действиями самого сотрудника правоохранительных органов, нарушавших право на свободу собраний, носил характер самозащиты — либо никакого насилия вовсе не было, и обвинение построено на абсолютно голословных, ничем не подтвержденных, а зачастую даже опровергаемых показаниях сотрудников полиции или каких-то экспертных заключений необоснованных.

Как вот недавно только было, когда человека приговорили в конце концов только на основании экспертного заключения о сходстве фотографий со спины в ночное время зимой, и человек получил реальный срок. Это московское дело по январским протестам. Буквально на прошлой неделе приговор был вынесен. Это Александр Федеряков.

— То есть это как раз, как я понимаю, один из свежевнесенных в список политзаключенных?

— Там много свежих. Там фактически свежих — более ста человек. Разница чисто арифметическая: это те, кто вновь попали за решётку или под домашний арест за вычетом тех, кто освободился за это время. Такие тоже есть, хоть их и меньше. Общее количество людей, попавших в эти списки — больше ста человек.

— Вы уже частично ответили на этот вопрос, но всё-таки если изучать качественный состав — за счёт кого сейчас список главным образом пополняется? Понятно, что первым приходит на ум санитарное дело…

— Про религию понятно. Это всё те же "Свидетели Иеговы", "Хизб ут-Тахрир (в частности — крымские татары). Но появилась новая религиозная группа, тоже кажущаяся весьма абсурдно преследуемой. Это люди, которые не ходят в мечеть, а проводят обряды на дому. Они обвиняются в участии в организации, которая существовала 50 лет назад в Египте — и с тех пор про которую ничего неизвестно. "Ат-Такфир ва-ль-Хиджра". Это обвинение в участии в экстремистской организации. Вот сейчас в наших списках один человек, но идут ещё несколько дел параллельно. Это такая вот новая тенденция. Единственный человек в наших списках — Шамиль Фаталиев из Питера, но такого рода дела есть в Башкортостане, есть в Татарстане. Они сейчас на стадии расследования. И есть осужденный в Татарстане тоже, по-моему — но мы пока не успели изучить материалы дела.

Но это религиозный список, там всё более или менее единообразно. А в общем списке самые разные дела. Наиболее массовое, как вы совершенно справедливо сказали, "санитарное дело", "дворцовое дело"... Но если совсем широко смотреть, то всё это можно объединить вместе. Это — единая протестная волна, связанная с отравлением Навального, возвращением Навального. Сюда же можно отнести и дело редакторов журнала DOXA.

Другой такой постоянно существующий тренд последние года два — преследования по обвинению в оправдании терроризма. Это не только — хотя и в наибольшей степени на слуху — какие-то высказывания, связанные с взрывом в Архангельске. И по-прежнему эти дела продолжаются, буквально каждые несколько месяцев возбуждается новое дело, и такие люди тоже в наших списках есть. Но иногда всё кончается относительно хорошо.

В наши списки попал и уже выпал из них Олег Макурин из Московской области, который просидел в СИЗО больше полугода, а в суде он получил штраф и вышел на свободу.

Но это счастливый, можно сказать, к сожалению, в наших обстоятельствах финал — притом что никаких оснований преследовать его по обвинению в оправдании терроризма, конечно, не было. Просто он, как и многие другие, указал, что у терроризма есть причины, и власти порождают своими действиями такого рода реакцию — не говоря, что это реакция правильная, что она заслуживает поддержки и подражания. Тем не менее человек получил обвинительный приговор, но, поскольку он не виноват, то, слава богу, хотя бы не связанный с лишением свободы.

Если говорить о тенденциях, то это — наиболее заметные, наверное.

Продолжаются шпионские дела, но тоже не всегда, как я уже сказал, фигуранты попадают в наши списки из-за того, что эти дела засекречены. Мы мониторим, но за этот период, по-моему, только Карина Цуркан попала в наши списки, потому что информация довольно подробная распространилась. Мы смогли проанализировать, в чем и на основании чего она обвиняется. Конечно, совершенно нелепое обвинение. И совершенно необязательно, чтобы человек, которого признают политзаключенным, занимался какой-то политической деятельностью, был оппозиционером. Важен политический мотив преследования со стороны власти. А тут — шпиономания, обвинение в работе на молдавскую разведку на основании агентурных данных, ничем не проверяемых и не подтверждаемых. Это, конечно, чисто политическое преследование. Хотя сама она никакой, конечно, не политик, а функционер "Интер РАО" была.

— Если искать передовиков по репрессиям, то какие бы регионы РФ вы выделили? Есть те, кто регулярно выполняет и перевыполняет план?

— Я забыл, говоря о тенденциях, сказать об ингушском деле, которое само по себе очень значимое. Оно само по себе — тенденция, потому что оно очень большое. И если люди, которые обвинялись просто в насилии в отношении полицейских, большей частью уже вышли на свободу, то лидеры протестного движения Ингушетии сейчас находятся под судом, процесс длится давно, его абсурдность всем очевидна — и, тем не менее, преследование это не прекращается.

Соответственно, говоря о передовиках, следует упомянуть Ингушетию, где есть массовая совокупность дел, связанных с одним публичным мероприятием. Более пятидесяти человек (!) подверглись уголовному преследованию.

Когда мы говорим о преследовании по итогам массовых акций в России в целом, это всё-таки совокупность акций в разных городах. Ни в Москве, ни в Питере — столько человек в связи с событиями одного дня нигде не преследовалось.

Во-вторых, я бы выделил Крым, где преследования в первую очередь — это преследования крымских татар, хотя сейчас уже и "Свидетели Иеговы" там тоже подвергаются преследованиям и получают реальные сроки, но преследование крымских татар по обвинению в участии в "Хизб ут-Тахрир", как представляется, носит целенаправленный характер и используется не только в связи с паранойей российской власти, опасающейся неизвестно чего, но и явно направлена на подавление гражданской активности, солидарности крымскотатарского народа. И если брать процентное отношение числа преследуемых к общему количеству мусульман, то эта доля, конечно, в Крыму по отношению к крымскотатарскому населению многократно больше, чем в Татарстане или Башкортостане, которые по преследованиям такого рода на втором и третьем месте.

Сложно говорить о Чечне, потому что, к сожалению, она буквально как чёрный ящик. Мы очень редко имеем возможность задокументировать в полной мере те дела, которые там происходят. Поэтому отсутствие значимой статистики не связано с тем, что там всё хорошо, а, скорее, наоборот — с тем, что там даже узнать ничего нельзя. Всё настолько плохо.

Помимо Крыма, который и абсолютно, и пропорционально на первом месте по преследованию мусульман, на втором и третьем месте — Татарстан и Башкортостан, что понятно, поскольку мусульманского населения там относительно много.

И сейчас, судя по всему, проявляется тенденция к сфальсифицированным делам по обвинению в исламском терроризме. Не в буквальном участии в "Хизб ут-Тахрир", а сфальсифицированные обвинения в участии в разных других реально существующих террористических организаций в отношении жителей российского севера — Ханты-Мансийского округа, Тюменской области... Мы изучаем подобного рода дела, но до списков, по-моему, пока ещё не дошло ни одно дело такого рода. Они очень сложные, понятное дело — но по всем признакам такой тренд есть.

Ну и понятно, что Москва просто в силу того, что столица и здесь масса активного населения, оказывается лидером по подавлению. И санитарное дело в Москве, и дело Навального в Москве, и много других политических дел тоже в Москве. Но это просто отражение её статуса столицы и центра политической и общественной жизни.

— Вы упомянули новый тренд — дела "Ат-Такфир ва-ль-Хиджра"…

— Сейчас в Нефтекамске, в Уфе есть дела, в Казани... Было еще дело в Дагестане, где дело закончилось обвинительным приговором, но, слава богу, не связанным с лишением свободы.

Это же надо придумать: если человек не ходит в мечеть, не оказывает уважения священнослужителям мусульманским, а проводит религиозные обряды и собрания дома в каком-то узком кругу — причем людям не вменяется призывов к чему-то запрещенному на этих собраниях! — он является такферистом, является приверженцем этой организации египетской. Вот они выработали шаблон — и теперь его применяют.

— То есть фигурантов этих дел, за исключением Фаталиева из Санкт-Петербурга, пока нет в ваших списках?

— Пока в списки они еще не попали, мы изучаем, общаемся с ними. Но точно можно сказать, что по делу в Нефтекамске группа мусульман подверглась преследованиям по этому обвинению. Сперва им избрали подписку о невыезде, склоняли их к подписанию самооговоров — в момент задержания, как это часто бывает, они признали себя виновными, потом отказались, писали Владимиру Путину, проявляли активность — и в результате буквально на днях неделю назад их лидера взяли под стражу. Здесь особенно просто людей обвинить. Достаточно того факта, что они не ходят в мечети и "не оказывают уважения" священнослужителям.

❌Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь, iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!

❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.