После череды скептических заявлений российских оппозиционеров о возможном самоопределении регионов России (по этому вопросу только за это лето высказались как Михаил Ходорковский, так и сторонники Алексея Навального) среди регионалистов вновь актуализировались разговоры о том, что им с российской оппозицией не по пути. Почему два этих лагеря не слышат друг друга? По какой причине между ними нет диалога? Об этом "Idel.Реалии" поговорили с активистом из Казани и татарстанцем Эмилем Гараевым, который в прошлом был связан со структурами Ходорковского.
— Эмиль, как война повлияла на твое личное видение постпутинской России?
— Война перечеркнула наш мир пополам. Надо понимать, что до войны мы старались легальными методами участвовать в выборах, вести наблюдения, выставляли кандидатов от оппозиции и не только — были и сторонники власти, которым мы предоставляли площадку для участия в выборах. После начала войны надо понимать, что эта власть (нынешняя власть России — "Idel.Реалии") абсолютно преступная, и участие в выборах от этой власти уже как бы не представляется возможным с моральной точки зрения.
— Можно ли называть мероприятия, проводимые в нынешней России, выборами?
— Технически это выборы: независимо от того, "рисуют" их результаты или нет, формально процедуры соблюдаются. Российская власть любит формальности и соблюдать процедуры.
— Вернемся к отсутствующему диалогу между регионалистами и российскими оппозиционерами. Чья позиция тебе ближе в вопросе самоопределения регионов?
— Смотрите, есть недочеты и у регионалистов (речь идет о сепаратистах из регионов, которые в настоящее время входят в состав РФ — "Idel.Реалии"), и у федералистов (речь о представителях российской оппозиции — "Idel.Реалии"), назовем это так. Дело в том, что на данный момент федерализм виден, потому что Российская Федерация создала институты, но они не работают. По факту это федерализм в России; если мы уберем фашистскую идеологию, то да — это федеративные институты. Некоторые оппозиционеры хотят идти по этому протоптанному пути, при этом создать независимые суды, проводить честные выборы, но структуру федерализма сохранить.
Регионалисты в большинстве своем состоят из представителей национальных движений, которые хотят суверенитета для своих республик. Если мы возьмем Татарстан или другие национальные регионы, то они хотят, чтобы у них было больше суверенитета. Это [воспринимается] как развал или распад Российской Федерации, который должен привести к независимости субъектов.
Дело в том, что оба сценария (распад и реальная федерализация — "Idel.Реалии") сейчас трудно просматриваются, потому что идет война, и нельзя учесть мнение населения, которое сейчас внутри страны. Я не хочу сказать, что поголовно все в России поддерживают войну, но поддерживающих — большинство. При федеративном устройстве, при создании свободных выборов этот процент настроенных очень имперски и агрессивно будет иметь право и быть избранными, это надо учитывать; и, скорее всего, в Государственной думе или в другом государственном органе появятся представители вот этого течения.
Что касается отделения национальных республик, это очень сложный вопрос, потому что все субъекты совершенно разные. У некоторых была практика национальных институтов — Конституционный суд Республики Татарстан, Государственный совет и прочие органы, которые формально производят впечатление институтов независимого государства.
— Но они либо ликвидированы, либо не функционируют.
— Да, они либо ликвидированы, либо имеют формальный статус. На деле у них нет власти. Для современной России, для ее власти, по их же мнению, национальные субъекты в долгосрочной перспективе представляют собой угрозу. Все, что связано с национальными образованиями, национально-культурной особенностью, власти стараются преуменьшить, свести на нет. У национальных субъектов ликвидируют любые инструменты самоуправления, оставляя только "культурные особенности", вроде национальных или религиозных праздников. То есть для них национальные субъекты и вообще этносы, которые проживают в России, должны быть приверженцами русского мира, а эта идеология совершенно кровава.
— Ты отметил, что с независимостью все очень сложно. Получается, те люди, которые выступают с сепаратистскими лозунгами, — наивные, не до конца представляют себе, что такое создание с нуля национальных государств?
— Смотрите, в теории — да, они работают по лекалам, которые уже имели место в 1990-е годы. Даже создание новых конституций национальных субъектов уже проходили на практике. В принципе, все эти механизмы уже изъезжены. Примеры создания независимых субъектов, механизмов для этого имеются. Но на данный момент Российская Федерация очень сложно устроена в экономическом плане, не только в национальном. Если выступать за сепаратизм и создание национального государства, надо будет обрывать все экономические связи и выстраивать отношения заново. Это на практике осуществимо, но опять же — очень сложный процесс создания межрегиональных договоров, договоров между будущими странами, назовем их так.
— Под нынешними субъектами ты имеешь в виду тех, которые потенциально могут стать государствами?
— Да. Это слишком сложный процесс. И у регионалистов, которые придерживаются сепаратистских взглядов, нет обратной связи с населением. Это произошло потому, что большинство населения за период путинского правления привыкло к тому, что участие в выборах и политических процессах бессмысленно. Население стало безынициативным в политических процессах.
Из-за этого очень сложно получить обратную связь. Естественно, если брать Центральную Россию, Поволжье, то очень большой потенциал есть у Татарстана, Башкортостана; большой потенциал у Кавказа, но у него все намного сложнее, потому что в некоторых субъектах проживают более 15 этносов — это будет слишком сложный процесс для создания властных институтов, включающих все группы.
— Поговорим о российских оппозиционерах. Когда они говорят, что им важно сохранить Россию, то по сути они выступают за целостность ее территории. При этом некоторые из них допускают, что самоопределение возможно лишь демократическим путем. Возможно ли самоопределение демократическим путем в России, если даже в период относительной демократии, я имею в виду 1990-е годы, Россия топила ту же Чечню в крови за желание отделиться?
— Сохранение Российской Федерации — это не только инициатива некоторых российских оппозиционеров, но и инициатива Запада, потому что ему выгодно взаимодействовать даже с нынешним режимом, несмотря на то, что он ведет кровавую войну. Западу будет очень просто взаимодействовать с этим режимом, если война закончится завтра. Они сохранят эти связи, снимут санкции и дальше будут работать с путинским режимом. Это определенно.
Естественно, проще сохранить Россию. Но опять же — сейчас момент такой, что возможен реваншизм. То есть при сохранении Российской Федерации в нынешних границах очень велика вероятность реваншизма — повторения агрессивной войны. Это большая опасность, будет такая временная отсрочка, которая даст возможность подготовиться к следующей войне.
— С одной стороны, ты татарстанец, с другой — активист движений российских оппозиционеров, по крайней мере им был. Что должны предпринять регионалисты и российские оппозиционеры, чтобы наладить диалог? И нужен ли он?
— Есть несколько структур, которые активно развиваются. Речь о таких организациях, как "Свободная Якутия" и "Свободная Бурятия". Они в большинстве своем медийные, но у них очень большой потенциал, потому что они представляют национальные регионы и учитывают интересы этнических меньшинств. Это большой плюс, потому что эти проекты обогащают российскую оппозицию.
Нужен диалог. К сожалению, некоторые представители российской оппозиции, фронтмены общественного мнения не готовы вести диалог с национальными движениями. Это большая проблема. Они таким образом не учитывают мнения национальных движений на своих форумах, конференциях в Европе.
Но у такого взаимодействия есть большой потенциал, потому что есть, если вы знаете, прецеденты. Так, Украинская Верховная Рада принимает законопроекты и создает инициативы для развития национальных движений в России. Это уже международный прецедент. На основе этих документов в перспективе сложатся взаимоотношения между всеми российскими оппозициями. Ведь взаимодействовать надо и надо слышать мнение каждого движения.
Я, даже будучи татарином, не против, если в перспективе в национальных регионах появятся правые партии русских, потому что по закону они будут иметь право создавать и выдвигать свои политические структуры. Это и называется конкуренция, когда учитывается мнение каждого. И в нормальных демократических институтах будет слышен каждый голос.
— Представим, что Татарстан стал независимым государством. По какому пути он пойдет? Не станет ли это еще одним Туркменистаном? Или Татарстан последует примеру, скажем, Эстонии?
— Такие опасения есть, по крайней мере они были. Если бы отделение произошло в 1990 годах, когда население резко меняло идеологию, то Татарстан мог превратиться в Туркменистан или Узбекистан, где до сих пор диктатуры. Но если выстроить институты по примеру Балтийских стран, то у Татарстана большие перспективы.
— А у Башкортостана?
— И у Башкортостана тоже. Вы знаете, население должно быть к этому готово, потому что если мы берем исторические прецеденты, то население Балтийских стран участвовало в политической жизни, создавало свои гуманитарные, этнические проекты еще до развала Советского Союза. Был какой-то базис, который в перспективе после развала Советского Союза уже как бы поднял республику на более высокую демократическую планку и не спустил в авторитаризм.
Такие проекты в Татарстане в околовластной среде присутствуют. Я думаю, что на перспективу люди, которые в них участвуют и не принимают участия в агрессивной войне и поддержке этой войны, станут в будущем элитой Республики Татарстан.
— Ты наверняка общаешься с обычными людьми, которые проживают в Татарстане. Простые люди задумываются о самоопределении или это что-то фантастическое, не имеющее ничего общего с реальностью?
— На данный момент это что-то фантастическое. Однако в Республике Татарстан, если не брать Казань и крупные города, присутствует большой процент локального патриотизма. То есть люди очень сетуют на свои регионы, они очень их любят и поддерживают. Есть очень большой процент самоуправления (даже если мы не берем институты власти, которые там присутствуют) — население некоторых сел или деревень способно самостоятельно решать какие-то бытовые проблемы, и это уже большой плюс. Такой момент я замечал в Татарстане, когда был наблюдателем и ездил по селам: вне зависимости от власти у сельского населения есть потенциал к самоорганизации, из которого может вырасти нечто большее.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
