"Человек и Закон": пять лет как иноагент

В декабре 2014 года общественная организация из Йошкар-Олы "Человек и Закон", была включена в реестр НКО-иноагентов Министерства юстиции России. Правозащитники решили продолжить работать в сфере защиты прав человека. О том, как статус иностранного агента влияет на работу, почему оценка чиновниками их деятельности как политической — ошибочна, и что произойдет после известия о намерении Минюста ликвидировать организацию — в интервью с председателем "Человек и Закон" Ириной Протасовой.

— За эти пять лет, что организация внесена в реестр НКО-иностранных агентов насколько изменилась ваша работа? Как на нее повлияли требования разных контролирующих госорганизаций и изменился ли сам уровень требований — к иностранному агенту они выше?

— За пять лет деятельность организации существенно изменилась. До 2014 года одним из основных направлений нашей работы была работа с органами государственной власти, наша деятельность была направлена на то, чтобы просвещать представителей разных органов госвласти. Мы видели, что у нас очень хорошие результаты. Были авторские программы для сотрудников ФСИН, для сотрудников МВД, для учителей, для сотрудников службы судебных приставов. Судьи, прокуроры — все были на наших учебных семинарах. Ни разу, никогда ни на одном семинаре участники не сказали, что наша информация была какая-то неправильная или бесполезная для них. Наоборот, говорили о том, что получили у нас бесценную информацию.

Если говорить про систему федеральной службы исполнения наказаний, то хочется сказать, что мы работали с рядовыми сотрудниками в колониях — они сейчас уже возглавляют учреждения УФСИН, находятся в руководящем составе. И они очень эффективные менеджеры, с точки зрения прав человека у них очень грамотно расставлены акценты. Действительно, нарушение прав человека в Республике Марий Эл в местах лишения свободы — оно минимальное, в том числе, благодаря тому, что мы вели планомерную работу. Мы помогали налаживать взаимодействие между различными органами власти в регионе. До сих пор, например, сотрудники подразделения по делам несовершеннолетних вспоминают то взаимодействие, которое мы отлаживали между ними и другими субъектами профилактики правонарушений — органами соцзащиты, министерствами образования, здравоохранения. Они и сейчас используют на практике наши материалы, разработки. Нам говорят, что эта информация сделала более эффективной их работу с трудными подростками. Они хотят, чтобы эта работа продолжалась. Но, естественно, после внесения "Человек и Закон" в реестр иностранных агентов доступ к просвещению сотрудников власти нам стал закрываться.

— То есть, в 2014 году у вас была какая-то просветительская программа с участием представителей госорганов. Ее можно было проводить в Марий Эл. А вот уже в 2015 это стало невозможно?

— Мы постоянно искали возможность, чтобы проводить такие мероприятия в разных регионах страны и работали с ФСИН и МВД не менее чем в двадцати регионах. У нас очень много партнеров — общественных организаций по всей стране, практически в каждом регионе. Я возглавляла общественный совет при начальнике ФСИН Марий Эл десять лет. Раньше мы шли к начальнику управления и предлагали программу работы. Сотрудники шли на наши семинары — одно-двухдневные. Также строилась работа и с республиканскими министерствами. После включения в реестр Минюста часть руководителей нам сказали, что им поступила информация о том, что они дальше с нами не могут работать. Просто приглашали на беседу и сообщали: "Нам запрещено работать с "Человек и Закон" после того, как вы стали иностранным агентом".

Тем руководителям, которые не проводили с нами таких встреч, мы отправляли информацию со своими предложениями. И нам приходили ответы-отписки о том, что они считают такие мероприятия нецелесообразными. Писали: "у нас и так все хорошо с правами человека".

— Уточню. Это все происходило именно после получения статуса иноагента?

— Исключительно после. У нас в организации три составляющих: правовое просвещение, правовая защита людей, которые пострадали от произвола органов власти и общественный контроль, мониторинг действий органов власти. Очень сильно также изменилось отношение вот в чем: если раньше, после мониторинга, мы писали отчет и предлагали провести круглый стол по итогам — раньше всегда это находило понимание со стороны органов власти, то после того, как нас внесли в реестр, представители власти стали бояться приходить к нам на круглые столы. Потому что им негласно запретили это делать.

— С 2015 года проводилось ли в республике или на территории России мероприятие, где вы были основным организатором?

— Нас часто приглашают. Мы одни из лучших специалистов в России по продвижению концепции прав человека. Мы стали менять формы работы, стали больше работать публично, стали работать с гражданами, с другими общественными организациями. У нас много партнеров в республике Марий Эл, много за пределами. Мы пытаемся учить членов общественных наблюдательных комиссий как говорить о правах человека с сотрудниками органов государственной власти. Это основное изменение в нашей деятельности — мы рассказываем о правах человека гражданам, а не госорганам. Мы занимаемся просвещением активистов, просвещением общественников.

Мы не говорим им ничего такого, чего не было бы написано в Конституции Российской Федерации. Наша организация является проводником главы второй Конституции, посвященной обществу и органам власти. Эти изменения в нашей работе оказались востребованы. И вот сейчас я могу сказать, что такого количества волонтеров, тех кто нас поддерживает и помогает, у нас не было с момента создания "Человек и Закон". Это потому, что для людей важно, чтобы в их республике, в их стране было все хорошо с правами человека.

Что касается давления. Как только мы были включены в реестр — с нами отказывались работать. Потом перестали ходить на круглые столы. Потом стали исключать из общественных советов. Но в экспертном совете при уполномоченном по правам человека я еще пока состою.

— Очевидно, совсем скоро иностранных агентов в нашей стране станет больше. Новый закон, принятый в ноябре, подписанный президентом Путиным предполагает наделять статусом иноагента физических лиц. Эксперты возмущаются, говорят, что его можно будет применить практически против каждого человека, который станет неугоден…

— Все эти законы носят неопределенный характер. У них у всех очень размытые формулировки. Они предназначены для выборочного применения. Нужно думать, что и вот этот следующий закон об иноагентах-физлицах будет иметь не поголовное, а выборочное применение. В первую очередь, его могут применить к тем людям, которые "достали" власть, к более активным, тем, кто не нравится и к тем, кто может повлиять на общественное мнение. Это также как с включением в реестр общественных организаций. Изначально, когда мы смотрели и анализировали как включают в реестр иноагентов, мы видели, что включают за абсолютно разные вещи. И при этом действия органов власти были абсолютно непредсказуемыми. Это, конечно, действия не в правовом поле.

— А вы знаете какую-либо общественную организацию в России, получающую иностранное финансирование и не являющуюся иностранным агентом?

— Их очень много. Они даже и в нашей республике есть. Понятно, что в иноагенты в основном, зачисляют именно организации, занимающиеся правами человека. Деятельность правозащитных организаций всегда нацелена на то, чтобы сделать органы власти лучше. Добиться, чтобы они функционировали в интересах людей, а не своих собственных. Мы им об этом все время напоминаем, а это, очевидно, неудобно для них.

— Организация — иностранный агент, согласно закону, та, что получает иностранное финансирование и занимается политической деятельностью. О том, что понятие политической деятельности не имеет в законе широкого толкования, говорили многие эксперты. Вы сами пытаетесь ли получить какой-то ответ из разных инстанций — какую именно политическую деятельность вменяют организации "Человек и Закон"?

— Вот последний акт проверки Минюста, где приводится формулировка политической деятельности нашей организации. "Указанная деятельность осуществляется в следующих формах: проведение публичных дебатов, дискуссий, выступлений, публичного обращения к органам государственной власти". Если мы направляем письмо руководителю министерства здравоохранения республики и пишем в нем, что в больницах и поликлиниках нарушаются права ребенка во время оказания первичной медицинской помощи (например, некоторым детям отказывают в лечении зубов в республиканской стоматологии) — это политическая деятельность. Такая размытая трактовка не основана на законе. Если мы обращаем внимание чиновников на неверные законы и говорим о целесообразности их корректировки или отмены, это тоже оказывается политическая деятельность.

— В последние два года вы публично обращались к органам госвласти. В прошлом году — к Государственному собранию Марий Эл, это было письмо об отмене не соответствующих закону о СМИ правил аккредитации (в августе 2019 года Госсобрание заменило термин "аккредитация" на "заявка редакции СМИ"). В этом году обратили внимание главы Марий Эл, написали в Министерство юстиции о порядке выдвижения омбудсмена. Вы просили прокуратуру оценить республиканский закон об уполномоченном по правам человека на соответствие федеральному законодательству. И объявили о том, что должность уполномоченного в Марий Эл — незаконна, поскольку не прописана в Конституции республики…

— Мы в числе других общественных организаций обращались к органам власти и по социальным вопросам. Например, о повышении средств на оплату пособий приемным семьям. И таких примеров много. Это важно для лучшей, достойной жизни на территории нашей республики.

— То есть, когда общественная организация обращается к органам власти: в министерство, парламент, к главе региона — это нормально. И не имеет значения статус иноагента?

— Это правозащитная деятельность. Это нормально. Мы не занимаемся политической деятельностью. Мы никогда не ставили своей целью поддерживать какого-либо кандидата, партию. Мы не участвуем в выборах, не высказываем свое отношение к ним. Никто из руководителей и сотрудников организации не пытался и не пытается идти во власть. Мы полностью аполитичны в этом смысле. Мы будем работать с любой властью, которая есть. И любая власть, если она нарушает права человека, будет подвергаться критике нашей организацией. К нам приходили представители политических партий и предлагали войти в число их кандидатов. Это не наша деятельность, поэтому мы отказываем абсолютно всем. То, чем мы занимаемся — не политическая деятельность.

— Штрафы, длительные проверки — все это происходит практически каждый год после того, как "Человек и Закон" внесли в реестр иностранных агентов. Это можно рассматривать как результат — вам таким образом регулярно показывают: вот это реальные последствия нового статуса организации, который государство ей присвоило?

— Нам двадцать лет. Пятнадцать лет изначально мы занимались защитой прав человека. Всегда, при этом, находили понимание органов государственной власти. У нас целая куча благодарностей, грамот и так далее. Наша деятельность с того времени не изменилась. Изменилось отношение государства к нашей деятельности. Когда нас внесли в реестр, мы обсуждали, как жить дальше. Приняли решение, что остаемся в статусе иностранного агента. Исполняем закон, указываем информацию о включении в реестр иноагентов. И приучаем всех к тому, что иностранный агент — это знак качества. Люди, которые с нами продолжают общаться, они это знают. Какой-то период времени был шок, кто-то ушел, кто-то испугался и перестал с нами общаться, но это очень маленькое количество организаций, людей. “Знак качества” действует: мы понимаем, что органы власти видят, смотрят, прислушиваются к нам. Для нас была важна институализация нашей деятельности. Мы продолжаем как правозащитный институт в республике Марий Эл, и будем идти до конца. Становится все сложнее. Сначала это были негласные распоряжения, затем — негласные отказы в площадках для наших мероприятий. Сейчас, как мы узнали недавно, издаются официальные распоряжения в министерствах, где говорится (мы это понимаем из контекста опубликованных внутренних документов министерства культуры Марий Эл, к примеру) о запрете предоставлять нам помещения.

— Для того, чтобы заниматься правозащитой организация "Человек и Закон" получает гранты европейских государств, Евросоюза. За пять лет появились ли аналогичные российские правозащитные гранты? Они могли бы заместить иностранное финансирование и решить в итоге проблему статуса вашей организации и связанных с ним сложностей.

— После внесения в реестр мы ежегодно подавали заявки в фонд президентских грантов на тему "Права человека". Права человека, как таковые фондом не поддерживаются, но есть, например, поддержка создания спортивных площадок в колониях. Это все под грифом “Защита прав человека” идет. Хотя, это совершенно другое направление. Если мы в своих проектах пишем о том, что они ориентированы на правовое просвещение представителей органов власти — они не получают поддержки, это мы понимаем совершенно отчетливо. Ни одна региональная организация, которая занимается серьезно правами человека, не получает финансирование фонда президентских грантов.

— А для других организаций вы составляли заявки, и насколько они были успешными?

— Да мы помогали составлять такие проекты. Многие из них были не просто успешными, но набирали наибольшее число баллов.

— Можете какие-то из них назвать?

— Нет, я не буду этого делать. Зачем? Мы будем помогать тихо и спокойно, не афишируя это. Пусть люди пользуются нашими знаниями. Это важно. В республику приходят какие-то деньги и организаторы делают хорошие дела.

— "Человек и Закон" вместе с несколькими общественными организациями обратил внимание на ситуацию с назначением уполномоченного по правам человека в республике. Это было многоэтапное обращение. Вы предложили изменить, привести в соответствие с федеральным республиканский закон об уполномоченном, вы предложили главе Марий Эл рассмотреть кандидатуру, предложенную общественными организациями. Наконец, вы заявили об отсутствии отсылок к должности уполномоченного в Конституции республики. Критики ваших действий задаются вопросом, а почему вы раньше не замечали всех обнаруженных несоответствий, связанных с должностью омбудсмена в Марий Эл?

— Мы никогда не задавались такой целью — раньше мы не выдвигали своего кандидата в уполномоченные по правам человека. А как только столкнулись с этой темой, когда начали обсуждать ее, мы стали изучать закон и обратили внимание на эти несоответствия.

— Какая последняя реакция чиновников на ваши обращения? И намерены ли вы следить за этой ситуацией, принимать участие в ней для того, чтобы все было по закону?

— Уполномоченный по правам человека — эта должность для людей, в первую очередь. Эта должность может очень много сделать для простого человека в республике Марий Эл. Она достаточно независимая. Государственный правозащитник должен быть ориентирован ценностно. Немаловажно, кто будет уполномоченным. В федеральном законе об уполномоченном по правам человека есть альтернатива, его могут предлагать депутаты парламента. В ответе начальника регионального управления министерства юстиции, который мы получили, говорится о том, что один из депутатов Госсобрания республики направил закон на экспертизу. Может быть, они внесут изменения без судебных решений.

— Уполномоченный по правам человека в Марий Эл, тем не менее уже избран. Организация "Человек и Закон" традиционно считается одним из основных партнеров омбудсмена в республике. Вы можете высказать свое мнение о том, хорошо или плохо, что уполномоченным в Марий Эл стал бывший сотрудник республиканской прокуратуры Фанис Мухаметгалиев?

— Я не была конкретно против этой кандидатуры, потому что я не знаю этого человека. Но я считаю, что не совсем верно, если уполномоченным становится сотрудник прокуратуры, который следит за соблюдением закона. Права человека — намного шире, чем законы Российской Федерации. Это межнациональная, межгосударственная субстанция. Это для всех. Очень сложно абстрагироваться от законов и нормативных актов, проверкой которых занимается прокуратура и мыслить более широко, принципами концепции прав человека. Вот здесь есть опасность, я этого боюсь, что деятельность нового омбудсмена будет только наблюдением за соответствием закону. За этим у нас смотрят та же прокуратура, Роспотребнадзор, другие контрольные органы. Очень хотелось бы, чтобы у уполномоченного были ценностные установки именно на соблюдение прав.

— Как будет строиться диалог вашей организации с новым омбудсменом?

— Мы всегда настроены на позитивное взаимодействие. Для нас важно взаимодействие с уполномоченным по правам человека. С его стороны мы ждем диалога. Для нас нет смысла навязываться. Если он готов с нами работать, то мы тоже готовы. Если поступит предложение о встрече с общественными организациями, на которую мы будем приглашены, или о персональной встрече, мы откликнемся. Уполномоченный может сделать очень много для простого человека в республике Марий Эл.

— Опубликованный в соцсетях внутренний документ за подписью министра культуры Марий Эл, письмо руководителям подведомственных учреждений, предостерегающее от контактов с озабоченными деструктивной деятельностью организациями-иноагентами и связанными с ними лицами — прокомментируйте, пожалуйста его.

— Это было удивительно, особенно потому, что написано это министром культуры. У нас не было совместных с министерством мероприятий. Как человек, как жительница Йошкар-Олы я считаю, что культурная жизнь в республике с приходом Константина Иванова (министра культуры) стала более интересной. Я считаю, что стало развиваться много культурных пространств. У меня самое благоприятное впечатление о работе министерства культуры и о том, что происходит в республике.

— Такая фразеология в официальных документах могла появиться только в последнее время?

— Я не знаю. Мне может казаться, что это происходит после прихода новых людей — чиновников, возглавляющих правительство, республиканские министерства. Они не знают нашу деятельность. И мне хочется задать им такой вопрос: а кто-нибудь хоть один факт дискредитации нашей организацией органов власти, деструктивной деятельности, может привести? В чем это выражается?

— 29 ноября завершилась проверка минюстом вашей организации. Никакой информации нет, кроме намерения подать иск о ликвидации "ЧиЗ" в суд. Оно прописано в тексте exсel-отчета о проведенных в 2019 году проверках НКО. Что вы планируете делать, к чему готовитесь, чего ожидаете?

— Для нас важна общественная организация, как институт. Именно поэтому мы оплачивали штрафы. Было бы нечестно по отношению к тем людям, которые в нас верят, работают с нами — чтобы мы сдались и закрылись. Мы будем идти до конца. Я считаю, что основания для ликвидации "Человек и Закон" — очень невеские. Наша деятельность соответствует уставным целям, мы работаем, за нами стоят люди. Замечания в протоколах — мы их уже устранили. Это не те основания, чтобы ликвидировать общественную организацию. Проверили 64 организации, а ликвидируют только нас. Есть еще одна организация, но она сама приняла решение о том, что она не работает. Всем остальным дана возможность устранить нарушения. Видно, что это дискриминационный подход. Мы будем судиться вплоть до Верховного суда. Будем подавать жалобу в Европейский суд по правам человека, это даже не обсуждается. Все это не означает, что мы прекратим свою деятельность. Будем дальше вести общественную работу в республике Марий Эл. Мы не можем подвести людей, которые к нам обращаются за помощью.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.