В апреле 2024 года группа экспертов Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, Округ Колумбия) в лице Марии Снеговой, Макса Бергманна, Тины Долбая, Ника Фентона и Самуэля Бендетта выпустила аналитический доклад, посвященный положению российской оборонной индустрии после двух лет российского вторжения в Украину. Аналитики пришли к выводу, что Кремль остается в высокой степени адаптивным к международным санкциям, активно использует в войне старые резервы вооружений и прибегает к помощи товаров двойного назначения. Они также указывают на то, что дроны остаются ключевым фактором в ведении войны против соседнего государства. "Idel.Реалии" побеседовали с Марией Снеговой о докладе.
Краткое содержание документа:
В 2023 году Россия успешно адаптировала свою военную и оборонную промышленность, чтобы минимизировать воздействие санкций. Кремль нарастил производство вооружения и техники и, таким образом, обеспечил относительно хорошее снабжение своей армии. Россия по-прежнему полагается на свои старые запасы оружия и более низкокачественные (чем западные) товары от новых поставщиков. Россия вполне комфортно заменила специализированные высококлассные военные компоненты технологиями двойного назначения или даже чисто гражданскими технологиями. Усилия по оживлению оборонной промышленности в сочетании с нынешними темпами войны и стагнацией западной помощи Украине привели к прямым успехам России на фронте.
В докладе указаны категории импортируемых комплектующих и вооружений, особенно важные для российского ВПК во второй год войны. Это танки, артиллерийские системы, дроны (включая линейки поражения российских барражирующих боеприпасов), ракеты и средства РЭБ.
В производстве с нуля (например, дронов) или при обновлении старых систем (например, танков) Россия активно полагалась на импортные компоненты двойного назначения, которые она получает, прежде всего, из Китая и других стран. Россия укрепила связи с Китаем и Ираном и импортировала большое количество военной техники из Северной Кореи. Авторы доклада также использовали уникальные данные о поставках в РФ, отслеживая динамику закупок компаний, связанных с военной машиной Кремля. Один из выводов: Россия постоянно корректирует структуру своих закупок, смещаясь от военных поставщиков к гражданским. Эксперты также получили любопытные выводы, касающиеся корреляции встреч Путина с Си с поставками в РФ.
Существующие проблемы российского ВПК: скорость восстановления (истощение резервных запасов), нехватка боеприпасов (РФ не производит достаточно боеприпасов для пополнения того, что она использует); признаки перегрева экономики — инфляция и нехватка рабочей силы; проблемы с импортозамещением в критических областях; чрезмерная зависимость от Китая и коррупция в армии.
В конце документа авторы оценивают стратегию России в Украине на 2024 год. Они также дают рекомендации западным политикам о том, как противостоять военным усилиям Кремля.
— В начале доклада вы приводите данные российских властей о росте производства в военно-промышленном комплексе. При этом вы отмечаете, что данные сильно завышены. Как вы считаете, зачем Кремлю хвастаться?
— Мы цитируем Ростех, который хвалится, что за 2023 год они увеличили производство танков в 7 раз, артиллерийских и разнообразных других ракет — в 2,5 раза и так далее. К сожалению, других данных нет. Проблемой является то, что нет достаточно подробной аналитики, и Запад не инвестирует, как должен был бы, в более качественный анализ данных. Данные по-прежнему предоставляются теми же самыми структурами, что и ранее. Также важно подчеркнуть, что элемент правды в этих данных есть. Действительно, мы видим и по активным действиям России на фронте — по тому, как она продвигается — что, увы, Россия действительно достаточно эффективно развивает ВПК, очень много вкладывает, во многом экономика становится от этой динамики зависимой.
Отвечая на ваш вопрос, зачем им раздувать данные, [скажу так] — это такое бряцание оружием, чтобы продемонстрировать, что они сдаваться не собираются, что все должны бояться, а не сопротивляться — и подписывать мирные договоры на кремлевских условиях. Это элемент информационной войны, которую Кремль ведет, кстати, достаточно успешно. Для нас при подготовке этого доклада эта проблема была достаточно тонкой. Мы намеревались показать, где действительно имеет место этот факт [реальный рост ВПК] и где Россия адаптируется к войне, постепенно перестраивает экономику таким образом, чтобы наращивать производство. При этом мы старались не становиться рупором Кремля. Мы максимально постарались это сделать [разграничить раздувание данных Кремлем и реальную ситуацию].
— Кто, на ваш взгляд, основная аудитория этой российской пропаганды: западные страны и партнеры Украины, население России, которое, может быть, не очень мотивировано идти воевать?
— Я еще раз подчеркну, что это не пропаганда в полном смысле. Мы действительно видим, что Россия наращивает производство, и об этом наш доклад. Мы должны понимать, что Россия, к сожалению, успешно адаптируется к войне, обходит санкции и экспортный контроль; она действительно представляет угрозу, которой Запад должен противостоять. Например, Россия сегодня производит больше снарядов, чем как минимум вся Европа, а, возможно, и весь Запад вместе взятый. То, что сегодня предоставляется Украине, недостаточно для того, чтобы Киев достиг хотя бы паритета по снарядам. Россия в целом по количеству выпущенных снарядов превосходит Украину примерно раз в пять, особенно в последнее время, когда не было ещё пакетов помощи Украине.
На некоторых участках фронта [разница составляла] 1:10, 1:12. Это очень тяжелая ситуация, это не пропаганда. Мы видим [по ситуации] на фронте, что это является реальной проблемой. Запад старается наращивать [поставки вооружений], но слишком медленно [это делает], а для России это не является проблемой. При этом в любой войне информационное покрытие, пропаганда — это, конечно же, составной элемент.
России выгодно раздувать данные и сказать, что в реальности смысла сопротивляться ей нет. Понятно, что аудитория — Украина, Запад и российское население. Мы видели, когда Россия проигрывала на фронте и был явный успех украинского контрнаступления во второй половине 2022 года, россияне были более склонны думать, что войну надо заканчивать и переходить к мирным переговорам. А когда Россия достигала некоторых успехов, как вот сейчас (они незначительны, и это тоже надо подчеркнуть; России не удается достигнуть какого-то стратегически мощного прорыва на фронте, но когда какое-то продвижение есть — а Россия сейчас продвигается — это отчасти из-за того, что США и Запад никак не могли провести пакет помощи из-за ситуации в нижней палате Конгресса), то тогда россияне начинают думать [в духе]: "Давайте дальше, всё хорошо идет. В чем проблема? Путин молодец".
Кремлю выгодно продвигать эти темы и внутри государства, и в странах Запада, и в самой Украине, чтобы продемонстрировать бесплодность сопротивления России. Отчасти это было успешно, мы в последнее время слышим разговоры о том, что моральный дух украинцев на фронте упал. Это в большей степени объясняется не успехами российской пропаганды, сколько тем, что Запад никак не мог провести очередной пакет помощи, а без этого Украине, к сожалению, придется очень тяжело.
Я подчеркну, что это не в прямом смысле пропаганда, это реальная проблема — Кремль наращивает производство достаточно быстро, а Запад, особенно Европа, не слишком торопится инвестировать в свое производство. По-прежнему есть проблема, что компании, которые занимаются производством вооружения, требуют долгосрочных контрактов, а Запад и Европа часто не могут гарантировать эти контракты. А вот Кремль может, он говорит своим, что война будет долгой, давайте производите. Все это мы замечаем.
— Помимо цифр, есть еще одна деталь, которая очень бросается в глаза, когда читаешь доклад. Он создает впечатление, что Россия во всех отношениях ставит на массовость: больше людской силы, больше старых вооружений. Вы вкладывали такой смысл или так получилось случайно?
— Это один из выводов нашего доклада. Это не первая наша работа. В прошлом году мы публиковали доклад, в котором были гораздо более оптимистичны — было видно, что санкции влияют, Россия испытала много провалов в начале этой войны. Кремль не ожидал, что война окажется затяжной и не был готов к подобному.
Но, увы, на второй год войны они адаптировались. Это очень похоже на то, как Россия традиционно воюет. В Великую Отечественную войну мы тоже помним мощные провалы, а через некоторое время все-таки началось наращивание производства и так далее. Они переводят экономику, увеличивают военное производство, но есть ограничения, связанные с санкциями. У России ограничен доступ к самым передовым технологиям, она ведь отставала и до войны, а сейчас в контексте санкций [ситуация усугубилась]. Поэтому что они делают? Они действительно считают, что их козырь — это массовость, особенно на фоне того, что Запад дает Украине мало, недостаточно, даже тех же самых танков.
Допустим, у вас есть пять крутейших "Абрамсов" (M1 Abrams — основной боевой танк США, серийно выпускается с 1980 года — "Idel.Реалии"), но если им противостоит 50 советских обновленных танков 1960 года выпуска, то все равно рано или поздно эти 50 танков будут иметь преимущество против этих пяти крутых.
Россия активно использует советские запасы, мы толком не знаем, сколько их у нее. Есть данные, которые получены со спутников. [С них видны] открытые склады; и благодаря им можно мониторить, сколько там чего хранится, но, возможно, что есть закрытые склады, которые они [спутники] не видят. В открытых складах видно, что, например, количество этих танков, которые там хранились, снизилось на 25-40% за последние годы [с начала полномасштабного вторжения]; и понятно, что при этом отбираются лучшие. В перспективе это гарантирует России проблемы.
Видно, что Россия очень опирается на эти советские запасы. А второе — это тоже вывод доклада — Россия активнее использует технологии двойного назначения, которые необязательно имеют военную направленность или могут использоваться и так, и так. Часто это технологии худшего качества, которые ведут к худшему качеству [продукта]. Российская сторона вынуждена часто переходить на товары китайского производства, мы также это показываем. Россия очень сильно [углубила сотрудничество с КНР], и там часто та же проблема — скажем, китайские чипы (часть из них) не работают [должным образом].
Но поскольку это массово, а у Кремля по-прежнему остается много денег, чтобы все это покупать, то да — этот акцент на количество рано или поздно перейдет в какое-то качество.
Повторюсь, что на фронте больших прорывов не было — есть небольшие маленькие продвижения. И сейчас в Донецке особенно тяжелая ситуация, где Россия оккупировала потенциально важные объекты, которые могут позволить ей обеспечить прорыв в будущем.
— Продолжая вопрос об использовании еще советского старого вооружения, хочу спросить вот о чем. Я понимаю, что доклад вышел раньше, но в начале мая Соединенные Штаты обвинили Россию в применении химического оружия против украинских военных. Речь идет о применении удушающего вещества хлорпикрин, который использовали немецкие войска во время Первой мировой войны. Он внесен в черный список Организации по запрещению химического оружия. С учетом того, что Россия опирается на старые вооружения, есть ли вероятность того, что такое химическое оружие тоже применяется?
— К сожалению, мы этим не занимаемся, не буду говорить, что я знаю ответ. Я бы сказала, что Россия продемонстрировала свою абсолютную "отвязанность" и склонность предпринимать любые действия, которые ведут к их победе. Они мало чем сегодня сдержаны, одна Буча (в феврале 2022 года вторгшиеся в Украину российские войска вошли в Бучу, пригород Киева. За период их недолгого пребывания там произошло массовое убийство мирных граждан. Президент Украины Владимир Зеленский назвал происходившее там геноцидом, президент США Джо Байден — военными преступлениями. Москва предложила несколько противоречивых версий случившегося, ни одна из которых не признает, что ответственность за массовые убийства лежит на российских военных — "Idel.Реалии") чего стоила: просто чудовищное уничтожение мирных граждан. Россия не чувствует себя сдержанной, поэтому, увы, ничего нельзя исключать. К сожалению, моя экспертиза в этом вопросе ограничена.
— Вернемся к докладу. В нем часто упоминаются регионы, о которых мы часто пишем — например, Ижевск (Удмуртия). В документе говорится, что в торговых центрах удмуртской столицы переоборудованы пространства под производство дронов "Италмас". Они, как вы утверждаете в своем тексте, представляют собой новые российские БПЛА, похожие на иранские дроны "Шахед". В Татарстане "Шахеды" собирают из комплектующих, которые получают из Ирана, то есть это не новые БПЛА, а самые настоящие иранские дроны. Из вашего доклада складывается ощущение, что Россия в Ижевске не просто собирает, а создает что-то свое. Это так?
— И то, и другое. Насколько я понимаю ситуацию, Россия очень активно, с одной стороны, напрямую заимствует какие-то иранские прототипы, переименовывает их, а, с другой, сейчас идет активное развитие этой индустрии и много собственных разработок, в том числе на волонтерской основе, которые ведут к появлению новых вариантов дронов. И в целом развитие этой отрасли идет мощно. В России она возникла фактически с нуля.
В Украине — тоже, но где-то с середины прошлого года Россия получает в дронах преимущество, а они сегодня в этой войне играют решающую роль. Фактически доминирование по дронам во многом может обеспечить резкое изменение хода этой войны. Мы также пишем об этих цепочках [поставок], где [есть] разные дроны, выполняющие разные задачи: от обнаружения объектов, таргетирования объекта до итогового уничтожения объекта. [Россия] выстраивает эти цепочки очень эффективно. Это тоже появившаяся за последний год и активно развивающаяся область.
Недавно было заявление Министерства обороны России, что они получили порядка 22 тысяч подобных дронов. Правда, там не указано, откуда они. Часть из них может быть импортирована напрямую — например, из Китая — и это тоже играет большую роль.
Многие аналитики сравнивают эту войну как раз с окопной войной по типу Первой мировой, но дроны играют важную роль — они затрудняют возможность прорыва продвижения, поскольку делают фактически прозрачной всю полосу фронта. Именно поэтому доминирование в дронах столь важно.
Это еще один аспект, по которому сегодняшняя война между Украиной и Россией очень интересна для аналитиков с точки зрения изучения будущей эволюции войн. Обращу внимание, что вообще война развивается не так, как предполагали западные военные аналитики. Это далеко не ограниченные какие-то сверхподготовленные специальные подразделения, а наоборот — массированная война, где огромное использование [ресурсов], безумный уровень затрат. [О масштабах говорит и] то, как быстро используются снаряды и разнообразные виды оружия. Совершенно другая динамика, не такая, какую многие ожидали.
— Вы также упоминаете о том, что Россия открыла завод в татарстанской особой экономической зоне "Алабуга", и там у Москвы амбициозные цели производить от 6 до 10 тысяч дронов "Герань-2" в год. Вы отмечаете, что к концу 2023 года российские вооруженные силы уже выпустили около 3 тысяч 700 беспилотников "Герань-2" по территории Украины, что указывает на растущую зависимость от этого оружия. Если Россия достигнет планируемых мощностей по производству БПЛА, это может предопределить ход войны?
— Да, с нашей точки зрения, дроны играют очень серьезную роль, как я уже говорила. В принципе, речь не только о дронах, но также о разнообразных технологиях [вооружения], дистанционно управляемых людьми. Они могут создать огромное преимущество для России в этой войне. Это одна из наиболее опасных тенденций, которую мы наблюдали за прошлый год.
Конечно, [надо сделать скидку на то], что есть кремлевская пропаганда, но при этом тут есть зерно истины, увы. Мы в конце даем выводы нашего анализа, выводы именно для ситуации на поле боя. И вот это постепенное увеличение разнообразных типов [вооружений], очень важных военных систем, которые играют серьезную роль, в итоге может трансформироваться в российское преимущество на фронте. Собственно, мы уже это наблюдаем за последние месяцы. И дело тут как раз в дронах.
Есть ситуация с мобилизацией. Россия — просто большая страна, которая достаточно успешно за последние месяцы наладила рекрутинг добровольцев; им на самом деле платят большие деньги. За один только январь они отчитались о прибытии 30 тысяч добровольцев. Это много.
У Украины в этом плане тяжелая ситуация, так что здесь тоже, увы, у России преимущество. Подчеркну роль так называемых барражирующих систем, цепочек, которые они выстраивают; там тоже дроны играют огромную роль. Они показали достаточную эффективность за последние месяцы. Цепочки также встроены между дронами и ракетами, когда с помощью дронов сначала обследуют местность, а потом бьют ракетами.
Я сама была в Украине, поэтому хорошо помню, когда в первую ночь прилетают дроны, которые выявляют, где расположена украинская система ПВО, заставляют Украину расходовать ресурсы на то, чтобы сбивать эти дроны, а дальше уже ракеты — более дорогие вооружения — бьют по нужным им объектам. К сожалению, эта система показывает свою эффективность.
— Получается, используют дорогостоящие ракеты экономно.
— Да.
— Мы наблюдали за атакой дронов на татарстанскую "Алабугу", где собирают иранские дроны и пытаются наладить массовое производство БПЛА. Вы говорите, что количество дронов, производимых в России, может предопределить ход войны. Означает ли это, что для Украины очень важно наносить удары по таким объектам?
— Да. И то, что сейчас бьют по НПЗ, тоже очень эффективно и уже показывает, что будущее за этим. Насколько мы знаем, есть информация, что за последние месяцы администрация [президента США] все-таки сняла свой запрет на подобные удары, поэтому я думаю, что это перспективное для Украины направление.
Если, допустим, какие-то заводы по производству дронов могут отстроить (на это уходит лишь время), то с НПЗ сложнее, потому что требуемые многие составляющие для них — под санкциями, поэтому восстановить их потенциал России будет сложнее. Это, безусловно, то направление, которое Украина должна более активно развивать.
— Проблема для Украины заключалась в том, что у ВСУ не было дронов, которые могли бы достигнуть "Алабугу" — это больше 1 000 км. Сейчас, получается, для Украины жизненно важный вопрос — обретение таких видов вооружения, которое может достигать этих целей, так?
— Видимо, да. Мы подчеркиваем, что волонтерские усилия по активному продвижению дронов развиваются и в Украине, и в России; просто в России больше ресурсов для этого. Идет такая битва не только дронов, но и технологий по эволюции дронов. Как мы видим, Украина их оптимизирует. Я думаю, в ближайшие месяцы и годы мы увидим очень мощное развитие этой индустрии, потому что внезапно оказалось, что именно за этим будущее конфликтов, войн.
— В докладе также говорится, что Россия по-прежнему сталкивается с проблемами производства боеприпасов. Наращивание поставок за счет поиска альтернативных источников в других странах не является устойчивым решением, пишете вы. При нынешнем уровне военного производства Минобороны России, сказано в докладе, не верит, что может существенно нарастить его в последующие годы. То есть Западу нужно больше сфокусироваться на давлении на Иран, Китай и др.?
— Да, насколько это возможно. Потому что с Ираном и Северной Кореей, например, это идеологическое противостояние. Они пытаются максимально ослабить Запад, в том числе исходя из своих интересов. Но Китай — это потенциально перспективное направление для взаимодействия, потому что да, КНР заинтересована в ослаблении Запада, у Пекина есть проблемы в Тайване, но при этом Китай зависим от Запада, товарооборота и в целом показал свою большую готовность соблюдать некоторые санкционные ограничения. Например, Иран и Северная Корея напрямую поставляют свои товары, нарушающие санкционное предписание, а вот Китай по большей части старается все-таки соблюдать санкционные ограничения.
С введением недавно новых ограничений мы заметили, что некоторые китайские банки сразу же перестали работать с Россией. В нашем докладе мы показываем, что большая часть помощи из Китая идет по товарам, не затрагиваемым санкциями напрямую. То есть это не военные товары, Китай чаще поставляет именно товары двойного назначения, формально не подпадающие под действия санкций, либо просто другие товары. Например, отстроили в России автомобильную индустрию буквально с нуля. Это показывает, что перспектива сотрудничества с Китаем есть, оно имеет шансы на успех, чем, скажем, в случае с Ираном и Северной Кореей.
Есть другие страны: скажем, Турция и вообще Глобальный Юг. Они просто очень хорошо зарабатывают на текущей ситуации, потому что представляют для России огромную схему обхода санкций. Они внезапно стали мощными импортерами — например, чипов — и зарабатывают на этом.
Термин "Глобальный Юг" появился более полувека назад, но получил широкое распространение лишь после распада Советского Союза в 1991 году. В последнее время он стал употребляться все чаще.
Часть исследователей полагает, что этот термин заменил собой определение "страны третьего мира", не в последнюю очередь — из соображений политической корректности.
Географически "Глобальный Юг" — понятие довольно относительное, так как среди государств, которых к нему относят, немало тех, что находятся в северном полушарии: например, Индия и Мексика. Когда говорят о "Глобальном Юге", в первую очередь имеют в виду страны с развивающейся экономикой.
Но эти страны все-таки относят себя ближе к Западу. Турция — вообще член НАТО, начнем с этого. На них проще влиять. Мы наблюдали, как прямые поставки из Турции резко сократились; правда, увеличились поставки оттуда в третьи страны, которые затем поставляют товары в Россию. Это игра в кошки-мышки, к сожалению, с переменным успехом. Однако за последние годы есть и некоторые удачные примеры, когда президенту США Байдену удалось все-таки перевести на сторону добра часть коллаборантов, партнеров Кремля.
— В самом конце доклада вы говорите об уязвимых сторонах России. И среди них есть такой фактор, как коррупция. С учетом того, что недавно в России был арестован герой одного из расследований ФБК, заместитель Министра обороны РФ Тимур Иванов, возникает вопрос — не получается ли так, что расследователи, сами того не желая, работают в интересах властей России? Такими расследованиями они помогают Москве, если вы называете коррупцию одним из факторов, который можно характеризовать как уязвимое место России.
— Война меняет ситуацию. То, что мы раньше делали, теперь немного корректируем. Мы начали эту беседу с обсуждения роли пропаганды. Обе стороны конфликта участвуют в пропаганде, это важный момент информационной составляющей любой войны. Также мы должны думать о том, какие последствия будут иметь наши поступки. Действительно, то, что раньше казалось правильным и важным — например, коррупционные расследования — сегодня в некоторых случаях будет помогать России, это надо учитывать при подобном анализе.
Однако что касается конкретного ареста, то я подчеркну, что там не только коррупция играет роль (хотя наверняка это был удобный предлог, которым воспользовались), но и тот факт, что сегодня в военную промышленность, оборону идет приток огромных денег, которые идут от продажи нефти. Тут санкции оказались не очень эффективными, мягко выражаясь. Россия по-прежнему много зарабатывает, а это означает, что если куда-то очень много притекает денег, особенно на фоне не очень ярких позитивных перспектив российской экономики с учетом санкций, то усиливается конкуренция [за эти деньги].
Я рассматривала этот арест не только в контексте борьбы с коррупцией, но и в контексте распила, перераспределения очень лакомого куска. Поэтому я думаю, что это далеко не последний арест, о котором мы услышим. Скорее всего, это просто демонстрация усиливающейся грызни за передел собственности, который идет сегодня. И точно так же я бы рассматривала этот арест в этом же контексте.
Но подчеркну: война меняет обстоятельства. То, что раньше казалось правильным — например, выявлять коррупционеров в российском ВПК — сегодня работает на преступный кремлевский режим и помогает ему в борьбе с Украиной. А мы наоборот должны делать все возможное, чтобы помогать Украине, потому что Украина сражается за свою свободу, независимость и сохранение либерального, правового миропорядка.
— Вы продолжите писать подобные доклады?
— Да, безусловно. Мы надеемся, что где-то через 8 месяцев мы выпустим доклад. Это зависит от ресурсов, но мы надеемся, что мы продолжим, потому что нам это представляется крайне важным.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
