19 ноября станет известно, есть ли у суда 12 присяжных. Именно такое количество необходимо для рассмотрения дела Рамиля Шамсутдинова. Если суду не удалось собрать 12 человек, то заседание вновь могут отложить на три недели, сказал в интервью Радио Азатлык адвокат обвиняемого Руслан Нагиев.
— Cуд присяжных, что это значит для правосудия и для обвиняемого?
— Именно мы настаивали на рассмотрении дела судом присяжных, потому что это независимые граждане, на которых не будет влияния органов следствия, военных и других органов. В ходе следствия мы видели, что наши жалобы, наши обращения оставались без ответа, очень много эпизодов в отношении Рамиля Шамсутдинова. Нам отказали в возбуждении уголовного дела по факту вымогательства, факта хищения его телефона. Это всё осталось без ответа. Мы доверяем именно независимым гражданам, поэтому мы попросили суд присяжных.
—Могут ли в суд присяжных попасть люди, которые ничего не знают об этом деле или кому вы не доверяете?
— Об об этом деле знает уже вся Россия. Каждый гражданин об этом деле уже знает. Мне кажется, что у каждого сформировалось мнение на счёт Рамиля, виновен он или нет, заслуживает ли снисхождения или нет. Уже каждый для себя это решил, и вот наша задача этим самым усложняется. То есть, если присяжные для себя решили, что Рамиль виновен и не заслуживает для себя никакого снисхождения, то нам будет тяжело их переубедить.
— Вы настаиваете, что он совершил преступление в состоянии аффекта, правильно?
— Не совсем. Пока не подтверждается состояние аффекта, это экспертиза не подтвердила. Наша позиция: Рамиль признает, что он совершил это преступление, он раскаивается, мы его поддерживаем, и мы считаем, что он заслуживает снисхождения.
— Удастся ли вам добиться этой переквалификации при наличии восьми погибших и двух раненных?
— И следствие против, и прокуратура против. У них позиция поддержана психолого-психиатрической экспертизой. Мы подготовили рецензию на это, которая говорит, что там есть некоторые нарушения, но этот вопрос будет обсуждаться в суде. Пока детали не могу раскрывать, это будет решаться в суде. Мы делали рецензию в Саратовской юридической академии. В рецензии специалисты нашли ряд нарушений при составлении психолого-психиатрической экспертизы.
— Как вы представляете день суда в четверг, 19 ноября?
— У нас есть план действий, и, конечно, после процесса можно будет об этом говорить, сейчас пока рано. Будут отобраны присяжные, мы начнем работу, начнем исследователь доказательства по делу.
— Обращались ли к вам адвокаты родителей погибших?
— Нет, не обращались. А зачем они будут обращаться к нам? Предъявили иск, большие деньги, миллионы там потребовали от Рамиля Шамсутдинова. Я, если честно, был бы на их месте или адвокатом родителей погибших, я бы обратился с этим иском в Министерство обороны. Эти деньги с Министерства обороны более реально получить. Понимаете, тут, видимо, не совсем правильно, может быть, их консультируют, я бы не хотел работать за других юристов… Вы знаете, они там несколько миллионов просят?
— Нет, не знаем. Сколько они просят ?
— Они просят возмещение, там около тридцати миллионов у них в иске, всё это от Рамиля. Понятное дело, у него нет таких денег. Если бы я был адвокатом потерпевших, я бы предъявил иск к Министерству обороны, мы бы взыскали эти деньги без проблем.
— Сколько лет просит прокуратура?
— Сейчас еще не та стадия. Я предполагаю, что прокуратура будет просить максимальное наказание — пожизненное, из опыта, из обвинения. У нас максимальное наказание — смертная казнь, но на неё у нас введён мораторий, так что заменяется пожизненным лишением свободы.
— Как вы себя чувствуете, защищая человека, который убил людей, и не одного, а несколько?
— Я должен сказать, что адвокат каждое дело пропускает через себя. Каждого уголовного дела, будто то даже гражданское дело, гражданский спор. Мы становимся участником этой трагедии, мы переживаем. Конечно, это тяжело, это большая ноша, это тяжело всё. Мы понимаем потерпевших прекрасно, поэтому в самом начале, когда мы посещали Рамиля, было обращение, помните, Рамиля Шамсутдинова к потерпевшим, к общественности. Он просил извинения. Конечно, это трагедия. Он считает себя виновным. Мы его тоже понимаем, поддерживаем. Он говорит, что у него не было выбора. Я, как адвокат, должен защищать эту позицию. Кроме того, у меня старшие дети, два сына, это 18 и 20 лет. Это ровесники Рамиля Шамсутдинова. И погибшие тоже из этого возраста, и Рамилю тоже, когда произошла эта трагедия, было 19 лет. Понимаете? Я тоже переживаю очень сильно, потому что это для меня как дети, эти парни, что Рамиль, что погибшие. Я это тоже очень, конечно же, тяжело воспринимаю. Моя задача здесь — разобраться, установить истину по делу и сделать всё, чтобы такие трагедии больше не повторялись. В нашей армии, тем более в мирное время, солдаты не должны погибать. Не должно быть никакой дедовщины.
— А до этого у вас были подобные дела, когда вы защищали обвиненных в убийстве?
— Я защищал людей, обвиняемых в убийстве, но именно, что касается расстрела в армии, нет.
— Как вы считаете, будет ли этот суд судом над Рамилем или над дедовщиной в армии, как вы воспринимаете это?
—Мы воспринимаем как суд над дедовщиной в армии. Мы с коллегой Равилем Тугушевым стараемся этот процесс сделать как суд над дедовщиной. Я лично придерживаюсь такого мнения, что, когда судят человека, нужно быть адвокатом. А когда судят человеческие пороки, нужно быть прокурором. В данном случае я защищаю Рамиля как человека и осуждаю эти преступления, которые происходят, совершаются, в армии: и дедовщина, и убийство. Никто не отрицает, что Рамиль совершил преступление. Но нужно разобраться в причинах этого преступления и понять, какие мотивы были, заслуживает ли Рамиль понимания и снисхождения.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
