Гуманитарная катастрофа. Девять лет ректора Гафурова как зеркало внутренней политики России 

Построение жесткой вертикали власти внутри университета с одновременным выдавливанием из вуза несистемных элементов; гигантомания; погоня за количественными показателями в ущерб качеству — вот то главное, что ставят в вину Ильшату Гафурову те самые "несистемные элементы", гуманитарии, которые в течение последних лет вынуждены были покинуть Казанский федеральный университет. О своих достижениях вуз обычно громко информирует сам, а вот о провалах, которые существенно влияют на общую картину, нам рассказали бывшие сотрудники КФУ.

Как отмечают собеседники "Idel.Реалии", в системе координат путинской вертикали Ильшат Гафуров выглядит как успешный управленец и эффективный менеджер. Секрет кроется, очевидно, в умении работать с отчетами, устраивать пышные презентации и, главное, выполнять беспрекословно все ЦУ и рекомендации вышестоящего руководства. Вуз участвует в проекте 5-100 — это государственная программа "поддержки" крупнейших российских вузов, запущенная Минобрнауки России в соответствии с указом Владимира Путина "О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки" от 7 мая 2012 года. Цель проекта — добиться попадания не менее пяти российских вузов в первую сотню лучших высших учебных заведений мира к 2020 году. Правда, средства для достижения этой цели выбраны негодные, сетуют наши спикеры. Например, на место в общероссийском рейтинге влияет количество научных публикаций в системе Скопус: публикации могут быть любого качества и публиковаться в любого качества журналах — очки за это не снимают. Другой скользкий момент — ставка на увеличение числа иностранных студентов, обучающих в российских вузах. Подробнее о том, почему это тоже стало проблемой, — ниже.

Ряд направлений был приведен к катастрофическим последствиям масштабной реорганизацией. Многие такие преобразования сопровождались скандалами. Например, нашумевшая история с поглощением кафедры востоковедения и последующим увольнением заведующего кафедрой Рената Беккина. Или прошлогодние факты: увольнение заведующей кафедрой религиоведения Ларисы Астаховой и — перед самым Новым годом — доцента кафедры востоковедения, африканистики и исламоведения Института международных отношений КФУ Азата Ахунова. Самое любопытное, что эти ученые в главном соответствовали требованиям нового времени: много публиковались, активно привлекали гранты.

Но, похоже, в этой своей деятельности они были слишком самостоятельны. Все они в беседах с корреспондентом "Idel.Реалии" рассказывали, что непосредственное руководство слишком часто пеняло им на излишнюю независимость и частые выезды по работе (sic!) на научные конференции и прочие мероприятия. К слову, никто из наших собеседников после увольнения из КФУ не остался без работы. При этом менять направление деятельности не пришлось, а условия оказались точно не хуже, чем в КФУ.

"ЗАВИСИМОСТЬ ОТ РУКОВОДСТВА СТАЛА ПОЛНОЙ"

Искандер Ясавеев

​Искандер Ясавеев, социолог, в настоящее время — старший научный сотрудник Центра молодёжных исследований НИУ "Высшая школа экономики", проработал в казанском университете 20 лет — с 1995 по 2015 гг. Покинул КФУ формально "по собственному", однако фактически его разрыву отношений с вузом предшествовали четыре года драматического противостояния. Непосредственным поводом для увольнения стали обстоятельства конкурса на должность доцента:

"Была разыграна простая шахматная комбинация. Руководство института социально-философских наук и массовых коммуникаций (директор — Михаил Щелкунов) сократило одно место под предлогом "оптимизационных мероприятий" и организовало конкурс таким образом, что на одно место оказалось два претендента: моя коллега Жанна Савельева и я. Это был единственный альтернативный конкурс в тот момент в институте. Одновременно переизбирались на свои должности несколько десятков преподавателей, все эти переизбрания были безальтернативными. Кто-то из нас, либо я, либо Жанна должен был лишиться работы в КФУ. В итоге, не обсуждая друг с другом этот шаг, мы приняли решение не участвовать в конкурсе и перед заседанием учёного совета института отозвали свои заявления.

Предыстория моего ухода из КФУ началась гораздо раньше. В октябре 2011 года преподавателям и сотрудникам факультета журналистики и социологии было приказано в пятидневный срок сменить место расположения — переехать из здания в историческом университетском комплексе на улицу Товарищескую. Никаких встреч ректора с преподавателями, объяснений, с чем связан такой переезд в середине семестра, не было. Позже выяснилось, что здание на Кремлёвской понадобилось для разрастающейся университетской бюрократии. 18 преподавателей и сотрудников, включая меня, подписали и отправили Ильшату Гафурову короткое открытое письмо:

"На наш взгляд, такого рода предписания — без предварительного обсуждения, ознакомления с новым зданием, заблаговременного планирования переезда и подготовки к нему — свидетельствуют о том, что в нашем университете складывается или уже сложилась определенная организационная культура, которой свойственны авторитарность, отсутствие обратных связей, непрозрачность принятия решений и невозможность влияния на них со стороны сотрудников университета. Это противоречит традициям Казанского университета — открытости, демократичности, уважения к мнению любого члена университетского сообщества… призываем вас изменить стиль управления университетом, не допуская впредь подобных непрозрачных и жестких шагов, и соблюдать положение 6.25 университетского Устава, согласно которому работники университета имеют право участвовать в обсуждении и решении вопросов, относящихся к деятельности университета".

Ректор не отреагировал на это письмо, не встретился с сотрудниками факультета и не изменил практику управления университетом.

Преподавателям становилось всё хуже и хуже. Факультеты были преобразованы в институты с заменой избираемых деканов директорами, которые назначались ректором. На преподавателей постоянно оказывалось давление с требованием публиковаться в международных журналах, индексируемых базой данных Scopus ("Скопус любой ценой"). Были введены годичные эффективные контракты, вследствие чего зависимость от расположения руководства стала полной. Были запрещены действия, "способные прямо или косвенно негативно отразиться на деловой репутации и имидже КФУ". С какого-то момента для того, чтобы продемонстрировать выполнение путинских майских указов 2012 года о значительном повышении зарплат преподавателей, начались сокращения профессорско-преподавательского состава.

"КАК БУДТО ПОПАДАЛ НА МАШИНЕ ВРЕМЕНИ В ЗОЛОТУЮ ОРДУ"

Ренат Беккин

Российский востоковед, писатель и общественный деятель Ренат Беккин в 2010 году создал в КФУ с группой единомышленников кафедру востоковедения и исламоведения. Он заведовал кафедрой с 2010 по 2015 гг. — но в итоге вынужден был покинуть и кафедру, и университет. Хотя поначалу всё складывалось казалось бы прекрасно. Беккина пригласил в вуз по рекомендации лично Гафуров, увлеченный на тот момент идеей возрождения востоковедения.

"Это была амбициозная творческая задача. Мне было 30 лет, я только защитил докторскую. А тут нужно было с нуля создать кафедру, в незнакомом городе, искать людей. И так сформировалась кафедра — пять человек. За эту возможность могу сказать спасибо Гафурову".

Но оказалось, что Беккин не вписывается в выстроенную систему с её жесткой иерархией и своеобразными обычаями. При этом востоковеда с самого начала пытались привязать к Казани:

"Были обещания, было много каких-то радужных перспектив — но в обмен на выполнение определенных условий. А именно: полный переезд в Казань. Обрывание всех связей — в том числе рабочих — в Москве. Полное попадание в зависимость — материальную в том числе — от руководства университета и факультета. Естественно, я на это не пошел.

Одно время меня пытались кормить перспективой, что я буду директором Института востоковедения. Позже я подумал: слава Богу, что не стал им. Потому что я откровенно не вписываюсь в те представления, каким должен быть директор института. У нас был предыдущий директор — Наиль Линарович Латыпов. И когда ему Гафуров звонил по телефону во время заседаний ученого совета, он даже вставал. Серьёзно.

А эти шпалеры, которые выстраиваются, когда ректор приходит посещать то или иное здание! Там выстраивают преподавателей, как матросов. И они могут битый час стоять и ждать, когда ректор придет. Рабочий визит ректора — и из этого делается какой-то спектакль. Возможно, если б я был из Казани или "с района", мне было бы проще воспринимать всё это. Но каждый раз, когда я приезжал сюда, я как будто попадал на машине времени в Золотую Орду. У этих людей в руках айфоны, другие атрибуты современного человека, но при этом в голове сидит четырнадцатый или пятнадцатый век!

Ты чувствуешь себя человеком с другой планеты. Ты с человеком общаешься, объясняешь ему, что даром тебе не нужно занять его пост, что тебе просто важно делать свое дело, которое тебе нравится, с людьми, которые тебе нравятся — и всё. Не надо помогать. Не мешайте просто. И вам же от этого будут бонусы одни. Кафедра активная, работает на голом энтузиазме за маленькую зарплату, ничего не требует. Просто оставьте в покое, не дёргайте.

Но так устроен, видимо, мозг у этих людей, что они этого не понимают. Когда ты говоришь "мне ничего не нужно", у них первая мысль – "где он нас кидает?" Я пытался поначалу что-то объяснять, но потом понял, что оникивают, улыбаются, а про себя думают: "Ах ты сволочь!"

...В 2013 году произошло печальное событие, с которого можно вести обратный отсчёт моего пребывания в университете. Нас поглотил Институт истории КФУ. Как исследователь, занимающийся экономической проблематикой, я не могу назвать это слиянием. Это было чистой воды поглощение. В результате, возникло уродливое существо, которое и истфаком уже назвать нельзя, и которое, в то же время, утратило черты востоковедного подразделения.

Амбиции директора Института истории Рамиля Хайрутдинова совпадали с планами Гафурова иметь огромные факультеты (институты). Ректор хотел создать в идеале огромный мегаинститут, который вберет в себя все гуманитарные факультеты. У него действительно есть некоторое пренебрежение к гуманитариям, как к эдаким дармоедам. Он не верит, что гуманитарии смогут чем-то быть полезны. В лучшем случае — они могут пригодиться как советники по каким-то отдельным вопросам, не более.

В декабре 2015 года они (руководство) провели выборы заведующего кафедрой, чтобы руками расширившегося коллектива кафедры меня отстранить. Но большинство кафедры проголосовало за меня. Причем в тот момент, когда было затеяно это заседание, меня в Казани не было. Я до этого был в городе, но стоило мне только уехать, как буквально через неделю по инициативе Хайрутдинова было организовано вот это заседание, на котором меня пытались, что называется, прокатить.

"Реальные люди 2.0": Ренат Беккин об исламоведении в России и сходстве муфтиятов с РПЦ

Не удалось. И тогда уже объявили конкурс. В короткие сроки, в течение которых невозможно было собрать все документы физически. Я попытался собрать всё, что мог, отправил документы. Это было перед самым Новым годом. Была комиссия организована, которая отбирала кандидатуры на ученый совет. В итоге через эту комиссию меня просто не пропустили...

Основная моя ошибка была в том, что я не верил, что нас могут просто так взять и выкинуть. Я говорил: "Мы — профессионалы, мы им нужны". Но с какого-то момента всё откровеннее стали говорить: "Вы нам не нужны. Мы можем повесить объявление на сайте о наборе, сделать имидж любому самому безграмотному преподавателю — и к нам студенты всё равно придут, потому что им деваться некуда. Потому что КФУ — крупнейший вуз в регионе".

Я отказывался в это верить. Но это был не блеф. Это вполне определенная программа, которая воплощается и по сей день. У меня достаточно уникальная специализация — "Исламская экономика" и "Мусульманское право в современных арабских странах". Эти дисциплины стали вести люди — я не знаю, кто именно — но рассказывали, что они приходили на кафедру и спрашивали: "У вас есть какие-то книжки? Нам сказали вести исламскую экономику, а мы не знаем, что это такое". Ходила даже такая шутка: "У нас приходится преподавать всё, кроме китайского. Но если скажут преподавать его, возьмём неделю отсрочки — и будем преподавать!"

ОБУЧЕНИЕ ПО ВИКИПЕДИИ

Азат Ахунов

​Азат Ахунов, востоковед, исламовед, в 2011-2018 — доцент кафедры востоковедения, африканистики и исламоведения Института международных отношений КФУ подтверждает: качество образования в ИМО разительно упало.

"Нынешний менеджмент КФУ искренне верит, что после всех тех колоссальных вложений в университет на улице стоит очередь из желающих сюда прийти. Возможно, очередь стоит. Но кто стоит в этой очереди? На работу уже людей с улицы начали брать. Резко упало качество образования: нет достойных преподавателей, которые могли бы качественно преподать материал, рассказать. Сейчас преподаватели — это винтики, которые должны заполнять бумаги, выполнять команды начальства, стоять по стойке смирно, брать под козырек. А тот, кто высказывает несистемные идеи, сразу становится изгоем, получает ярлык оппозиционера.

Один из самых престижных институтов в системе КФУ — наш. Все как мотыльки летят на лампу, на красивое название, бренд — но в итоге многие разочаровываются. Сильный преподаватель — человек с собственным мнением, востребованный, он может высказаться нелицеприятно. Конечно, таких людей руководство не любит. Все должны быть как винтики, брать под козырёк, брать, что дают. Скажут преподавать физкультуру — должны преподавать, скажут китайский — значит, китайский.

А потом студенты просто смеются. У меня с ними доверительные отношения, и они рассказывают про преподавателей, которые свои лекции по Википедии читают. Естественно, такие преподаватели даже на вопросы не могут ответить. Но это устраивает руководство. Они не возмущаются, не требуют, не критикуют.

По мнению Ахунова, гонка устроенная в рамках президентской программы 5-100 тоже довольно негативно влияет на качество. Дело не только в мусорных публикациях, о чем подробнее наши спикеры выскажутся ниже, дело в погоне за иностранными студентами:

"Иностранные студенты — это, в основном, представители Средней Азии и граждане Китая. У китайских студентов большие сложности с изучением русского языка. Фактически они не в состоянии учиться. Они проходят годовое обучение на языковых курсах, но это не помогает. Они приходят с нулевым знанием русского языка. У них знаний вообще не будет. У меня, перед тем, как я ушел из ИМО, в группе иранистов училась одна девушка из Китая. Она ничего не понимала. Не могла даже пересказать в двух словах задание, которое я давал. Полгода ушло на то, чтобы она просто с интернета брала на русском текст — и пыталась прочитать его. В конце семестра она более или менее стала по-русски рассказывать то, что она из интернета брала. Здесь о каком-то качестве речи не идет, конечно".

Сам Ахунов уволился через полгода после того, как попытался привлечь внимание руководства КФУ и, прежде всего, Гафурова к проблемам ИМО.

"Я считаю, что там идёт развал. И я пытался сохранить ту систему, тот уровень образования, который был. Это и с кадровой политикой связано, и с чехардой. У нас после ухода Рената Беккина сменилось уже четыре заведующих кафедрой. Проблема не в том, что трудно найти специалиста. Им нужно найти удобного человека. Который выстраивался бы по стойке смирно и ловил на лету мысли руководства, выполнял любые задания...

Специалисты уходят. Система управления востоковедением, в котором руководство не разбирается, [рушится]... За всё это я переживал. В конце концов, не выдержал — написал в июне 2018 года письмо Гафурову. И начались репрессии, чтение моих писем (содержимое личной переписки Азата Ахунова в соцсети "ВКонтакте" каким-то образом стало известно Хайрутдинову — "Idel.Реалии"). У меня приближался конкурс в конце года, и становилось понятно, что здесь меня не оставят. Найдут любой способ, чтобы не перезаключить контракт".

Гафуров, по словам востоковеда, на его письмо никак не отреагировал:

"Есть корпоративная солидарность. Руководство вуза всегда на стороне руководства подразделений. Логика: что бы он ни делал, он — наш, и мы его не дадим в обиду. И вот эта круговая порука приносит много проблем. Думаю, Гафуров прекрасно понимает, что Хайрутдинов не тот человек. Но он не может его просто уволить. Хотя, конечно, его прилюдно ругает. Но тем не менее — держит".

"МУСОРНЫЕ" ИЗДАНИЯ: ЛУЧШЕ ХУЖЕ, НО БОЛЬШЕ

Каждый из наших спикеров так или иначе коснулся необходимости делать публикации в журналах системы "Скопус".

— Ильшат Гафуров не понимает, что такое научная репутация и чем "мусорный" (псевдонаучный) журнал отличается от научного, если оба индексируются базой данных "Скопус". В списке его публикаций на университетском сайте можно найти статьи, опубликованные в соавторстве в "мусорных журналах", — считает Искандер Ясавеев.

— Руководство КФУ волнуют внушительные количественные показатели. Качество преподавания, профпригодность преподавателей сложно проверить и включить в рейтинг. А количественные данные — легко, — объясняет увлечение руководства КФУ Скопусом Ренат Беккин. — Гонку за публикациями ценой качества никто никогда не скрывал. Плевать на качество статьи, плевать на качество журнала. Вы должны помогать университету и обеспечивать эти показатели.

На деле происходило вот что. Большинство преподавателей, не владея в должной степени английским, писали по-русски, причем давали часто старые свои статьи — потому что всё было в спешном порядке. Статьи передавалось кафедре английского языка. В приказном порядке ставилась задача перевести. И преподаватели кафедры без всякой охоты (потому что никто за это ничего не платил) прогоняла статьи через Гугл Транслейт, потом слегка редактировали и отправляли "заказчику" в лице директора института. А ведь еще от самих преподавателей кафедры английского языка требовали публикаций в Скопусе. Иногда даже в названия статей для "мусорных" журналов закрадываются ошибки. Это тоже следствие гонки за количественными показателями.

Азат Ахунов в целом настроен к требованию регулярно публиковать статьи в изданиях системы Скопуса не столь негативно:

"Преподаватели научились публиковаться в западных изданиях. Пусть в таком виде, но постепенно нарабатывается опыт. Хотя тут еще тоже перегибов много. У руководителей подразделений есть внутренний рейтинг, они соревнуются между собой — и вынуждены разбрасываться, "садиться на хвост" к сотрудникам. У нас, например, когда я публиковал статью в мусорном журнале, мне в публикацию засовывали нашего директора, Рамиля Хайрутдинова, в соавторы. Я долго бился — и кое-как избавился. Ну и понятно, что сами журналы эти низкорейтинговые, и их никто не читает. Но они есть в системе Скопус — и хотя многие из них вылетают оттуда через год — публикации продолжают влиять на рейтинг.

"ДЛЯ НЕГО ЛЮДИ — ВИНТИКИ"

Собеседники "Idel.Реалии" несколько расходятся в оценках личности самого Ильшата Гафурова, но сходятся в главном: нынешний ректор — человек командно-административной системы, выстроенной в России при Путине. И очевидно, что в эту систему он органично вписался.

— Ильшат Гафуров, на мой взгляд, — амбициозный управленец, преследующий исключительно своекорыстные цели. В этом отношении он действует целерационально, если использовать терминологию Макса Вебера. Предполагаю, что долгое время Гафуров пытался понять, кто стоит за моими действиями, чей "заказ" я выполняю. Ценностно-рациональные действия других людей не укладываются в его голове, — делится своим мнением Искандер Ясавеев. — Гафуров с выстраиваемой им "мини-вертикалью власти" — инородное тело для академической среды, его назначение на пост ректора стало бедствием для Казанского университета, понимаемого как классический университет. Гафуров умеет выбивать и осваивать средства, но способствовать развитию не может, что подтверждается изменениями, которые произошли в Казанском университете.

Перед самым уходом я написал статью об изменениях в Казанском университете после назначения Ильшата Гафурова на должность ректора. После её публикации в газете "Троицкий вариант — Наука" пришло много откликов, что и в других университетах происходят сходные изменения. Очевидно, что сущность происходящего в Казанском университете определялась не только личностью Гафурова, но и тем, как "реформировалась" система высшего образования в России.

— Ничего плохого не могу сказать про Гафурова как про менеджера. Он открыто говорит, что занят образовательным бизнесом. И в этом плане, как менеджер, он делает очень много. Он неплохой менеджер, я считаю. Он физик, он очень логически мыслит и планирует. Но с другой стороны, у него есть бэкграунд — чиновничий, административный. Он забывает, что в бизнесе самое главное — люди, — рассуждает Азат Ахунов. — Везде идёт объединение всего и вся, укрупнение — и на людей уже просто не обращают внимания. Руководят, как правило, неспециалисты. Те, кто не преподавал никогда. Наш руководитель Хайрутдинов — как раз из таких. Для него люди — винтики. А преподаватель с мнением тормозит работу машины. Мы для них несистемные люди. Комиссии — тот же Рособрнадзор — проверяют качество образования по бумагам. Успешным преподавателем считается тот, у кого все бумаги в порядке. Человека может даже не существовать в реальности, но если от его имени подан хороший отчет, он — идеальный преподаватель. И это начинает давать системные сбои в целом по России. Врачи совершают ошибку за ошибкой, космические ракеты падают... Боюсь представить, что случится, когда неквалифицированные специалисты полностью займут рынок труда.

— Мне кажется, что перемены в Казанском университете произойдут вместе с изменениями в стране в целом. Потому что картину, подобную той, что в КФУ, мы наблюдаем повсеместно. Где-то лучше, где-то хуже. Если говорить о КФУ, то на мой взгляд, точка невозврата уже пройдена. Проще создать новый вуз с чистого листа, чем реформировать КФУ, — резюмирует Ренат Беккин.

​Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.