Астраханка Елена Байбекова работала учительницей математики в городской школе №59. В конце февраля она вышла на пикет против российской агрессии в Украине — спустя месяц ее уволили по формальной и надуманной причине. "Idel.Реалии" поговорили с Байбековой об ее акциях, причинах увольнения и настроениях школьников и учителей.
— Как вы узнали о том, что вас увольняют?
— Об увольнении я узнала от секретаря, когда зашла за справкой. Директор любит делать гнусности чужими руками. У меня к тому времени уже было дисциплинарное взыскание: я опоздала в школу на несколько часов — всю ночь до этого я провела в автобусе. Я ездила в другой город, чтобы сходить на кладбище к папе, поскольку было пять лет со дня его смерти, и вот я вернулась, поспала немного и пошла в школу к обеду. Чтобы вы понимали, это были каникулы — я не пропустила ни одного урока. Формально учителя должны быть в школе в эти дни, но многие всё равно не ходят и обычно не имеют никаких проблем. В моем случае было совсем иначе — мне это опоздание засчитали как прогул. На следующий день меня за это вызвали к директору, а потом именно на этом основании уволили по статье за "однократное грубое нарушение работником обязанностей".
Я была в спецприемнике, но это тоже сочли прогулом, как будто я сама виновата
— Ваше опоздание не было реальной причиной этого решения?
— Конечно, нет. У меня и так были натянутые отношения с директором после административного ареста за антивоенный пикет. Мне тогда дали пять суток. Когда я вернулась на работу, директор вызвала меня в кабинет и вынесла выговор за отсутствие на рабочем месте в течение пяти дней. То есть я была в спецприемнике, но это тоже сочли прогулом, как будто я сама виновата. Наверное, уже тогда они решили меня уволить.
— Расскажите об этой акции.
— 22 февраля — еще до начала войны — я выходила в пикет на Вокзальную площадь, стояла около торгового центра с плакатом: "Путин = война = кризис = деградация = межнациональная вражда". Я сама видела, как один из прохожих возмутился и вызвал полицию, поэтому перешла на соседнюю улицу. Полиция меня там не нашла, но потом сотрудники ломились ко мне домой, хотели вручить повестку, но я не открыла. Спустя пару дней они опять приехали, потому что очередной прохожий вызвал наряд, увидев, что у меня на балконе полотенца сушатся — синее и желтое. В тот день меня и забрали в ОВД.
Суд занял буквально три минуты — и меня бросили в камеру с алкоголиками, которые постоянно курили. Я сразу же объявила голодовку, но только на третий день догадалась оформить ее письменно. Тогда ко мне стали ходить врачи, проверяющие из прокуратуры. До этого со мной никто из сотрудников не церемонился, не спрашивали, как я себя чувствую, зато они выдергивали моих сокамерниц, чтобы расспросить об этом их. Вообще — это были не самые приятные пять суток, и дело даже не в голоде, не в запахе — там просто нет света. Это такая психологическая пытка, наверное: тусклые-тусклые лампочки, так и те замазаны краской так, что свет еле пробивается. В общем, арест закончился, я вышла — и узнала, что, оказывается, сама виновата и стала злостной прогульщицей. Не могу сказать, что руководство меня до этого любило, но эта история, видимо, стала для них последней каплей.
— Из-за чего возникали предыдущие конфликты с руководством?
— Я их, наверное, раздражала все те три года, что работала в школе. Сразу, как я пришла в эту школу, я прекратила практику получения подарков от родителей. Я сказала, что не приму никаких подарков на Восьмое марта или День учителя. В школах же всегда как — родители несут подарки целыми пакетами каждому учителю, педагоги их радостно принимают, и мне казалось, что хоть кто-то должен прекратить эту порочную практику. Конечно, некоторых это подбешивало.
Я всегда пыталась что-то делать. Вот летом каникулы, а я не могу целый месяц просто так сидеть на вахте, нужно же тратить время с пользой
Я всегда пыталась что-то делать. Вот летом каникулы, а я не могу целый месяц просто так сидеть на вахте, нужно же тратить время с пользой. За одно лето я написала 30 писем потенциальным спонсорам, чтобы нам выделили деньги на мебель для учительской, потому что она у нас была как после атомной войны — 40 лет без ремонта. Купила семь хороших стульев, чтобы учительницы хоть колготки не рвали. Так на меня весь коллектив смотрел как на дуру, только двое или трое "спасибо" сказали. Купила для школы цветочные горшки — та же история. У детей не было мячика, чтобы в футбол поиграть, они играли деревянными моделями геометрических фигур. Я сходила к министру спорта, объяснила ситуацию — и тогда нам привезли кучу мячей, два новых теннисных стола, ракетки. Многие другие учителя этим заниматься не умеют и не хотят, так что я понимаю, чем я их раздражала всё это время.
— Получается, любая инициатива наказуема?
Все привыкли строиться, не задавать неудобных вопросов и просто на всякий случай ни о чем не задумываться
— Да, абсолютно, потому что все привыкли строиться, не задавать неудобных вопросов и просто на всякий случай ни о чем не задумываться. Буквально за пару часов до моего увольнения был педсовет, где директор сказала, что всем учителям в марте сократят зарплату, потому что финансирование урезали. Как вы думаете, какая была реакция? 56 человек в коллективе — и никто не возмутился, ничего не спросил. Наоборот — смиренно сидели и как будто даже благодарили — мол, хоть что-то заплатят, так это уже хорошо, спасибо за такую щедрость! Я просто поражаюсь, насколько люди выгоревшие и как они не имеют никакого достоинства.
— Некоторые СМИ писали, что вас уволили по доносу родителей одного из учеников — якобы вы обсуждали на уроке политику. Это правда?
— Разумеется, нет. Я же вела математику, как можно вести политическую пропаганду на уроке математики? Я ведь не всегда в школе работала — у меня много лет был свой бизнес, свой образовательный центр. Мы обучали детей по методике Монтессори — это ненасильственное обучение через свободу. К сожалению, в России трудно заниматься такой работой — и в итоге пришлось закрыть центр и уйти в школу. Я выбрала математику именно потому, что она дает ощущение стабильности и почвы под ногами. Дискриминант — он и через сто лет будет дискриминантом. Мне захотелось преподавать математику, чтобы не сойти с ума от того, что происходит в нашей стране. Ну, и какая тут может быть политика на уроке? Это не обществознание и не история, чтобы обсуждать такие темы.
И вот вызывает меня директор и говорит: "Поступила жалоба, что вы на уроках говорите о политической ситуации в России". Я работаю в старших классах, и дети, действительно, часто спрашивают, как я отношусь, например, к Путину или к Навальному, но я себе запретила говорить об этом в стенах школы. Все такие разговоры с детьми я пресекала на корню. Я так и ответила директору: "Вы, наверное, не верите, что может быть такое внутреннее ограничение. Вам, людям, лишенным совести, трудно это понять, но любой из учеников это подтвердит". Я своим детям верю, так что считаю, что этой жалобы вообще не было — руководство ее придумало. Мне просто не на кого подумать — ну, кто мог бы такой донос написать?
Я выбрала математику именно потому, что она дает ощущение стабильности и почвы под ногами
— Во многих школах сейчас проводят специальные уроки о том, что происходит в Украине, где транслируют официальную позицию России. В вашей школе было что-то подобное?
— Да, конечно. Мне несколько учителей рассказывали, что там происходило. По сути, разные преподаватели сами выбирали, как именно подавать этот материал, спущенный сверху. У нас есть молодая учительница истории, которая всё понимает — она хоть как-то старалась срезать углы, опустить самые радикальные и антинаучные вещи. Но есть у нас и другой историк — махровый сталинист, у него и бюст Сталина в кабинете стоит. Он верит в это извращенное понимание истории и нынешней ситуации, которое идет из телевизора, и на своем уроке он с пеной у рта доказывал детям, что все украинцы — фашисты.
Я считаю, что учитель как никто другой должен быть честным. И сам с собой, и с учениками, и с коллегами, и с родителями.
Это особенно грустно, если задуматься о роли учителя в обществе. Вы знаете — до того, как я стала устраивать пикеты, я долгое время думала, что просто не смогу выйти вот так на улицу и что-то заявить. Не знала, что способна на это. А потом как-то раз — и началось. Без какого-то конкретного повода — просто по совокупности проблем в нашем обществе. Где-то в 2018 году стала выходить в пикеты по разным поводам. В школе я всегда молчала о своей позиции, но на улице стала говорить. Меня однажды спросили, зачем я это делаю. Я ответила: "Я считаю, что учитель как никто другой должен быть честным. И сам с собой, и с учениками, и с коллегами, и с родителями — говорить им неудобную правду. Если я не выскажу свою позицию, то кто тогда еще? От кого ждать честности, как не от учителя?"
— Как вам кажется, среди учителей и детей многие искренне верят в официальную версию событий, в эти методички?
— Сейчас я склонна думать, что многие. Я недавно нашла в классе бумажку, где написано "Хохлы" — и дальше всё нецензурными словами. Вот так дети об украинцах думают, так написали. Что уж тогда у взрослых в головах творится? Но, конечно, не у всех. После увольнения мне несколько родителей и учеников писали, звонили, говорили слова поддержки. Когда я была в спецприемнике, мне тоже две учительницы написали, что они полностью меня поддерживают, но сами не могут так, как я. Но это две, всего две — из коллектива, где 56 человек.
— Какие у вас планы на будущее? Попробуете устроиться в другую школу?
— Планов, по сути, нет. В другую школу меня вряд ли возьмут, ведь меня уволили по статье. Не знаю, что будет дальше, весь этот месяц после моего ареста и голодовки был очень сложным. Но я понимаю, что все мои проблемы мизерны по сравнению с тем, что испытывают люди в Украине — и не могу спокойно жить.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
