"Я защищаю человека так, как защищала бы себя"

Еще четыре месяца назад о 26-летнем юристе Эльзе Нисанбековой в Казани мало кто знал. Выпускница юрфака КАИ, которая ранее работала по делам о взыскании страховок и находила клиентов, как она сама признается, благодаря "сарафанному радио", за последние месяцы стала, пожалуй, главным представителем политических активистов в судах. В интервью "Idel.Реалии" Нисанбекова рассказала о работе юристом на выборах, почему пришла в "Открытую Россию" и защищает оппозиционеров, а также ответила на вопрос, что может стать последней каплей, после которой она задумается об эмиграции.​

– Давайте для начала поговорим о вашей биографии.

– Я родилась в Казани, училась на юриста – у меня среднее специальное и высшее образование. Высшее юридическое я получила в КАИ, практикующим юристом стала на втором курсе юрфака – в 2010 году. Начинала с дел о взыскании страховок, защиты прав потребителей, дел о разводах и так далее.

Клиентская база у меня начала формироваться благодаря "сарафанному радио" – помогла я одному-двум людям, после этого они рассказали обо мне своим знакомым. Благодаря этому я начала вести налоговые дела, земельные споры, дела, связанные с Пенсионным фондом. В принципе, я занималась всем тем, что входит в гражданское право. Административными делами я тогда вообще не занималась.

С 2013 года я работала юристом в строительной фирме, параллельно вела частную практику. Кроме того, я работала общественным помощником в Арбитражном суде, поскольку моя голубая мечта идиота – стать судьей, и соответственно мне было интересно, как система работает изнутри. Я там проработала, потом мне стало скучно, поскольку печатание однотипных решений, перекладывание бумажек с одного стола на другой – это не для меня. Мне хотелось движухи! Поэтому я устроилась в юридическую фирму, где обучилась интеллектуальному праву, а в дальнейшем, после увольнения, начала работать именно с этой категорией дел. Все это время я следила за "Открытой России", но что называется издалека…

– Когда вы начали интересоваться общественно-политической жизнью?

– Уже после окончания университета – я познакомилась с электоральными юристами и мне стала интересна эта сфера. Но найти заказчиков было очень сложно, особенно когда до этого ты занимался разводами, а потом вдруг решил замахнуться на выборы.

Два года подряд я выдвигалась на выборах в Госсовет Татарстана (2014 год) и в Казгордуму (2015 год). Я шла как самовыдвиженец, чтобы понять, как оформляются документы. Но поскольку нужно было собрать подписи, чего у меня не вышло, кандидатом я так и не стала. Тем не менее, это дало мне некий опыт, плюс к этому на меня обратили внимание в политической сфере – мне писали какие-то люди и пытались выяснить, от кого я выдвигаюсь, и кто за мной стоит.

Весной 2016 года я написала в "Открытую Россию". Меня связали с руководителем проекта "Открытые выборы", и в апреле я начала с ними работать.

– Почему именно "Открытая Россия"?

– "Открытая Россия" существует давно, но политикой она начала заниматься достаточно недавно. Еще в то время, когда основатель движения Михаил Ходорковский находился в колонии, я знакомилась с его биографией, с материалами уголовного дела. Мне было это интересно, и я поняла, что симпатизирую этому человеку и все, что он делал до задержания, было правильным.

Когда "Открытая Россия" начала заниматься выборами, их слоган был "Объединяющее нас важнее различий". То, что на базе движения могут объединяться и коммунисты, и единороссы, и люди, которые выступают за все хорошее и против всего плохого – меня подкупило, и я решила написать именно им. В итоге, на выборах в Госдуму я была электоральным юристом кандидатов "Открытой России" в Татарстане.

– Что вас удивило в работе на выборах?

– Изначально то, как формируются избирательные комиссии. Я считаю, что для членов комиссий это должна быть основная работа, но получается так, что эти люди занимаются своими делами, а на избирательный процесс им плевать. Во время выборов в Госдуму мне звонили члены комиссий Приволжского района Казани, говорили, что им принесли такие-то документы и спрашивали, что им с ними делать. То есть люди в принципе не разбираются в избирательном законодательстве. Так быть не должно.

– А что касается давления на оппозиционных кандидатов?

Это ****** [ужас]! Серьезно. Эти бесконечные сотрудники полиции, дежурившие у избирательного штаба, различные задержания, изъятие агитационных материалов – это же ужасно. Противодействие оппозиции меня удивило. Когда ты читаешь об этом у того же Навального – это одно, а когда ты сама с этим сталкиваешься – все совсем по-другому.

Как же не вспомнить вбросы бюллетеней в единый день голосования! Я была в Набережных Челнах и увидела пачку бюллетеней с галочками за "Единую Россию", лежащую отдельно в желтом пакете. В этот момент я стала идейным сторонником "Открытой России" – я утвердилась в том, что мне необходимо и дальше этим заниматься, чтобы такого больше не было. Эти учителя в пятницу учили детей честности, а в воскресенье вбрасывали бюллетени на выборах. Это ужасно на самом деле, для меня это реально стало шоком!

– Что было после выборов?

– Я поехала на учредительную конференцию "Открытой России" в Хельсинки, участвовала в создании сетевого движения, а после этого вступила в проект "Открытое право". Буквально пару месяцев я отдохнула от выборов, которые меня абсолютно вымотали, и начала заниматься "Открытым правом". Теперь я являюсь представителем этого проекта в Татарстане.

– Впервые вы появились на публике на суде по делу главы ПАРНАСа в Татарстане Марселя Шамсутдинова, где были его защитником. Вы сами предложили ему услуги юриста?

– С Марселем мы были знакомы еще с избирательной кампании, поскольку наши кандидаты выдвигались от ПАРНАСа. Я предложила ему свою помощь, которую он принял. К сожалению, тот процесс мы проиграли, но я верю, что рано или поздно мы сможем добиться справедливого разбирательства по этому делу.

– С конца марта – начала апреля в Казани прошли десятки судов по административным делам в отношении политических активистов. Вы защищали большинство из них. Как так вышло, что до этого мало кому известная Эльза Нисанбекова стала одним из главных защитников казанских оппозиционеров?

– Отчасти моя популярность объясняется, наверное, тем, что я работаю бесплатно. До этого я вообще не работала по административным делам. Я всегда считала, что КоАП – это какой-то дремучий лес и не хотела туда лезть. Для меня стало шоком то, что все эти дела по активистам – политически мотивированы, и судьи нацелены исключительно на вынесение обвинительных постановлений. Изначально я привыкла доверять суду. Даже если я была не согласна с каким-то решением, я просто его обжаловала, но в 90% проигранных дел я понимала, почему проиграла.

Я слышала, как некоторые юристы говорили, что судья куплен, но сама считала, что так говорят бездарные юристы, которые в принципе не умеют работать и ищут себе оправдание. Но оказалось, что судьи действительно может выносить заведомо неправосудные решения. Вся практика ЕСПЧ доказывает, что все эти решения по делам о митингах изначально неправосудные, и суд, вынося их, нарушает закон. Эти судьи просто проецируют на бумагу (решение или постановление) желание властей. И это для меня очень грустно.

"Открытое право" стало для меня той площадкой, на которой я получаю много новой юридической практики. Адвокат должен оказывать помощь всем: неважно, виновен клиент или нет. Я никогда не думала о том, смогла бы я себя пересилить в конкретном деле или нет. Но судьба меня толкает в лапы адвокатуры, и все эти бесконечные обыски в "Открытой России" в Татарстане меня поражают в том плане, что полиция считает себя абсолютно безнаказанной – они ведут себя как хозяева, хотя это далеко не так. Их, например, возмущает присутствие юриста при обыске. Они искренне удивляются, какого черта я тут делаю! Их удивляет, что им необходимо соблюдать закон.

– В конце апреля вы впервые столкнулись с тем, что вашего клиента – Дарью Кулакову – посадили на 10 суток. Что вы тогда испытали, учитывая то, что она – не только клиент, но и подруга?

– Для меня это было очень сложно. Мы за месяцы совместной работы подружились с Дарьей, и для меня то решение было тяжелым в том плане, что твоего друга ни за что сажают на 10 суток! Мало того, что это твой друг, но это еще и твой клиент, и я по-прежнему считаю, что, возможно, такое решение было принято по моей вине. Возможно, я предприняла какие-то неправильные действия, выстроила неправильную линию защиты, в результате чего человеку назначили административный арест. По Дарье там же было два процесса: по первому дали 7 суток, а по второму – 10. Так вот после первого заседания второе у меня проходило как в тумане – у меня опустились руки, мне хотелось лечь под лавку, свернуться клубочком и попросить меня не трогать. Чувство вины у меня до сих пор присутствует.

– Ваши эмоции не мешают вам в процессах?

​– Я считаю, что мои эмоции не мешают работе – я, как вы понимаете, готовлюсь к каждому делу, хотя уже наизусть выучила закон о митингах и КоАП. Мне кажется, мои эмоции наоборот помогают, потому что к каждому делу я отношусь как к своему личному и защищаю человека так, как защищала бы себя. К сожалению, я пока не могу абстрагироваться от того, чтобы не воспринимать все дела как свои личные.

– Вам не надоели эти бесконечные суды над активистами?

– Нет. Для меня это довольно-таки новый опыт, и каждый раз, когда проходят обыски, когда сажают человека, у меня возникает ощущение, что это у меня вывернули карманы, что это меня бросили в камеру. Конечно, меня это очень злит и возмущает, но все это дает мне стимул становиться лучше. Я этим занимаюсь, чтобы такого больше не было! Если мне удастся достучаться хотя бы до двух полицейских и объяснить им, что они должны соблюдать закон, я буду рада. Сейчас полицейские уже приходят на суд с КоАПом – это же о чем-то говорит. Это уже моя маленькая победа! Возможно, скоро они будут пользоваться КоАПом и при составлении протоколов. И опять-таки, возможно, это поможет какому-то активисту избежать административной ответственности за правонарушение, которое он не совершал.

– Вы себя считаете, в первую очередь, активистом или юристом?

– Я, наверное, все-таки юрист.

– Вы оппозиционер?

– Да.

– Вы считаете, юрист может выходить на оппозиционные акции той организации, в которой работает?

– То, что я делаю как оппозиционер, – это моя политическая воля, я хочу ее защищать, в том числе выходя на политические акции. А юрист я до мозга костей. Я всегда об этом мечтала, еще с того времени, как посмотрела фильм "Линкольн для адвоката".

– Так вышло, что в Татарстане вы единственный человек из руководящего состава "Открытой России", кто еще не отсидел свои 5 или 10 суток. Вы с чем-то это связываете?

– Может быть, с точки зрения этой алогичной власти я пока еще не нарушила какие-то их законы. Кроме того, возможно, я не являюсь лицом "Открытой России" в Татарстане и той ключевой фигурой, которую нужно запугивать или сажать.

– Но вы к этому готовы?

– Если честно, я об этом не думала. Наверное, готова. Мне нечего бояться – на меня сложнее давить, поскольку я пока не обременена семейными обязательствами, имуществом или еще чем-то. Ну, посижу я 10 суток – отдохну, книги почитаю.

– На прошлой неделе из-за давления силовиков страну покинул глава "Открытой России" в Татарстане Илья Новиков. Что должно произойти, чтобы вы задумались об эмиграции?

– Я никогда не видела себя в качестве политического эмигранта. Я до глубины души уверена, что я – не та фигура, из-за которой кто-то что-то будет делать. Поэтому я понятия не имею, что должно случиться, чтобы я задумалась о переезде.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим то, о чем другие вынуждены молчать.​