В последние месяцы Россию покидают оппозиционеры, в том числе этнические активисты. Их деятельность не связана непосредственно с политикой, они ведут борьбу за языки и культуры, правда, это не дает им гарантий безопасности в родных регионах. "Idel.Реалии" побеседовали с одним из таких активистов — Арпадом Валдажем, переехавшим из Саранска в город Ванадзор на севере Армении. Валдаж — автор учебника физики на эрзянском языке и блогов в TikTok и YouTube о финно-угорских языках и культурах. В этом интервью он рассказал о своем пути к этническим корням, проблемах российских финно-угров, причинах эмиграции и опыте жизни в Закавказье.
— Расскажите о том, как вы пришли к финно-угорскому активизму?
— Мой интерес к финно-угорской теме начался с венгерского языка. В школьные годы я танцевал драм-энд-бэйс, который появился в Венгрии. Я натыкался на комментарии на венгерском на YouTube, на венгерские песни, и всё это выглядело необычно, но очень интересно. Я стал учить венгерский, заинтересовался и другими финно-угорскими культурами и языками — например, мансийским. На нем говорят в тысячах километров от Будапешта на границе Урала и Сибири, но именно он считается ближайшим родственником венгерского.
— А откуда интерес к эрзянскому? Сегодня, насколько я понимаю, вы позиционируете себя в первую очередь как эрзянин и активист эрзянского языка?
— Совершенно верно. Уже после того, как я заинтересовался венгерским и другими финно-угорскими языками, включая эрзянский, я узнал от своей мамы, что и у меня самого есть финно-угорские корни: моя бабушка родом из Мордовии. Мы не были уверены в ее этничности, ведь в Мордовии два коренных народа — эрзяне и мокшане. Я заинтересовался этим регионом, поверхностно ознакомился с мокшанским и эрзянским языками, и эрзянский как-то больше мне понравился: и по звучанию, и по атмосфере это был "мой" язык. Я начал его учить, и уже после этого, войдя в среду эрзянского народа, показал эрзянам фотографии бабушки. Они с уверенностью сказали, что, судя по внешности, она была эрзянкой, так что с языком я угадал.
При этом не пропал интерес и к мансийскому: мне было интересно понять, что может быть общего у мансийского с венгерским при таких географических и культурных различия. Уже после того, как я начал учить эрзянский, я побывал в Ханты-Мансийске. Я приехал туда и ощутил этот суровый мансийский дух, специфическую угорскость, даже несмотря на то что город многонациональный и доля коренных народов там не так велика. Затем я стал ездить и в Мордовию, побывал на традиционном эрзянском молении Раськень Озкс. В общем, с тех пор я занимался и эрзянским, и мансийским.
Вообще, финно-угорские языки в целом очень много значат для меня. Я человек музыки, и меня вдохновляют песни на финно-угорских языках. Мои герои — это музыканты. Я сам знаю порядка 100 песен, среди которых есть народные песни, 7 из них — эрзянские. Начинал я свой финно-угорский путь с венгерских групп Kárpátia, Magashegyi Underground и The Moon and the Nightspirit. Но в 2020 году моя жизнь перевернулась, когда я увидел финскую группу Ultra Bra. От их клипа Sinä lähdit pois я непрерывно рыдал 3 месяца, настолько сильно он меня впечатлил, и я до сих пор упоминаю их везде, где только можно. Они сейчас — главный источник моего вдохновения, и я умру от счастья, если их встречу.
— Легко ли было встроиться в новую для вас этническую среду и ощутить ее "своей"?
— Мне повезло — я смог переехать в Мордовию, это сильно облегчило мой путь к возобновлению эрзянской идентичности и включенности в сообщество. До определенного момента я жил в Москве и работал инженером в авиастроении, но меня не устраивали низкая зарплата и отсутствие перспектив, поэтому я решил переучиваться на программиста. Это позволило мне оторваться от привязки к столице и перебраться в Саранск. Там я окончательно проникся духом эрзянского языка, понял, что этот язык теплый, можно сказать, светящийся, и люди там такие же — душевные, сердечные. Это язык добра и культура добра.
— Какими проектами вы занимались в последнее время?
— Я занимался ведением блога на эрзянском и мансийском, снимал обучающие видео, тиктоки о финно-уграх и на финно-угорских языках и даже записывал песни. В последний год я занялся написанием учебников и создал первое учебное пособие по физике на эрзянском языке. Это уникальный случай, когда учебник был с нуля написан на одном из языков народов России, а уже затем переведен на русский — чаще, конечно, бывает наоборот. Я продолжаю помогать и мансийским проектам. У нас бывают разногласия, но я считаю, что наша задача — поддерживать общее наследие. Меня интересует не то, что люди говорят обо мне и моей деятельности, а то, что останется от мансийского языка и культуры в будущем. Надо объединяться вокруг языков и культур, а не вокруг политики.
— Почему вы приняли решение уехать из России?
— Из России я хотел уехать давно, война в Украине стала поводом, но не причиной. Еще в 2019 году я пробовал устроиться на работу в Венгрии по своей первой профессии. Прошел собеседование онлайн, но меня не взяли из-за недостаточного уровня английского. Потом я его подтянул, приехал в Венгрию в отпуск и заодно зашел в ту же контору, очень удивив всех личным визитом. Мой английский их уже устраивал, но к тому времени у них не было вакансий.
В жизни в России меня много лет раздражало абсолютно бездарное и дилетантское управление и использование бюджетов во сферах жизни: экономика, социальная сфера, культура — это всё можно назвать словом "профанация". Деньги, полученные государством из налогов граждан, уходили на ненужную милитаризацию, а все остальные сферы оказались недофинансированными. По этой причине вся Россия сейчас находится в состоянии страны третьего мира, там нет ничего кроме армии, да и армии скоро не будет. Это наплевательское отношение касается и национальных республик и репрезентации их культур. В Саранске есть только один магазин, где можно купить литературу на эрзянском. Он называется в честь национального эпоса "Масторава". Там буквально два стеллажа с эрзянскими книгами и, что иронично, уже три года среди них нет собственно эпоса "Масторава" на эрзянском, его просто невозможно купить в Мордовии.
Когда начались регулярные скандалы, связанные с пытками, я окончательно уверился в своем желании эмигрировать. Помните, была история о жутких пытках и изнасилованиях в саратовской и иркутской колониях? Спустя пару месяцев после этого скандала Путин лично произвел ответственных за него людей, Ефаркина и Сагалакова, в генералы. Ну как можно жить в такой стране? Я говорил об этом публично в своем блоге, и подписчики из финно-угорских стран писали, что были бы рады мне помочь, но, к сожалению, они не могли пересилить бюрократические трудности.
— Был ли какой-то конкретный повод, ускоривший ваш отъезд?
— Конечно, был. Когда началась война в Украине, я понял, что нет времени выбирать страну и ждать грантов или стипендий, надо уезжать как можно скорее. Россия могла бы послать меня на эту преступную войну, но я с давних пор убежденный антимилитарист и антиимпериалист, и я всегда был и буду против войны. Кроме того, у меня нет желания воевать за страну, которая пытает собственных граждан.
На мое решение повлиял и ряд событий в финно-угорском мире. С каждым годом и месяцем становилось всё понятнее, что российское государство активно и осознанно ставит палки в колеса любой деятельности по сохранению языков и культур коренных народов. Например, очень плодотворной сыктывкарской организации "Центр инновационных языковых технологий", которая занималась разработкой электронных словарей, корпусов, клавиатур, медиатек для финно-угорских языков России, обрубили финансирование. Сказали: "Вы из-за рубежа больше ни копейки не получите, но и мы ничего не дадим". В Ханты-Мансийске сняли вывеску с названием на мансийском языке по доносу прохожего, который посчитал, что публичные объявления должны быть только на русском.
Таких случаев много, и они дают понять, что языковым активистам в России не рады. Тех, кто печется о будущем родного языка, государство считает сепаратистами и предателями. Я себя предателем не считаю. Предатели — это те чиновники, которые всеми силами сокращают преподавание национальных языков, не заботятся о благосостоянии своих регионов, а сегодня фактически осуществляют геноцид коренных народов России, включая эрзян, посылая их на бессмысленную войну в интересах "русского мира".
— Что вы можете сказать об эрзянах в эмиграции? Много ли их, где они живут, формируют ли сообщества?
— В дореволюционные годы были эрзянские переселенцы в Закавказье, пришедшие в село Шоржа на побережье озера Севан одновременно с переселением русских молокан. Они исповедовали специфическую ветвь духовного христианства. Насколько я знаю, шоржинские эрзяне, как и многие из их русских соседей, уехали в Канаду, но не сформировали там особой этнической диаспоры. В советское время много эрзян переехало на территорию Казахстана.
Сегодня эрзянские мигранты встречаются в самых разных странах. В США, например, живет активист Виталий Ромашкин, отдельных людей можно найти в разных странах Европы, но если речь идет об эрзянской эмиграции как сообществе, то она сконцентрирована в Украине, где живет инязор (главный старейшина) Сыресь Боляень. В Эстонии есть группа активистов, заинтересованных в эрзянской тематике, но я не знаю, есть ли среди них собственно эрзяне, — по-моему, это в основном симпатизирующие российским финно-уграм эстонцы. В общем, эрзянский активизм как групповое явление за пределами России завязан на Киев. Между украинскими и российскими эрзянами бывают конфликты на политической почве, но я поддерживаю связь и с теми, и с другими, и считаю, что нам нужно объединяться.
— Почему вы выбрали для эмиграции именно Армению?
— Как я уже сказал, вариантов было не так много, я выбирал из постсоветских стран, поскольку не имел возможностей легально попасть в Европу. Когда встал вопрос о срочном отъезде, я выбрал Армению, поскольку там есть друзья, к которым я могу обратиться в случае чего, и поскольку армяне дружелюбно относятся к приезжим из России. Я бывал в Сербии, которая считается более пророссийской, но на уровне межличностных отношений комфортнее всего быть российским эмигрантом именно здесь. Удобно и в бытовом плане — если бы я выбрал Грузию, было бы сложнее открыть банковский счет и найти жилье.
— Какие у вас впечатления от жизни в Армении и армянского общества?
— Впечатления очень хорошие. Как я уже сказал, здесь очень много дружелюбия, гостеприимства, интереса к гостям. Надо отметить: несмотря на то что здесь распространены традиционные ценности и консерватизм, именно в армянском городе Ванадзор я впервые после бельгийского Антверпена увидел, как двое парней идут, держась за руки. И девушки так же ходят друг с другом. В РФ на моих друзей за такое совершались нападения, а тут никто не задает вопросов.
В общем, я живу среди армян и чувствую себя спокойно — почти как в Европе. В Москве мне не нравилась общая напыщенность, в Саранске — недостаток благоустройства, элементарное отсутствие деревьев, а здесь просто хорошо и комфортно. Я был бы рад здесь остаться, но для меня важно жить среди финно-угров и говорить в быту на финно-угорском языке, так что я стараюсь переехать в финно-угорские страны.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
