Выборы в Татарстане: слежка, карусели и угрозы

Начальник штаба оппозиционного кандидата Ильи Новикова Дарья Кулакова рассказала "Idel.Реалиям", как ей удалось обнаружить слежку в своей квартире, выследить карусель на избирательном участке и избежать задержания полицейскими. Кроме того, Кулакова поделилась впечатлениями о едином дне голосования, реакции председателей участковых избирательных комиссий на нарушения и о том, как один из присутствующих на подсчете голосов заявил ей, что придумает законопроект, согласно которому Кулакову нужно будет сжечь.

"В ЭТОТ МОМЕНТ Я ПОНЯЛА, ЧТО СО МНОЙ ПОЛТОРА МЕСЯЦА ЖИЛ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ "СЛУШАЛ" МЕНЯ И НАВЕРНЯКА ЕЩЕ И СМОТРЕЛ"

В начале августа у меня в квартире появился новый сосед. Он заселился во время кампании, и мои коллеги сказали мне, что нужно его проверить – возможно, он засланный. Я подумала, что это глупо. Его зовут Дима, сказал, что работает на заводе. Я его не стала проверять, и за неделю до окончания кампании он заявляет моей соседке, что в конце сентября планирует съехать, поскольку сестра разрешила ему пожить у нее.

Дима заселился, пока я была в Москве на совещании. Соседка Дина рассказывала, что он был единственным, кто смог прийти в семь утра и, не думая (даже не посмотрел кухню и ванну), согласился снять комнату. Соседка рассказала, что этот Дима спрашивал про меня, интересовался, чем я занимаюсь, на что Дина ответила, что я работаю на выборах. Но это не было секретом. Я приехала из Москвы, познакомилась с Димой, сказала, что действительно работаю на выборах, но никакие подробности не рассказывала.

В итоге, после того, как он за неделю до кампании сказал, что выселяется, мы его заподозрили. Мы как-то зашли в его комнату и увидели, что все вещи у него сложены, как в армии, а это немного странно. Страницы в соцсетях у него были практически пустыми. Самое странное случилось за три-четыре дня до выборов. Я пришла домой пораньше, в 11 вечера, и не могла найти ключи в сумках. Я вижу, что свет в его окне говрит (мы живем на первом этаже), звоню в домофон (он у нас очень громкий) – не открывает. Звоню второй раз – опять ничего. Заглядываю в комнату через окно и вижу, что Дима бегает и суетится. А я без задней мысли тогда еще думаю, что это как-то странно. Звоню еще раз – он открывает дверь и начинает со мной активно общаться, хотя раньше такого никогда не было. Спрашиваю, почему он не открывал дверь, на что он отвечает, что не слышал из-за шумного ноутбука. Мне кажется, это первое, что пришло ему в голову. Он начинает рассказывать, что сегодня в квартире с другом, купили ему ноутбук.

Забыла важную деталь – в тот день мне дали прибор, который реагирует на исходящий сигнал, чтобы проверить комнату на "жучки". А накануне ко мне домой приходил наш юрист, и я ей сказала, что кого-нибудь приведу, чтобы проверили комнату или сама это сделаю. Димы дома не было. И, собственно, на следующий день происходит ситуация с домофоном. Я увидела, что у Димы с другом в общей сложности было два-три ноутбука, хотя до этого у Димы не было ни одного.

Я беру этот прибор, проверяю комнату – нигде ничего практически не пищит, кроме одного места – у стены над камином. И тут ко мне заходит соседка Дина с подругой и спрашивают, нашла ли я "жучки". Дина предложила проверить и её комнату. Проверяем – пищит в том же месте симметрично. А у нас там пустая стена – ничего нет. Тут уже заходит Дима, который провожал друга, и девочки мне потом уже рассказали, что он пристально заглядывал в мою комнату, будто проверяя что-то, ничего ли не забыл. Скорее всего, пока я пыталась попасть домой и звонила в домофон, Дима с этим своим другом заканчивали снимать в моей комнате камеры или прослушку. Тут я вспоминаю, что накануне говорила, что придут люди, чтобы проверить на прослушку мою комнату.

Ситуация неприятная, конечно. Дина решила спросить у нашего шпиона, пойдет ли он на выборы. Он в ответ посмеялся и сказал, что за него уже всё решили.

В понедельник, после выборов, я приезжаю домой в семь утра. Примерно в три дня приходит Дима. Я выхожу из комнаты и спрашиваю, с работы ли он. Он отвечает, что нет. Я намекаю ему, что значит вчера (в день выборов) полный день отработал. Он опять отнекивается и говорит, что вчера отдыхал. Я ему заявляю, чтобы он в течение двух дней съехал. Когда он уходил, я психанула и спросила, на каком избирательном участке он был. Он сделал вид, что не понял и заулыбался. Потом я ему еще сказала, что "вы бы хоть не палились, потому что очень топорно работаете". Он опять сделал вид, что не понял, и ушел.

Я прихожу на работу и всем, наконец, рассказываю эту историю. Показываю фотографию Димы, и наблюдатели сообщают, что видели его в день выборов на 260-м участке Казани с 16 часов. Соседка Дина подтвердила, что примерно в это время он в воскресенье ушел из дома. В этот момент я поняла, что со мной полтора месяца жил человек, который "слушал" меня и наверняка еще и смотрел. Стало не по себе. Мы не знаем, от кого он, но практически все считают, что он из Центра "Э".

"ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРОДОЛЖАЕТ БЕГАТЬ И ОРАТЬ"

Задач в единый день голосования у меня было много. Естественно, это контроль работы штаба, но основная цель – быть в мобильной группе. Мы ездили по участкам Вахитовского района Казани. Со мной был член ТИКа Вахитовского района с правом совещательного голоса. Была задача отсмотреть участки, проверить их на нарушения, найти самый сложный участок и остаться там на подсчет голосов.

Я также была уполномоченным представителем кандидата по финансовым вопросам, поэтому имела право на то, чтобы посещать любые участки в округе.

Сначала мы поехали на участок 45, поскольку нам поступила жалоба от нашего члена комиссии. Заходим на участок, всё проверяем, подаем дополнительное заявление на выдачу документов, знакомимся с председателем, и тут я подхожу к избирательной урне и вижу, что она открыта. Естественно, я зову председателя и спрашиваю, что это такое. "Она была опечатана, мы это сделали при наблюдателях", – отвечает она. Я заявляю, что сейчас она, к сожалению, не опечатана, и это нарушение, в результате которого результаты голосования на этом участке можно признавать недействительными.

На митинге с Ильей Новиковым

Председатель начинает упираться, истерить, убегать с моим заявлением о выдаче документов. Наш член ТИКа в этот момент пишет жалобу, в которой просит признать результаты голосования на этом участке недействительными. Я прошу принять жалобу – она отказывается и вновь убегает. Секретарь нас игнорировала, а остальные члены комиссии продолжали работать как ни в чем не бывало. Председатель продолжает бегать и орать. Полиция молча стоит. Мы выяснили, что сотрудники полиции на участке отвечают не только за охрану общественного порядка, но и за соблюдение избирательного законодательства – они обязаны принимать жалобы, заявления и рассматривать их на месте. В итоге, председатель приняла жалобу, но отказалась указать время приема, свою фамилию и должность. Это криво оформленный документ – я сомневаюсь, что эта жалоба есть у них в реестре, но у нас есть видеозапись.

Пока мы едем на следующий участок, я пишу отчет по предыдущему участку в общий чат мобильной группы. Чат нужен был для того, чтобы понимать, кто где находится и кому нужна помощь. В чат сразу писали о нарушениях, и юристы отправляли электронные жалобы в ЦИК Татарстана.

Было неприятненько на участке №74 – мы неправильно заполнили документы на члена комиссии с правом совещательного голоса – дали ему не тот комплект документов. Соответственно, его совершенно законно не пустили на участок, поэтому я туда поехала, чтобы отдать ему новый комплект. Приехала, отдала ему документы. Пока он их заполнял, я пообщалась с председателем, заместителем и секретарем. Как только я уехала, мне звонит член комиссии, которому я только что отдала документы, и говорит, что ему не выдают удостоверение, объясняя это тем, что его у комиссии нет. Я возвращаюсь и говорю, что сейчас позвоню в ТИК Вахитовского района, чтобы решить этот вопрос. После этого председатель резко изменяет свое мнение и сообщает, что отксерит удостоверение на соседнем участке. Тут я замечаю нарушения, говорю о них и сообщаю, что буду писать жалобу. Они в итоге устраняют все нарушения, и наш член комиссии получает удостоверение.

Я объездила около 15 участков и могу сказать об отношении председателей, заместителей и секретарей комиссии к таким мобильным группам и проверкам. Ты приезжаешь, здороваешься, говоришь, что ты представитель Новикова, потом начинаешь задавать вопросы, и тут они начинают напрягаться. Ты им говоришь о мелком нарушении, которое не влечет за собой особых санкций, а у них уже начинается злоба к тебе. На одном из участков мы сообщили о нескольких нарушениях. Председатель выходит из какой-то небольшой комнатушки и видно, что она бледная, держится за сердце и ей плохо. То есть либо это неопытный председатель, которого заставили готовить вброс, карусель или другое нарушение, либо она только что это сделала, чуть не запалилась под камерами, и у нее паника.

Многие председатели поступают очень хитро – ты им говоришь о каком-то нарушении, а они в ответ заявляют: "Раз вы такие опытные, давайте вот это еще посмотрим". И начинают тебе предлагать с чем-то ознакомиться. Это делается для того, чтобы отвлечь внимание и показать, что они пытаются делать всё по закону. Но у них это не очень получается.

"ЭТО ЖЕ НАСКОЛЬКО Я ЕГО ВЫБЕСИЛА"

Мы поехали на 315-й участок из-за сообщений о нарушениях, а другие мобильные группы не смогли оказаться на месте. Со мной были журналисты вашего издания, с которыми мы встретились на одном из участков. Я прохожу на участок, знакомлюсь с председателем. Всё вполне дружелюбно. Первым делом осматриваю план-схему участка и протокол. Вижу ошибку в схеме и говорю председателю, что у вас стоит три урны, а написано, что две. Председатель исправляет, но начинает язвить. Потом прошу заполнить увеличенную копию протокола. Она сжимает зубы.

Кстати, наш член комиссии с правом совещательного голоса нас вызвал потому, что обнаружил: люди голосуют по паспортам, в которых есть отметка. Я тяну время, устраняя мелкие нарушения, чтобы посмотреть, что и как. Чувствую, что начинаю бесить председателя, и тут вижу, что на камерах не видно двух столов, где сидят три члена комиссии, и кабинок для голосования. Говорю: звоните в "Ростелеком", и они устранят нарушение.

Далее я пытаюсь ознакомиться со списком избирателей. Она ничего не делает и молчит. Еще раз прошу ознакомиться. Уже не вспомню, что она конкретно говорила, но это было что-то бессмысленное из разряда "а зачем мне это надо". Это подозрительно – если у тебя всё нормально, почему бы не показать, тем более я имею на это право. Я говорю председателю: "Давайте посмотрим, как прошиты списки". Ни одна книга не прошита должным образом! Требую исправить, председатель соглашается.

И тут мы доходим до тех списков, листы в которых скреплены скобками. Я говорю о нарушении, что этот список можно прямо сейчас аннулировать, а заодно и результаты голосования. Председатель психует еще больше, но тем не менее, подшивает. В этот момент я понимаю, что что-то не так – поток людей прекратился. Когда мы зашли, людей было очень много. В этот же момент появляется полиция, какие-то люди начинают мне говорить, что они "граждане России" и что я здесь делаю. Надо понимать, что наблюдать за ходом голосования могут только определенные лица. И просто "гражданин России" не может заявить о нарушениях. В этот момент у них начинается паника, я подхожу к члену комиссии, который принимает избирателей с открепительными удостоверениями. Я спрашиваю у него, куда он складывает открепительные, по которым голосуют избиратели, на что он отвечает, что очень часто сдает их председателю. Я отхожу, и тут он мне корчит рожу (смеется). Я тут же подумала: "Это же насколько я его выбесила".

На избирательном участке №315

За соседним столом мужчина выдает какие-то непонятные справки. Я интересуюсь, что это. Он, не стесняясь, говорит, что ставит печать УИК, свидетельствующую о том, что избиратель проголосовал. Я ему говорю, что он не имеет право этого делать, на что член комиссии заявляет, что избирателей просят об этом на работе. Очевидно, что людей принуждают к голосованию.

После этого мы стоим с вашей коллегой Региной Хисамовой, когда один из членов комиссии под столом что-то кладет в сумку, подозрительно оглядываясь по сторонам, после чего уходит в соседнее помещение. У членов комиссии не должно быть никаких сумок, чтобы вы понимали. И соседние помещения должны быть опечатаны! Регина направляется в это помещение, но её тормозит председатель и секретарь. Подходят и полицейские. В общем, пройти вам не дали, как бы вы ни объясняли.

На избирательном участке №315

Председатель убегает, с нами продолжают общаться сотрудники полиции, их становится всё больше и больше. Внезапно председатель выбегает с какой-то бумажкой, после чего полицейские говорят, что нам надо отойти, потому что есть заявление, о котором они, не читая его, уже знают. Илья Новиков называет такие участки коррекционными – где супер большая явка и процент, который корректирует результат соседних участков.

"ОНИ ОЧЕНЬ ТОПОРНО ПЫТАЛИСЬ ОРГАНИЗОВАТЬ КАРУСЕЛЬ"

К нам подходят пять-шесть сотрудников полиции, чтобы мы вышли с участка, потому что мы якобы мешаем избирателям. Я начинаю требовать их представиться, чего они делать долгое время не хотели. Некоторые так и не представились. Мы выходим с участка, и в этот момент я считаю, мы допустили ошибку, потому что под камерами они бы себя так не вели.

На выходе мужик со стеклянными глазами начинает на меня просто орать и вести себя агрессивно. Полиция на это не обращает никакого внимания. Я пишу в общий чат мобильной группы, что здесь карусели. Вброс поймать легко, а карусели – сложно. К слову, в этот момент на участке не было ни одного избирателя – видимо, всех карусельщиков тормознули. Полиция дает журналистам прочитать заявление, в котором сказано, что все мы нарушали общественный порядок и нападали на избирателей. В этот момент мне звонит пресс-секретарь "Открытых выборов" Маша Галицкая, которой уже сообщили, что у нас проблемы.

На избирательном участке №315

Стоит сказать, что одновременно я еще являюсь кандидатом в депутаты на муниципальных выборах в Удмуртии. Соответственно, у меня тоже есть определенная неприкосновенность, и задержать меня можно только с санкции прокурора. Но полиция прокурору не звонит, потому что, видимо, осознают, что задерживают меня неправомерно. Я отказываюсь писать объяснительную. Начинаю очень злиться, когда вижу, что люди нарушают закон, при этом они это понимают и не могут обосновать. То есть они очень топорно пытались организовать карусель – и при этом никак не подстраховались.

Я продолжаю пытаться попасть на участок, мне не дают это сделать трое "граждан России", потом подходят полицейские и встают передо мной оцеплением. Кстати, двое полицейских, которые дежурили на участке, в конце концов просили меня просто не ходить на участок. То есть было видно, что они понимают мою правоту, но ничего не могут сделать, поскольку у них приказ от начальства меня не пускать. В этот момент приезжает Илья Новиков. Я ему говорю не тратить время на разборки с моей ситуацией, а идти на участок.

Дарья Кулакова и Илья Новиков на участке №315

Параллельно звоню юристам, чтобы попытаться отпустить журналистов. Нам не предъявляют никаких обвинений, и не говорят о том, что мы задержаны. Журналисты в итоге уезжают работать, а я остаюсь, но меня продолжают не пускать на участок. Сотрудников полиции к этому моменту уже человек десять. Параллельно мне звонят из "Открытых выборов", звонили из BBC. Кандидат в это время на участке пытается проверить списки избирателей, но ничего не выходит. Илья пишет жалобу, что председатель удалила меня с участка. Я продолжаю разбираться – полицейские ушли, "граждане России" отвлеклись на телефоны, я включаю Periscope и иду обратно на участок. И прохожу – они испугались прямой трансляции.

"ОЧЕНЬ ОБИДНО, ГРУБО, НЕКРАСИВО. ЭТО ОЧЕНЬ НЕЧЕСТНО"

Время 19:00 – на участке ни одного избирателя. Я сообщаю команде, что зашла, всё хорошо. "Граждане России" недовольно на меня смотрят. И тут Илья мне говорит, что один из них – замглавы Приволжского и Вахитовского районов, а второй – глава управляющей компании Приволжского района. Я, извините за подробности, хочу в туалет, но выйти не могу, потому что понимаю – если я выйду, обратно на участок мне уже зайти не дадут. Наш член ТИКа услышал, что женщина-полицейский в коридоре объясняла сотрудникам полиции, что меня пускать нельзя и нужно вывести под любым предлогом.

Я понимаю, что сейчас мне нужно следить за списками избирателей. Для этого я решаю поменять место дислокации. В какой-то момент одна женщина, член комиссии с правом решающего голоса начинает падать в обморок, хватается за сердце, бледнеет. Видно, как она переставляет ноги и падает дальше. Она легла на пол, и я понимаю, что это, скорее всего, не только для отвлечения внимания, но и провокация в отношении нас. Если мы с Ильей вернемся обратно на свое место, где видны неподшитые списки избирателей, то нас обвинят в нападении на члена комиссии. После того, как члена комиссии увели, мы возвращаемся на свое место и видим, что один неподшитый список избирателей пропал. Видно, что всем членам комиссии резко полегчало – видимо, в этом списке была основная масса.

На участок заходят пять человек с небольшими камерами. До восьми вечера остается буквально 15 минут, и я понимаю, что нужно немного подождать, а после закрытия участка выгнать их, поскольку у них нет полномочий присутствовать на участке. В общей сложности на участке в этот момент человек 25-30. Участок закрывают, мы подаем жалобу, что эти лица находятся на участке незаконно. Удаляют половину. Илья сказал, что это сотрудники Центра "Э". Потом удаляют еще нескольких. В итоге, мы заставили удалить 3/4 из всех, кто был на участке незаконно.

К половине десятого члены комиссии начинают одновременно гасить бюллетени, а девушка, у которой остался несшитый список избирателей, сидит бледная и не двигается. В итоге у нее этот список вытаскивают и уносят – мы в этот момент разбирались с кем-то из полиции. После этого начинается подсчет, который ведется с нарушениями. В итоге, явку подняли на 200 человек.

Еще часов в девять приехал Раиль Шамсутдинов – начальник штаба и доверенное лицо Фатиха Сибагатуллина. Я не знаю, что он хотел. Раиль не является тем человеком, который может меня напугать.

Спустя какое-то время на меня начинают орать, пытаться задавить, говорить, что я мешаю работе комиссии. Это тяжело, психологически они давили неплохо. Но я-то за правду. Я просто хочу, чтобы выполнялась процедура подсчета голосов. Я членов комиссии от уголовки спасаю! Но они меня игнорируют, делают это грубо. "Я председатель, я знаю, как вести подсчет", – говорит мне она.

Ближе к полуночи член комиссии с правом совещательного голоса (вроде от "Коммунистов России") меня обозвал. Правда, уже не помню, как. Он и доверенное лицо Сибагатуллина начинают со мной ругаться. Мужчина от "Коммунистов России" в один момент заявляет мне, что придумает законопроект, по которому всех парнасовцев расстреляют. Я ему отвечаю, что это разжигание ненависти и прочее. В какой-то момент мы позвонили в ЦИК РТ, жаловались на неправильный подсчет, а потом я вызвала наряд полиции. Перед этим я обратилась к сотрудникам на участке, но они отказались регистрировать заявление, поскольку отвечают якобы только за охрану общественного порядка. В итоге, наряд не приехал, но позвонили полицейским на участке, чтобы они зарегистрировали заявление.

В какой-то момент двое членов комиссии с правом совещательного голоса от "Коммунистов России" и ЛДПР, а также доверенное лицо Сибагатуллина так громко на меня орали, что представитель "Единой России" сказал им: "Ребят, тихо, тихо, я сказал!". То есть они уже настолько перегнули палку, что их даже свои стали тормозить. Комиссия жалобы всех наших членов с правом совещательного голоса отклонила, а мои "приняла к сведению".

На избирательном участке №315

Когда завершали подсчет и оглашали результаты, "Единой России" добавили около 350 голосов, а у Ильи отняли 40 голосов - на меня уже никто не кричал, и я не стала жаловаться, поскольку понимала, что это бессмысленно. Мне стало обидно – так каждый раз. И несмотря на то, что я работаю на выборах уже давно, когда я вижу такую несправедливость, мне всегда очень грустно и обидно за то, что никто не может выиграть честно.

Уже к концу подсчета было понятно, что "Единая Россия" получит неплохой результат, но ей все равно добавляют голосов. Видимо, для того, чтобы отрыв был больше, а остальных кандидатов выставить никем. Я отвернулась, пошла к выходу, но понимала, что выйти не могу, потому что не смогу вернуться. Я поплакала, вернулась, вытерла слезы и продолжила работать. А потом, когда огласили результаты, и комиссия пошла подписывать протокол, я попросила Илью его забрать, потому что не могла уже стоять – до крови стерла ноги. Я вспомнила, что хочу в туалет уже 11 часов. Дошла до туалета и просто разрыдалась. Очень обидно, грубо, некрасиво. Это очень нечестно.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.​