Издание очередной книги на кряшенском языке вызвало дискуссию в татарской блогосфере. Харун Сидоров приводит параллели с народами бывшей Югославии и Чехии.
"В отличие от мишарской, кряшенская этническая сецессия происходит на татарстанские деньги и с благословения белого кремля. Может, ещё создать кряшенский автономный округ со столицей Пестрецах? Здесь, конечно, должны быть обозначены разумные красные линии и научная дискуссия о том, куда ведет "превращение" говора одной местности в язык татарской конфессиональной группы, живущей от Урала до Свияги. Есть ли у кряшен без мощной татарстанской господдержки потенциал превращения в малый народ России и на сколько лет их хватит сохраниться в таком состоянии?" — написал по этому поводу уважаемый автор Telegram-канала "Неайсин", в комментариях у которого развернулась оживленная дискуссия.
Разумеется, не будучи татарином, я не буду вмешиваться во внутритатарский спор. Но как исследователю этнических процессов мне интересно наблюдать некие параллели.
Кряшены или крещёные татары
Этноконфессиональная группа в составе татар, исповедуют православие. При подготовке Всесоюзной переписи населения 1926 года кряшены в "Перечне народностей" были обозначены как народность, которая "указана неточно". По данным Всесоюзной переписи населения 1926 года, кряшен было 101,4 тысячи человек.
Официальная наука преимущественно рассматривает крещёных татар как часть татарского народа. В то же время часть кряшен считает себя отдельным народом. В 2010 году численность граждан России, назвавших себя кряшенами, составляла 34822 человек, из них 29962 проживали в Татарстане.
Так, практически одновременно в странах бывшей Югославии возник очередной скандал из-за нового учебника для сербских школ. При перечислении различных ветвей и языков славянской языковой семьи в группе южнославянских языков — наряду со словенским, македонским и болгарским — был указан сербский язык, помеченный звездочкой, с примечанием, что хорваты, босняки и некоторые черногорцы называют его хорватским, босняцким и черногорским.
У проблемы есть две составляющие — лингвистическая и этнополитическая. Лингвистически можно сказать, что речь действительно идёт о едином языке, который в бытность Югославии назывался сербохорватским. Но есть нюансы — уже в 1954 году было признано существование сербской и хорватской версий этого языка, а в конце 60-х годов именно с требования хорватских интеллектуалов признать хорватскую версию отдельным языком началась Хорватская весна.
Сегодня хорватский язык функционирует на основе латинской графики, а сербский — на основе кириллической, хотя неофициально сербами используется и латинская. Различаются у них и некоторые грамматические формы. В независимой Боснии и Герцеговине был признан отдельный боснийский язык, который отличается от сербского не только латинской графикой, но и признанными частью литературного канона обильными османизмами арабского, персидского и тюркского происхождений, ставшими частью речи местных славяноязычных мусульман.
Своя языковая специфика есть и в Черногории. При этом представители всех этих народов свободно друг друга понимают, так что при желании язык действительно можно назвать единым. Но в том-то и дело, что желания такого нет, потому что независимые государства настаивают на самостоятельности их национальных языков и статусе "сербскохорватского" как надлитературного койне, а не языка, и уж тем более не как сербского языка.
Таким образом, в подобных сербскому и, допустим, боснийскому — с одной стороны, и татарскому и кряшенскому — с другой, случаям языковая номенклатура следует за этнологической. Об этом и говорят татарские блогеры, возражающие против именования кряшенского отдельным языком и выделения кряшен в качестве отдельного народа.
Опять же, не собираясь вмешиваться в спор, хочу заметить, что объективно проблема сложная со многих точек зрения. В советской этнологической школе существовал таксономический подход, предполагавший субординацию этнических групп разного порядка — таких, как субэтносы и этносы — посредством отнесения первых ко вторым. В наши дни этнические границы и классификации меняются и размываются не только на практике, но и в теории. Происходит это и в Чешской Республике, параллели с которой мне пришли на ум в связи с этой ситуацией.
ЧЕШСКИЙ ОПЫТ
Так, согласно переписям населения, в Чехии из раза в раз неуклонно растёт число людей, вообще не указывающих свою национальность (národnost). Из примерно 10 миллионов населения Чехии таковых было 22 017 в 1991 году, 172 827 — в 2001-м, 2 642 666 — в 2011-м и 3 321 058 — в 2021-м. Иначе говоря, на сегодня лишь 68,4% обывателей Чехии официально причисляет себя к определённой национальности, а 31,6% не причисляет.
Не менее интересна номенклатура этих 68,4%. Из них 83,8% определяют себя чехами в этническом смысле, а примерно 11% в общей сложности — национальными меньшинствами (národní menšiny): словаками, украинцами, вьетнамцами, поляками, русскими, немцами и т.д. А остальные примерно 6%? Вот это интереснее всего.
Чехию нередко считают чуть ли не образцовым мононациональным государством — в таком качестве её, например, воспевал русский националист Константин Крылов. Но в жизни все сложнее. Так, Конституция Чехии начинается с таких слов, определяющих двойственный характер её государственности: "Мы, граждане Чешской Республики в Чехии, Моравии и Силезии, в период обновления самостоятельного чешского государства..." То есть с одной стороны речь идёт о чешской государственности, что четко видно по названию — Чешская Республика. С другой стороны — в отличие от конституций многих национальных государств тут не использована формулировка "чешский народ", а использована весьма специфическая "граждане Чешской Республики в Чехии, Моравии и Силезии". И неспроста.
Дело в том, что и исторически, и символически территория нынешней Чешской республики состоит из трёх частей — собственно Чехии, иногда называемой Богемией, а также Моравии и Силезии. Конечно, можно сказать, что к национальному составу это отношения не имеет — во всех краях на территории всех трёх этих исторических земель преобладают лица, определяющие себя как чехи по национальности. Однако есть и немало людей, считающих себя мораванами и силезцами не просто в географическом, но и еще и в национальном отношении. И вот они-то и составляют оставшиеся свыше 5% национально определившегося населения Чехии.
Существуют целые движения и партии, ведущие кампании не только за причисление себя коренными жителями этих земель к моравской/силезской национальностям, но и за их национально-политическую самобытность. В частности, за использование моравского/силезского гербов и флагов и даже за возврат к делению на исторические земли вместо территориальных краёв, как это было в Чехословакии до немецкой оккупации.
Наиболее парадоксальным для многих российских читателей окажется то обстоятельство, что в поддержку этих требований из общечешских партий обычно выступают не левые, как можно было бы предположить, а наиболее правые и националистические. Так, в 2021 году с инициативой вместо существующих краёв поделить страну на Чехию, Прагу и Мораво-Силезию выступила в парламенте Партия Прямой Демократии ультраправого популиста Томио Окамуры. Явный разрыв шаблона для России — всё равно, что кто-то из русских националистов предложил бы поделить Россию на Москву, Русь, Казакию и Сибирь и поддерживал бы признание казаков и поморов отдельными народами.
Ну, а что же чешское государство? Оно в этом вопросе ведёт очень аккуратную политику. С одной стороны, несмотря на то, что мораван с силезцами по национальности чуть больше 5% из национально самоопределившихся (то есть в общей массе граждан ещё на порядок меньше), и их количество за последнее десятилетие упало с 521 801 до 359 621, их особый статус признается в отношении этих исторических земель.
Так, большой герб Чешской Республики состоит из гербов Чехии, Моравии и Силезии, а в учебниках, по которым учатся в чешских школах, говорится, что в стране есть три основные народности — чехи, мораване и силезцы, а также национальные меньшинства. В 2021 году, реагируя на соответствующие инициативы, и Министерство юстиции, и Краевой суд в Брно указали, что мораване и силезцы не могут считаться в Чешской Республике национальными меньшинствами. Некоторые их национально озабоченные активисты, добивавшиеся признания за ними такого статуса, восприняли соответствующие решения как отрицание их национальностей и их принудительное включение в состав чешской национальности. Но это не так — национальности эти признаются и учитываются отдельно, просто наряду с чешской они де-факто относятся к коренным или "государствообразующим" — в отличие от национальных меньшинств. И это при том, что тех же силезцев меньше, чем представителей ряда национальных меньшинств.
Чешские государственные служащие, политики и общественные деятели знают, что национальная идентификация — это тонкий лёд, если где-то поблизости оказались силезцы и особенно мораване. Последние могут начать возмущаться, если заподозрят, что что-то, относящееся ко всем жителям страны, было названо чешским не в государственно-гражданском, а в национальном смысле. Поэтому наиболее осторожные предпочитают использовать формулировку не "чехи", а либо "чехи и мораване" или "чехи, мораване и силезцы", либо же "граждане Чешской Республики", как это написано в Конституции.
За последнее десятилетие количество мораван по национальности сократилось на 31%
Ни о каком принуждении мораван и силезян считать себя частью чешского народа в такой ситуации не может быть и речи. Но, судя по данным переписей, это происходит естественным путем — за последнее десятилетие количество мораван по национальности сократилось аж на 31%. И речь явно идёт не о вымирании, а о перетекании людей с моравской идентичностью либо в этнические чехи, либо в лица без определённой этнической принадлежности. Понятно, что с такой динамикой моравский этнополитический сепаратизм или даже автономизм попросту не востребован. Поэтому предложения об отказе от территориального деления по краям и придании историческим землям не просто символического, но и административного статуса рассматриваются как блажь.
В итоге чешскому государству и обществу удаётся совмещать признание отдельного и особого статуса за коренными историческими группами, тенденцию к отказу всё большего количества людей от национальной самоидентификации и высокую по меркам многих западноевропейских стран национально-культурную гомогенность, восхищающую многих националистов.
ЧЕШСКИЙ ОПЫТ ДЛЯ ТАТАРСТАНА?
Понятно, что указанный опыт применим далеко не ко всем ситуациям. Ведь основой устойчивости этой модели при лояльности к автохтонному этноплюрализму является бесспорный чешский характер государственности. Речь идёт о Чешской Республике, если не в моноэтническом, то в исторически сложившемся, культурно-языковом и гражданском смыслах. И граждане этой республики, кем бы они себя ни считали в этническом отношении, являются, как сейчас принято говорить, единой гражданской или политической нацией. На что указывает официальное использование эпитетов "национальный" (národní) в названии институтов, принадлежащих всей их совокупности, а не только одной этнической группе. Хотя из песни слов не выкинуть — этому предшествовала и многовековая борьба с немецкой гегемонией, кульминацией которой стала депортация судетских немцев, и развод со Словакией.
Отколют кряшен, затем булгар, потом мишар, а там может выясниться, что и татар как таковых в Татарстане нет
Тем не менее, если посмотреть под этим углом на политику татарстанских властей на кряшенском направлении, включая и лояльное отношение к позиционированию кряшен как отдельного народа, на ум могут прийти разные мысли. С одной стороны — в данном случае татарстанские власти демонстрируют гибкость, напоминающую отношение Чешской Республики к мораванам и силезцам. Считают ли себя кряшены татарами или отдельным народом — их всё равно рассматривают как своих, создают им условия для развития и не принуждают к выбору той или иной идентичности. С другой стороны — в условиях непрекращающихся разговоров о необходимости ликвидации национальных республик понятны и опасения части татарской общественности в связи с перспективами фрагментации татарской этнобщности. Сегодня от неё отколют кряшен, затем булгар, потом мишар, а там может выясниться, что и татар как таковых в Татарстане нет, а раз так, то зачем он нужен?
В этом смысле такое расслабленное отношение к этническому составу своей республики, которое демонстрируют чешские патриоты, вряд ли уместно для татарских — ведь Чешскую Республику никто не призывает снова превратить в проекторат Богемия и Моравия... В то же время опыт современной Чешской Республики полезен тем, что в очередной раз демонстрирует — гарантом существования современной национальной государственности является не официальная включённость всех микроскопических автохтонных групп в титульный этнос, а обретение им как её ядром качества политической нации. А именно отношения граждан к своей республике как к своему делу и готовности ее защищать.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
