Алексей Навальный сообщает, что в колонии к нему применяют пытку бессонницей. Кремль, комментируя это, ссылается на "другие страны" и утверждает, что там поддержание дисциплины гораздо бесчеловечнее.

Такая аргументация не выдерживает критики. Можно ли оправдывать свои отвратительные действия тем, что кто-то ведет себя еще хуже? Алексей Навальный в своем заявлении на имя директора Федеральной службы исполнения наказаний Александра Калашникова пишет:

"Несмотря на то, что я постоянно лежу под видеокамерой, в течение ночи ко мне 8 раз подходит сотрудник ФКУ ИК-2 УФСИН России по Владимирской области, включает систему "ДОЗОР", снимает меня на камеру и вслух объявляет, что снимает профучет осужденного Навального, тем самым каждый час будит меня".

На профилактический учет Навального поставили в феврале этого года в следственном изоляторе "Матросская тишина" как "склонного к совершению побега". Кроме того, как следует из еще одного заявления Навального, ему не оказывают действенной медицинской помощи, несмотря на его обращения.

Не надо быть врачом, чтобы понимать, что постоянное нарушение сна ведет к серьезным физическим и психическим расстройствам. Однако Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента России, отвечая на вопрос об отношении Владимира Путина к такой практике, заявил:

"Проявления дисциплины в тюрьмах других стран мира, они зачастую связаны с гораздо более грубыми и бесчеловечными проявлениями, это скорее относится к системам поддержания дисциплины и порядка исправительных учреждений, и не дело администрации президента это комментировать".

Это старый риторический прием Кремля — сослаться на другие страны и заявить, что ситуация там гораздо хуже, чем в России. Однако так можно оправдать все, что угодно. В докладе международной правозащитной организации Human Rights Watch за 2020 год говорится о пытках и жестоком обращении с задержанными и заключенными не только в России, но и в Азербайджане, Аргентине, Бангладеш, Бахрейне, Боливии, Бразилии, Венесуэле, Вьетнаме, на Гаити, в Гвинее, Египте, Зимбабве, Камеруне, Китае, Индии, Иране, Ираке, Йемене, Казахстане, Кувейте, Кыргызстане, Ливане, Ливии, на Мальдивах, в Марокко, Мексике, Мьянме, Непале, Никарагуа, Объединенных Арабских Эмиратах, Пакистане, Руанде, Саудовской Аравии, Северной Корее, Сирии, Судане, Таджикистане, Таиланде, Тунисе, Турции, Туркменистане, Уганде, Узбекистане, Эль-Сальвадоре, Экваториальной Гвинее, Эритрее, Южном Судане.

Положение дел с пытками в России описывается в этом докладе следующим образом:

"Пытки и другие формы жестокого обращения остаются широко распространенными, особенно в заключении на досудебной стадии и в тюрьмах [колониях]. Однако власти часто отрицают, что жестокое обращение имеет место и отказываются преследовать в законном порядке тех, кто ответственен за него. Правозащитники документируют многочисленные случаи невозможности обеспечить справедливость в отношении тех, кто пережил такое обращение".

В разделе об Украине этого доклада также говорится о пытках, но речь идет о действиях в отношении крымских татар со стороны сотрудников российских спецслужб (с. 599).

Пребывание в числе стран, в которых по отношению к задержанным и заключенным применяются пытки и жестокое обращение, является национальным позором. Но не для Кремля. Вместо того, чтобы ориентироваться на страны, где пыток нет, он соотносит себя с теми, где положение дел еще хуже.

Даже в числе ближайших соседей России есть страны, в которых уважают права и потребности всех без исключения заключенных. В Финляндии, около ста лет входившей в состав Российской империи, очень похожей на Россию по климату, имеющей с ней множество связей, к заключенным относятся так же, как и ко всем остальным гражданам, за исключением временного лишения свободы.

Ключевые положения финского закона о тюрьмах состоят в следующем:

"Условия жизни в тюрьме должны быть такими, чтобы они — в той степени, в какой это возможно, — соответствовали жизненным условиям, преобладающим в обществе… Заключенному должны быть предоставлены возможности поддерживать свое здоровье и функциональные способности. Вред, наносимый лишением свободы, должен быть, если это возможно, предотвращен. Цель заключается в том, чтобы не допустить какого-либо ущерба вследствие лишения свободы" .(Закон о тюрьмах, §1:3)

Практики в финских тюрьмах соответствуют законодательству. Я был в нескольких финских тюрьмах открытого и закрытого типа и везде наблюдал достойные условия заключения и стремление свести к минимуму вредное воздействие тюрьмы. Например, в финских тюрьмах открытого типа, в отличие от закрытого, нет стен и непреодолимых заборов, а заключенных не запирают в их комнатах. В принципе из открытых тюрем можно уйти, но правила запрещают покидать территорию тюрьмы без разрешения ее директора.

Запрещено также находиться за пределами своей комнаты после 23 часов. Поэтому в любое время в течение ночи возможна проверка, но она осуществляется следующим образом: сотрудник тюрьмы тихо обходит комнаты заключенных и, стараясь их не будить, убеждается, что они находятся в них. Заключенных в закрытых тюрьмах никто не будит ночью, они находятся в запираемых камерах и тюремных блоках. Стандарты питания, занятия спортом, условия работы соответствуют обычным условиям за пределами тюрем, а медицинское обслуживание превосходит их. Столовые в финских тюрьмах по интерьеру, качеству питания, числу предлагаемых блюд ничем не отличаются от кафетериев в финских университетах.

Эти обычные финские практики полностью противоположны отношению к заключенным в российских следственных изоляторах и колониях. Центр молодежных исследований НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург), сотрудником которого я являюсь, взял несколько десятков интервью с бывшими заключенными и членами их семей. Материалы некоторых из них представлены в двух книгах "До и после тюрьмы. Женские истории" и "Около тюрьмы: женские сети поддержки заключенных" — о женском опыте заключения и опыте жены или подруги заключенного. Лейтмотив подавляющего большинства интервью как с женщинами, так и с мужчинами, имеющими опыт пребывания в следственных изоляторах и колониях, — отсутствие "человеческого отношения" к заключенным и их близким. Российская система исполнения наказаний не настроена таким образом, чтобы видеть в заключенном человека.

Действия в отношении Навального в колонии хорошо высвечивают характер российской власти и российской системы исполнения наказаний. В России и за ее пределами нет никого, кто полагал бы, что Навальный хочет и может совершить побег из колонии. Цель "профилактического учета" очевидна — навредить Навальному, максимально осложнить ему жизнь в заключении, оставаясь как бы "в рамках закона". Такие действия, инициированные Кремлем, являются подлостью.

Поддержка Навального сейчас — это отстаивание интересов не только его, но и всех заключенных, как политических, так и не политических, а также всех граждан России. Спецслужбы, действующие исключительно в собственных интересах и интересах властной группировки, полиция, руководствующаяся не законом, а указаниями сверху, фиктивная судебная власть, принимающая неправосудные решения, закрытая и бесчеловечная система тюрем и колоний, калечащая людей физически и психически, и наконец, самое главное, коррумпированная, несменяемая и неэффективная власть, не считающая ценностью человеческую жизнь, — это угроза всем, включая, как ни парадоксально, тех, кто сейчас преследует Навального.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.

❌Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь, iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!

❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.