Колумнист Харун Сидоров рассуждает о моральной стороне шага Михаила Ходорковского, который взял к себе на работу вчерашнего функционера власти из Башкортостана Ростислава Мурзагулова. Последний известен, в том числе подстрекательствами к расправам над оппозиционерами и независимыми СМИ.

Когда год с небольшим назад писался текст о сложных взаимоотношениях российской власти с т.н. культурным либерализмом на примере Ростислава Мирзагулова, я как его автор вряд ли мог представить, что эта история так быстро будет иметь такое продолжение. А именно, что главный герой этой статьи всего год спустя станет одним из фронтменов телевидения Михаила Ходорковского.

Сразу отмечу, что не отношусь к т.н. политическим пуристам, считающим, что лицам, когда-либо работавшим на существующий режим, должна быть закрыта дорога в оппозицию и "прекрасную Россию будущего", если такая паче чаяния возникнет. Многие нынешние видные деятели российской оппозиции в свое время начинали в структурах существующего режима или с сотрудничества с ним.

Андрей Илларионов был советником Владимира Путина, Михаил Касьянов премьер-министром при нем, Илья Пономарев поддерживал Дмитрия Медведева и т.д. Больше того, так начинали и некоторые политики, впоследствии сложившие в противостоянии с режимом голову, будь то Борис Немцов, призывавший голосовать за Путина на первых выборах с его участием, или Денис Вороненков, незадолго до эмиграции в Украину, в которой он был убит, голосовавший в Госдуме за аннексию Крыма. Да и в истории противостояния диктатурам в других странах есть немало таких примеров.

С другой стороны, нельзя закрывать глаза на то, что одной из причин морально-политического банкротства постсоветской России стало то, что в отличие от многих восточноевропейских стран она не прошла санации правящего класса. В большинстве постсоветских республик его представители, вовремя перекрасившись из коммунистов в демократы, сумели избежать какой-либо ответственности за совершенное ими на службе режиму, в том числе и перед его жертвами.

Поэтому когда недавние функционеры и коллаборанты существующего режима внезапно становятся новыми звездами оппозиции, это рождает двойственные чувства. То, что они больше не с режимом против его противников, а наоборот, могло бы радовать.

Но только при одном условии — признании ими того, что когда они были с режимом, они были неправы, а правы были их тогдашние противники. Тут следует сделать ту важную оговорку, что это "мы" и "они" не носит какого-то извечного характера для всех его участников. Но так как радикальное противостояние двух лагерей очевидно, важно, чтобы была ясная грань, пересечение которой свидетельствовало, что конкретный человек переходит из одного лагеря в другой, а не является осознанным или бессознательным троянским конем первого во втором.

Слова "раскаяние" и "признание", возможно, звучат слишком пафосно, но в условиях фактической гражданской войны только их публичная декларация может подтверждать, что человек из лагеря функционеров и коллаборантов режима переходит в лагерь его противников. Особенно, если до этого он с ними боролся, как делал библейский Савл до своего превращения в Павла.

Ростислав Мурзагулов это ярчайший пример "Савла" башкортостанской политики, и в этой связи хотелось бы понять, каким образом он вдруг превратился в "Павла" и какая мыслительная и духовная работа за этим стоит?

В частности, башкортостанской общественности он известен как антигерой важнейшего для ее современной политической истории противостояния с властью во время событий на Куштау. Однако насколько можно судить по его свежим диалогам с защитниками Куштау, его отношение к ним и к противостоянию с ними нисколько не изменилось по сравнению с тем временем, когда он боролся против них на стороне режима.

Еще более серьезным для любого функционера режима, желающего перейти на сторону его противников, должен быть вопрос об участии в репрессиях против них. В том случае, если такое участие имело место непосредственно, будь то ведением уголовных дел против конкретных людей и вынесением им приговоров бывшими силовиками и судьями, либо призывами к их возбуждению публичными политиками, они должны раскаиваться в этом не только перед обществом в целом, но и перед этими конкретными людьми, либо их близкими, если их уже нет живых.

Ростислав Мурзагулов в свою бытность функционером режима известен не только своим подстрекательством к расправами над его противниками в общем, но и заявлением в прокуратуру, написанным с целью возбуждения уголовного дела против одного из наиболее известных башкирских общественных деятелей Руслана Габбасова. И идейное несогласие с Габбасовым или "националистами" никак не может быть оправданием такого шага — националисты ли, исламисты ли, либералы ли, по отношению к режиму, которому служил Мурзагулов, все они были на одной стороне, а значит, подстрекательство к репрессиям против любого их представителя — это участие в репрессиях режима против гражданского общества.

Услышим ли мы ясные и недвусмысленные высказывания по этим пунктам от вчерашнего функционера режима и новоявленного оппозиционера? Это интересный вопрос, но не менее интересно в данном случае то, что думает обо всем этом Михаил Ходорковский, не просто взявший Мурзагулова на работу, но и сделавший его одним из публичных лиц своего телевещания? Ведь насколько можно судить, Михаил Ходорковский был бы не прочь возглавить всю Россию.

Остались бы в таком случае в его и ее новой власти лица, не просто ответственные за преступления против российского гражданского общества, но и не считающие нужным раскаиваться за них? Судьи, выносившие репрессивные приговоры? Начальники и сотрудники колоний, в которых "разрабатывались" оппозиционеры? И что им для этого будет достаточно сделать — вовремя договориться с Михаилом Борисовичем?

К слову, кадровый выбор много рассуждающего о федерализме Ходорковского показателен как пример его реального отношения к "регионам". Можно понять, почему он, позиционируя себя лидером российской оппозиции, не пригласил работать к себе кого-нибудь из видных башкортостанских оппозиционеров башкирско-националистических взглядов. Но ведь сегодня, в эпоху массового исхода нет недостатка и в покинувших Башкортостан известных журналистах вполне либеральных взглядов, которые годами противостояли местной власти и в результате оказались в эмиграции в плачевном материальном положении. Чем руководствовался Ходорковский, отдавая предпочтение не им, а вчерашнему функционеру режима, явно создавшему себе неплохую "подушку безопасности"?

Пока же мы ожидаем (но вряд ли получим) ответы на все эти вопросы, подытожу смысл сказанного. Для того, чтобы демонтаж преступного режима состоялся, двери для покаяния его функционеров и их перехода в ряды сопротивления должны быть открыты. Но, чтобы это были действительно демонтаж и переход, а не очередная перекраска, должны существовать ясная черта, отделяющая "до" от "после", и не менее ясные правила ее перехода и поведения после него.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.