"Значит, одним человеком, знающим удмуртский, будет больше"

В Казани открылись курсы удмуртского языка, но ажиотажа, который можно было бы прогнозировать в связи с громкой акцией ученого Альберта Разина, пока не наблюдается: первыми слушателями оказались всего четыре человека. Ни одного удмурта среди первых четырех участников курсов не оказалось. Корреспондент "Idel.Реалии" побывали на вступительном занятии, чтобы узнать, какие мотивы движут казанцами, желающими изучать удмуртский язык.

На входе в Дом дружбы народов РТ попадаю в толпу детей и их мам.

Уточняю:

— Вы тоже на удмуртский?

— Какой удмуртский? — пугается одна из мам. — У нас английский здесь.

Группа желающих изучать удмуртский выглядит не столь внушительно: все вшестером мы умещаемся в кабинете Марины Ивановой, исполнительного директора национально-культурной автономии удмуртов РТ. Кабинет она делит напополам с обществом кряшен. В соседнем кабинете лихо и весело отплясывают под гармонь. Мелодия через стену неузнаваема, но явно что-то "народное", отчетливо слышен дробный топот ног.

Перемещаемся в маленькую аудиторию этажом выше. Стены украшают грузинский и китайский алфавиты.

При знакомстве выясняется, что реальных слушателей всего четыре. Я и одна из девушек оказываемся коллегами.

Марину это, впрочем, не смущает. Она и нам выдаёт по разговорнику и предлагает участвовать в первом занятии.

Мы узнаём, что букв в удмуртском алфавите 38, и некоторые из них имеют специфическое произношение. Ещё — что диалекты удмуртов, компактно проживающих в Татарстане, содержат большое количество заимствованных татарских слов, что нередко приводит к курьёзам при общении татарстанских удмуртов с носителями литературного языка.

Марина вспоминает, как однажды на большом совещании в Удмуртии у неё поинтересовались (общение происходило на удмуртском), решен ли вопрос с ночлегом. Иванова попросила не беспокоиться, мол, родственников в селе живёт много. Зал встретил ответ напряженным молчанием, после чего один из присутствующих деликатно заметил: девушка молодая, может себе позволить. Оказалось, что в одном диалекте означает родственника, в другом — парня...

После занятия интересуюсь у слушателей, что толкнуло их пойти на курсы удмуртского.

— Интерес к удмуртскому языку у меня появился после самосожжения Альберта Разина, — в лоб отвечает Айсылу Галиева.

— Пожалуйста, так не говорите — курсы закроют! — запоздало восклицает Марина.

— Нет, не закроют. Почему? Это же частное мнение, — возражает Айсылу. — Это моя поддержка удмуртскому народу. Если я буду изучать удмуртский язык, значит, одним человеком, знающим удмуртский, будет больше. Наши народы здесь веками жили вместе, и мы должны держаться вместе. А чтобы держаться вместе, чтобы дружить, мы должны знать друг друга.

Она рассказывает, что уже давно изучает фольклор народов Поволжья в поисках параллелей. Выясняется, что и мифология, и персонажи у всех общие, отличаются лишь названиями.

Активист, журналист, музыкант Радиф Кашапов надеется найти в удмуртском новые источники вдохновения:

— Я общаюсь с удмуртами, и у меня такое ощущение, что у них порой даже вперед пошло в плане развития современной культуры, они очень грамотно её показывают — хотя, казалось бы, их еще меньше, чем нас. И мне хотелось бы этот секрет как-то постичь, и поэтому я здесь.

Абдулла Хамидуллин говорит, что уже давно приветствует своих многочисленных коллег-удмуртов на их родном языке, но хотел бы расширить словарный запас. Если получится, Абдулла хотел бы даже публиковать статьи в удмуртской Википедии.

Марина Иванова заверяет, что, объявляя курсы, не ставила перед собой амбициозных целей собрать полную аудиторию. А то, что в этот раз набор совпал с трагическим событием — самосожжением Альберта Разина, — не более, чем случайность. Год назад набралось более двадцати желающих, среди них — много удмуртов, живущих в Казани. В этот раз курсы начались с четырех слушателей — при этом еще не поздно присоединиться и другим желающим.

В любом случае в деле спасения языка и один может оказаться воином: Марина рассказывает историю одного из индейских племён, в котором остались лишь четыре старика знающих родной язык. Они подали заявку на грант и организовали у себя нечто вроде детсада. Так количество людей, знающих язык племени, снова начало расти.

— Многие языки со временем умирают, глобализация — процесс неизбежный, — объясняет организатор курсов. — Вот только не нужно ей в этом помогать.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.