Астраханская активистка и популяризатор науки Марина Миталева открыла сайт "Памяти квадратный метр". Это онлайн-мемориал репрессированным в 1930-е годы сотрудникам и студентам Астрыбвтуза (Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, ныне — Астраханский государственный технический университет). Этот вуз в свое время окончила сама Миталева. В интервью Кавказ.Реалии активистка рассказала, с какими сложностями столкнулась при сборе информации о репрессированных, как профессора обвинили в попытке отравить Каспийское море и Волгу "флаконом с сильнодействующим микробом", и почему сегодня власти предпочитают молчать о жертвах Астрыбвтуза.
— Как появился онлайн-мемориал?
— На территории Астраханского государственного технического университета, где я училась пять лет, расположен памятный камень "Преподавателям и студентам Астрыбвтуза — жертвам политических репрессий". Видела его практически каждый день, мемориал меня заинтересовал. В моей семье тоже были репрессии, я понимала, что это — памятник большой трагедии.
Так появилось желание рассказать о репрессиях в Астрыбвтузе. В 2019 году я подала соответствующую заявку в "Летнюю школу журналистики и социокультурных исследований имени Бориса Немцова". Проект поддержали, много полезной информации и нужного вдохновения получила на занятиях школы, а также на ресурсах [ликвидированного в России правозащитного центра] "Мемориал" и "Бессмертного барака".
Информацию собирала одна в свободное время, для создания сайта освоила WordPress, научилась обрабатывать медиафайлы, и в итоге уже в этом году сайт был запущен.
— Расскажите подробнее, как проходил сбор данных? Что, например, должен делать студент из другого региона, который захочет повторить ваш путь?
— Начнем с того, что этот путь очень тернист. Если это вуз, можно обратиться к руководству или в университетский музей (если такой создан). С этой темой вас, скорее всего, просто проигнорируют — как и меня в музее АГТУ, в архиве, в медиацентре, везде я получила вежливый отказ в содействии.
Большой пласт информации можно найти в региональных Книгах памяти жертв политических репрессий. Чаще всего они доступны онлайн. Нужно узнать, как назывался вуз в 1930-е годы, и искать уже по полному названию и аббревиатуре. Нужно помнить, что уровень делопроизводства тогда был невысок, поэтому название может быть записано в карточках в нескольких вариациях, которые порой приходится угадывать.
Сделав выборку, можно обратиться с уже готовыми списками на кафедры. Иногда там бывает свой архив, а преподаватели более разговорчивые, чем администрация. Если и там пусто, остается городской архив. Работу в нем начинают со списков подборок документов, их часто выкладывают на официальных сайтах. Там также смотрим учебное заведение, ищем по фамилиям. Сразу скажу, сами дела репрессированных хранятся в архиве местных управлений ФСБ, в городском архиве вы их не найдете.
Сотрудники НКВД могли быть банально малограмотными, неправильно записывали имена, даты рождения и другие данные
Если в вашем случае речь тоже идет о вузе, а среди найденных репрессированных оказались преподаватели с учеными степенями, полезным может стать изучение научных журналов тех лет — посмотреть статьи ведущих преподавателей, местную прессу. Следующий инструмент — попытка найти через социальные сети родственников, у которых может быть информация.
Порой не удается отыскать вообще никакой информации, кроме пары строк из Книг памяти, выписанных из документов НКВД. Но и там могут быть неточности, описки и искажения. Например, в Книге памяти жена студента третьего курса Василия Брысина, расстрелянного в 1938 году за участие в "диверсионно-шпионской организации", указана также студенткой, но родственники уточнили, что на тот момент она была лаборантом Астрыбвтуза.
Такая путаница встречается достаточно часто — сотрудники НКВД могли быть банально малограмотными, неправильно записывали имена, даты рождения и другие данные.
Я пыталась взаимодействовать с руководителем местного отделения "Мемориала". К сожалению, взаимопонимания не сложилось. Мы созвонились по поводу помощи в поиске информации, затем встретилась лично в День памяти жертвам политических репрессий. Спустя несколько дней она по телефону испуганным голосом отказала мне, сославшись на плохое здоровье и приговаривая: "Вы все понимаете". В 2021 году астраханское региональное отделение "Мемориала" ликвидировано, что стало с его архивом — неизвестно.
— Сколько сейчас на вашем сайте биографий репрессированных?
— Доступны 43 карточки, но на самом деле репрессированных получается больше. Пострадала каждая семья репрессированного, даже если он остался жив и дело прекратили. Семьи убитых Григория Вишнякова и Николая Пурпурова были высланы вместе с маленькими детьми, жены восьми сотрудников Астрыбвтуза получили сроки по обвинению "в недонесении органам власти о контрреволюционной деятельности мужа".
— Чьи судьбы и истории поразили вас больше всего?
— О большинстве [репрессированных] не так много известно, но поражает больше всего сам факт безумия репрессий. Например, видному ученому-ихтиологу профессору Константину Киселевичу вменяли заговор с целью отравить рыбу в Волге "флаконом с сильнодействующим микробом", химику Дмитрию Ксентицкому — намерение "взорвать любой завод, отравить Астраханский полк".
Поражает и реакция людей на террор. Тогдашний директор Астрыбвтуза Андрей Шуба призывал, "чтобы каждый студент, каждый педагог следил за всеми врагами", и его тоже расстреляли в 1938 году вслед за сотрудниками, которых он клеймил. Поражает разброс средств издевательств над людьми — тут и карательная психиатрия, и лагеря, и лишение прав, не говоря уже о расстрелах и замученных при следствии.
Самое лично переживаемое для меня — это, конечно, общение с родственниками репрессированных.
— Удалось ли вам найти потомков репрессированных?
— После размещения на YouTube видео с акции "Возвращение имен" со мной связались родственники Артемия Алваньянца. Его дочь рассказала мне трагическую историю, скрывающуюся за вроде бы обнадеживающими строками "дело прекращено": пытки, смерть брата, жизнь сильного человека, который смог построить карьеру и создать семью вопреки последствиям террора. Еще двух родственников — Пантелеймона Якиманского и семьи Брысиных — я нашла во "ВКонтакте", их воспоминания скоро выйдут на портале.
Знаю, что некоторые родственники обращались в [астраханское] управление ФСБ. Разумеется, там дело на руки не выдают — разрешают только ознакомиться в кабинете. При этом большая часть материалов закрыта. Нельзя, например, посмотреть, кто написал донос.
— В вашей семье тоже были репрессированные, расскажите их истории?
— У меня репрессированные с обеих сторон. Со стороны отца это оперный певец Николай Александрович Бажанов. Его хотели арестовать, но благодаря известности, наличию поклонников и друзей ему удалось избежать лагерей. На фоне этой истории у него случился сердечный приступ, он умер довольно молодым.
Со стороны матери у меня два прадеда — Владимир Николаевич и Николай Николаевич Орлеанские — были ветеринарными врачами. Владимира Николаевича обвинили в "преступно-халатном отношении к служебным обязанностям" и "подрывной вредительской деятельности". В ноябре 1937 года ему вынесли приговор — десять лет лишения свободы. Но на следующий год, со сменой руководства НКВД, произошел пересмотр многих дел и "преступление" переквалифицировали, снизив срок до восьми лет. С началом [Великой Отечественной] войны мои прадеды оказались на фронте.
— Вы упомянули, что на территории нынешнего АГТУ есть памятник репрессированным сотрудникам и студентам вуза. Рядом с ним проводят какие-либо траурные мероприятия?
— В 2015 году местное телевидение даже показало сюжет о том, как здесь прошел день памяти жертв политических репрессий. Последние несколько лет ничего об этом не слышала.
Повторюсь, когда я начала работу над проектом о репрессированных и обратилась в вуз, директор музея, скажем так, напряглась. Было очевидно, что это не та тема, о которой она хотела бы рассказывать. Страх, сковывавший жителей СССР в годы большого террора, видимо, никуда не делся. Когда начинаешь говорить о репрессиях, особенно в бюджетных организациях и с должностными лицами, их первая реакция — страх. Он мешает людям думать, мешает распространению информации об этой страшной странице истории.
В материалах онлайн-мемориала есть интервью с профессором Юрием Кагаковым, который в год установки памятного знака репрессированным (в 1995 году) был ректором АГТУ. Казалось бы, расцвет демократии и новых веяний, а и тогда многие, в том числе во власти, были далеко не в восторге от этой инициативы и отговаривали открывать мемориал.
— Как нынешнее руководство вуза относится к памяти репрессированных?
— Астраханский государственный университет возглавляет бывший председатель правительства области Константин Маркелов. Во время акций в поддержку оппозиционного политика Алексея Навального из вуза отчислили участвовавших в протестах учащихся. И этот человек, репрессировавший студентов, будет говорить о сталинских репрессиях?
Все, кто сегодня защищает репрессии, завтра могут оказаться на месте тех, кого обличали
Мы видим, как в стране последовательно вводится политика 1930-х годов — карательные меры к инакомыслящим, доносы, цензура, самые абсурдные и нелепые обвинения. К сожалению, россиянам было сложно оценить свободу. Многие сочли, что появившиеся с начала 2000-х материальные блага куда значимее. И из-за всего этого — иномарок в автокредит, поездок в Турцию, "айфонов" и ипотечных квартир — большинство легко отказалось от свободы слова, честных выборов, сменяемости власти.
Тем, кто сегодня с пеной у рта поддерживает и зачастую предвосхищает репрессии, хотелось бы напомнить судьбу директора Астрыбвтуза Андрея Шубы. Он был встроен в систему, понимал, как она работает, но вместо того, чтобы в меру своих сил и полномочий не раздувать огонь репрессий, саботировать их изнутри, помогать семьям репрессированных сотрудников, публично клеймил их. Он-то прекрасно понимал, что никакую рыбу его преподаватели травить не собирались, а в итоге сам был приговорен к расстрелу и убит в тот же день.
Все, кто сегодня защищает репрессии, завтра могут оказаться на месте тех, кого обличали.
— Почему для вас важен проект "Памяти квадратный метр"?
— В России очень мало памятников репрессированным на территории вузов. Это, по сути, подарок просвещению молодежи, сделанный бывшим ректором Юрием Кагаковым. Если я задумалась о людях, скрытых за фразой на мемориале, найдутся и другие. Студент "погуглит" и задастся вопросами, зайдя на мой сайт, — как так получилось, что столько невинных людей пострадали? Не буду ли я следующим студентом в истории вуза, получившим срок по оговору? Что можно сделать?
Если хотя бы частично этот сценарий воплотится, если люди будут задаваться вопросами — будет отлично. У людей должны быть вопросы к государству, а государство должно на них отвечать. И отвечать за свои действия тоже.
- В 2014 году в России появился проект "Последний адрес", с его помощью любой желающий может установить мемориальную табличку — прямоугольник из нержавеющей стали — на доме, в котором жил репрессированный человек. Для этого необходимо лишь согласие всех собственников. Таблички с именами жертв есть уже в нескольких городах Юга и Северного Кавказа: Нефтегорске, Ростове-на-Дону, Таганроге, Астрахани, а также в Махачкале и Буйнакске. Однако в некоторых городах процесс установки табличек так и не продвинулся дальше заявки. В интервью сайту Кавказ.Реалии представители проекта рассказали, как изменилось отношение общества к "Последнему адресу" после начала войны и в каких условиях теперь работают активисты.
- В странах с нестабильной демократией информация в архивах служит дополнительным политическим ресурсом. Поэтому в России — как раньше в СССР — ограничивают доступ к архивам. В каждом российском регионе руководство архивных фондов может устанавливать собственные правила доступа. И зачастую, по мнению опрошенных редакцией Кавказ.Реалии историков, это больше вредит, чем помогает исследователям.
- СССР стал первой страной, применившей "химическое оружие" против собственного населения. Ядовитые газы были использованы при подавлении Тамбовского восстания крестьян. Как ни странно, до сих пор находятся желающие поспорить даже с этим фактом, подтвержденным документально. А смириться с тем, что душегубки, один из главных символов преступлений Третьего рейха, первыми использовали не фашисты, а советские чекисты, оказалось еще сложнее.
Оригинал публикации: Кавказ.Реалии
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
