Как Шотландия добилась суверенитета

Публицист Камиль Галеев делится с "Idel.Реалии" опытом Великобритании в деле обеспечения свободы регионов. На этот раз речь пойдет о Шотландии.

Со времен объединения Англии и Шотландии в Великобританию в 1707 г., Шотландия сохранила значительную долю автономии. Она сохранила отдельную систему права, значительно отличающаяся от английского обычного права, а также национальную церковь. Симптоматично, что первая клятва, которую приносит британский монарх при вступлении на престол — это клятва соблюдать независимость пресвитерианской церкви Шотландии.

Но при объединении Шотландия понесли и определенные жертвы — в первую очередь свой парламент и правительство. В 1707 шотландцы хотели сохранить их, но договориться с англичанами на этих условиях не получилось. Потеря собственной государственности на 200 лет стала одной из болевых точек шотландского национального самосознания, но реальные шансы на ее восстановление появились только во второй половине XX в.

В 1976 лейбористское правительство Джеймса Каллагана потеряло большинство в британском парламенте. Чтобы сохранить власть, ему пришлось заручиться поддержкой шотландских националистов из Шотландской национальной партии и объявить "деволюционный" референдум. "Деволюционный" значит то, что центр предлагал местному населению решить, хочет ли оно спустить значительную часть полномочий Лондонского правительства и парламента в Эдинбург, т.е. произвести "деволюцию".

Несмотря на то, что большинство избирателей высказалось за автономию, в итоге правительство объявило референдум несостоявшимся из-за низкой явки — около 32%. У значительной части шотландцев, прежде всего представителей шотландского национального движения, сложилось впечатление, что их обманули. Но на тот момент они еще не могли с этим ничего сделать — позиции Шотландской национальной партии были тогда слишком слабы.

В годы правления Тэтчер, сторонницы жесткой вертикали власти, перспективы шотландской автономии были весьма туманны. Но это не мешало британским левым строить проекты и планы на эту тему. В 1988 все депутаты-лейбористы британского парламента за исключением одного человека подписали документ Claim of Right for Scotland, признававший суверенитет шотландского народа.

Приведем текст этого документа:

"Мы… признаем суверенное право шотландского народа определять форму правления, наиболее соответствующую их нуждах и также объявляем и обещаем, что во всех наших действиях и намерениях их интересы будут важнейшими.

Мы также объявляем и обещаем, что наши действия и намерения будут направлены на следующие цели:

Достижение соглашения о законодательной ассамблее или парламенте Шотландии

Мобилизации шотландского общественного мнения, чтобы добиться поддержки этого плана со стороны шотландского народа

Обеспечить право шотландского народа на воплощение в жизнь этого плана".

После падения правительства тори и прихода к власти лейбористов тема шотландского самоуправления вновь стала актуальной. Этому способствовали два обстоятельства.

Во-первых, политический сдвиг в самой лейбористской партии. В 1990-е она резко качнулась вправо и для традиционно левой Шотландии стала уже недостаточно радикальной. В результате Шотландия, бывшая когда-то цитаделью лейбористов, массово переметнулась на сторону Шотландской национальной партии (ШНП). С этим связан забавный момент — в англоязычных соцсетях английские националисты постоянно критикуют ШНП, обвиняя их в том, что те только притворяются националистами в тактических целях, а на самом деле представляют собой обычных левых.

Во-вторых, возросший экономический потенциал Шотландии. Если к 1970 г. страна представляла собой безнадежный ржавый пояс, с когда-то величайшими в мире верфями и машиностроительными заводами Клайда, ныне пришедшими в полный упадок, то открытие залежей нефти в Северном море изменило экономический расклад. Дело в том, что около 90% всей нефти на британском шельфе относилось к шотландской территории.

С одной стороны, Шотландия извлекла из этого немало выгод — так рыболовецкий когда-то Абердин превратился в центр британской нефтяной индустрии. С другой — поскольку шельф считается общей территорией Соединенного Королевства, то и налоги с нефтяных платформ классифицировались как доходы extra regio и шли в общую казну.

В результате в Шотландии возникло движение под лозунгом It is Scotland’s oil (Это шотландская нефть!). Его участники считали, что страна сама должна распоряжаться доходами с нефти, добытой на ее шельфе, без участия Лондона.

Нефть сделала Шотландию не просто самодостаточной, но и (потенциально) очень богатой. Закрытое исследование британского правительства, рассекреченное лишь в 2000-е, показало, будь Шотландия независимой, ее валюта была бы одной из сильнейших в Европе — и все благодаря экспортной выручке от нефти.

В 1997 состоялся второй деволюционный референдум. На этот раз явка составила уже 60%, причем 74% проголосовавших высказалось за автономию. В отличие от первого референдума, где жители пограничья с Англией в целом поддержали сохранение статуса кво, в этот раз сторонники автономии победили во всех без исключения регионах страны, включая также и Оркнейские и Шетландские острова, на шельфе которых расположены значительные залежи нефти.

По итогам референдума в 1999 парламент Великобритании принял Scotland Act (Акт о Шотландии), который воссоздал шотландский парламент — впервые со времен объединения Англии и Шотландии в Великобританию в 1707. В том же году был организован парламент Уэльса — Национальная Ассамблея (в результате аналогичного референдума). Впоследствии, еще два "Акта о Шотландии" — значительно расширили автономию региона, передав ему контроль над налогами, нефтегазовой отраслью, социальной сферой и т.д., так что теперь Шотландия пользуется гораздо более широким самоуправлением, чем любой регион континентальной Европы.

Эдинбургу теперь была передана большая часть традиционных государственных функций — вплоть до контроля над эмиссией валюты. Важный момент — шотландский парламент и правительство были признаны неотъемлемой частью британской (неписаной) конституции, который может быть отменен лишь самим шотландским народом на референдуме.

В значительной степени именно с этим был связан провал шотландского референдума о независимости в 2014. Большинство населения Шотландии было довольно полученной автономией и не горело желанием отправляться в самостоятельное плавание. Так что сторонники независимости смогли получить большинство лишь в четырех шотландских графствах из тридцати двух.

Еще одно обстоятельство, способствовавшее решению шотландцев проголосовать против независимости — на 2014 г. решение оставаться в составе Великобритании рассматривалось как решение в пользу Европейского Союза и членства в нем. Брюссель дал шотландцам понять, что в случае выхода из состава Великобритании, Шотландия не станет автоматически частью ЕС, а должна будет пройти стандартную и обычно многолетнюю процедуру вступления в Союз.

Так что результаты референдума 2016 г. о выходе Великобритании из состава ЕС прогремели как гром среди ясного неба. Шотландия высказалась однозначно за то, чтобы остаться в ЕС, а Англия — против. И тут у шотландцев возникло ощущение, что их обманули. Ведь их решение остаться в составе Великобритании в 2014 было в значительной степени вызвано желанием остаться в ЕС, а теперь получалось, что их жертва была принесена зря. Результатом этого потрясения стал рост настроений в пользу шотландской независимости. Так что в последнее время стали раздаваться голоса в пользу второго референдума, на котором шотландский народ смог бы высказаться, желает ли он оставаться в составе выходящей из ЕС Великобритании.

История шотландского национального движения во второй половине XX в. преподносит нам два важных урока. Во-первых, партийная политика в метрополии иногда оказывает непредсказуемые воздействия на политическую позицию регионов. Когда лейбористская партия Великобритании в 1990-е качнулась вправо, она не только потеряла традиционно преданную Шотландию, но и открыла тем самым дорогу шотландским националистам, которые перетянули на свою сторону бывших избирателей лейбористов. Без этого успехи шотландского национального движения были бы невозможны.

С другой стороны, когда после референдума 2016 г. вправо качнулась уже вся Великобритания, шотландцы почувствовали, что их позиция не учитывается в достаточной степени при формировании общегосударственной политики. И это резко изменило расклад сил в регионе: многие из тех, кто раньше готовы были удовлетвориться автономией, теперь настаивают на независимости.

Во-вторых, на фоне упертых кастильских властей в ее политике в отношении Каталонии, поведение Лондона предстает образцом цивилизованности и благоразумия. По большому счету, Лондон не только декларировал готовность дать Шотландии столько суверенитета, сколько та пожелает, но и доказал эту готовность на деле — вплоть до согласия провести референдум о шотландской независимости. В этом мне видится глубокое уважение к реальности свойственное англосаксонскому мышлению в гораздо большей степени, чем мышлению континентальных европейцев. В этой связи становится понятно, почему именно англосаксонская модель управления, а не скажем французская или испанская, ведет к мировой гегемонии. Континентальные народы слишком часто держатся за то, что удержать невозможно и в итоге теряют вообще все.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", может не совпадать с позицией редакции.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.