"Это было сделано с целью как можно сильнее меня дискредитировать и нагнать страх на марийского избирателя"

В апреле 2019 года СМИ Марий Эл и Нижегородской области сообщили о задержании профессора Волжского государственного университета водного транспорта Геннадия Королёва. Его обвинили в получении взятки от одной из студенток. Королёв известен в Марий Эл как сторонник региональной общественной организации "Марий Ушем", он — автор более сотни научных и научно-методических работ. Несколько лет назад он написал книгу "Спектакль в театре абсурда", в которой рассказал о событиях августа 1991 года — Королёв входил в следственную группу по "делу ГКЧП". Перед досрочными выборами главы Марий Эл осенью 2017 года профессор призвал жителей республики не участвовать в голосовании, итоги которого и так ясны — выберут назначенного Москвой кандидата. Уже после начала судебного процесса по его уголовному делу сайт MariUver рассказал о том, что оно было инспирировано. Однако сам нижегородский профессор был недоступен для комментариев в течение всего времени, что длился суд. В октябре Нижегородский районный суд вынес решение. Геннадий Королёв рассказал "Idel.Реалии", как он относится к этому делу и что намерен предпринять. Подробности — в интервью с ним.

— О вашем задержании и начале расследования уголовного дела по факту взятки сообщили государственные СМИ в Марий Эл и провластный телеграм-канал. Через несколько месяцев появилось письмо в вашу поддержку, его опубликовала региональная общественная организация "Марий Ушем". А перед началом суда сайт MariUver опубликовал подробности, очевидно, это произошло с подачи ваших знакомых — о том, в чем вас обвиняют, и какова, вероятно, ваша позиция по этому делу. В чем причина этого уголовного дела?

— Начало уголовного преследования в отношении меня было обусловлено двумя основными причинами. Первая из них связана с конфликтом с одним из проректоров ВГУВТ (Волжского государственного университета водного транспорта; Геннадий Королёв — профессор этого вуза — "Idel.Реалии"). Я отказался содействовать ему в получении очередного ученого звания, и не согласился ставить его фамилию, как соавтора, в своих собственных научных статьях. Я также выступил категорически против открытия магистерских программ по юриспруденции, за которые ратовал он. Я считаю, что в вузе нет соответствующих преподавателей для подготовки магистров; ВГУВТ также не имеет свидетельства об аккредитации этих направлений подготовки, а выпускники не востребованы, то есть это подготовка магистров в никуда. Затем, я не поддержал кандидатуру этого человека в состав государственной экзаменационной комиссии. Свою позицию я тогда открыто, публично объяснил на совете факультета.

Ну, а вторая причина связана с моими политическими взглядами и моей гражданской позицией, изложенной в "Воззвании к марийскому народу". В нем я дал характеристику состояния марийской государственности; констатировал, что марийский народ теряет свою идентичность, поскольку лишен права на получение основного общего образования на родном языке, на свободный выбор языка обучения и воспитания, права на сохранение и всестороннее развитие марийского языка. В силу этого я призвал проигнорировать объявленные властью выборы главы региона, назначенные на 10 сентября 2017 года.

Когда мое "Воззвание" появилось в интернете, в ректорат позвонили из управления ФСБ.

У меня есть вопросы по поводу установки аудио- и видеозаписывающей аппаратуры в моем кабинете. Я предполагаю, что изначально слежка за мной могла быть установлена не правоохранительными органами. Об этом могут говорить показания свидетелей в суде. К тому же, в деле нет ни одного доказательства, которое бы свидетельствовало об установке аудио- и видеозаписывающей аппаратуры сотрудниками органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность.

Я, профессор государственного университета, практически год ходил под камерами в своем служебном кабинете, словно как в передаче "Дом-2", без элементарного соблюдения прав и свобод человека и гражданина.

— Я хочу вас попросить уточнить: вы оказывали платную услугу студентке (она впоследствии стала свидетельницей по вашему делу в суде) Аббасовой? В чем заключалась эта услуга?

— Поскольку наблюдение не давало никаких результатов, была подослана с провокационными целями студентка Фарида Аббасова. 14 февраля 2018 года она защитила курсовую работу и сдала экзамен по предмету "Криминалистика" на "удовлетворительно". Поскольку она не предъявила зачетную книжку, оценку ей я проставил только в экзаменационную ведомость. Через четыре месяца, 8 июня она позвонила мне, попросила поставить оценку в зачетную книжку. И преподнесла в подарок, когда я расписался — билет на концерт вокальной ретро-группы (видимо, учитывая мой солидный возраст).

После этого Аббасову и взяли "в оборот", для последующего провоцирования взятки. Но это было совершено спустя десять месяцев — в марте 2019 года. Тогда этой студентке предстояло подготовить и защитить выпускную квалификационную работу.

В суде допрашивали не только Фариду, но и ее маму и сестру. Из их показаний следует, что прибывшие к ней домой сотрудники полиции угрожали привлечь Аббасову к уголовной ответственности, якобы за дачу взятки. Они оказали сильное давление: во время или сразу после этого разговора студентка потеряла сознание и упала в обморок,

После этого ее под присмотром полиции неоднократно доставляли ко мне — Аббасова должна была уговорить меня стать ее научным руководителем, предложить мне деньги за написание работы, а беседу записать на диктофон.

— Вы все это время предполагали, что может что-то подобное происходить?

— Доподлинно, конечно, я не знал. Но догадывался и предполагал. Дело в том, что в начале своей профессиональной деятельности я 12 лет проходил службу в органах военной прокуратуры: расследовал уголовные дела, осуществлял прокурорский надзор, поддерживал государственное обвинение, взаимодействовал с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность. Высшее юридическое образование получил в одном из элитных учебных заведений страны — в Военном институте Министерства обороны СССР. Моя докторская диссертация была по специальности "Уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза; оперативно-розыскная деятельность". Я не только теоретик, но и практик в этой сфере.

К тому же я был предупрежден. В начале октября 2017 года мне на рабочий телефон позвонили из управления ФСБ. Звонивший сообщил, что в отношении меня началась слежка; причина — выложенное в сети интернет "Воззвание". Тогда же коллега по работе сообщил мне, что в ректорате переполох из-за звонка из ФСБ в связи с моим "Воззванием". Я зашел к ректору Игорю Константиновичу Кузьмичёву, чтобы выяснить ситуацию и задал вопрос: "Меня еще не уволили?" На что он, полушутя-полувсерьез, ответил: "Таких указаний мне пока не давали!".

Когда в поле моего зрения появилась студентка Аббасова (после того, как она предложила подарок), меня это сразу насторожило. Собственно, и подарок-то я принял от нее, чтобы заранее не спугнуть, и при этом зная, что закон не нарушаю. После этого стал более внимательно к ней приглядываться — что она еще выкинет?

Проведение оперативно-розыскных мероприятий проявилось быстро: на моем рабочем компьютере пропала вся информация, электронный почтовый адрес на домашнем компьютере был взломан, началось отчуждение руководства вуза. Я укрепился в мысли, что в отношении меня идет слежка. Сильное нервное переживание, моральное угнетение привело к тому, что у меня произошел сильнейший инфаркт. Благодаря своевременно проведенной операции на сердце, летального исхода удалось избежать.

У меня была цель — поставить точку в этом правовом беспределе. Нужно было изобличить тех, кто стоит за Аббасовой, кто ее подослал ко мне. По этой причине я позволил Аббасовой занести и оставить деньги у меня в кабинете, чтобы с ее стороны совершаемое ею деяние было оконченным. И чтобы она поневоле назвала этих лиц. Зная, что купюры могут быть мечеными, я не стал к ним прикасаться и брать в руки, поэтому Аббасова была вынуждена вложить их в книгу, лежащую у меня на столе (Это подтверждается видеозаписью, сделанной Аббасовой).

— Как вы оцениваете работу следствия, судей — весь процесс длился более восьми месяцев?

— Давайте уточним: уголовный процесс длится с 4 апреля 2019 г. и до сих пор не закончен. А проведение оперативно-розыскных мероприятий (это тоже уголовное преследование) началось гораздо раньше — в октябре 2017 года. В расследование и рассмотрение сфабрикованного в отношении меня уголовного дела было вовлечено около полусотни должностных лиц суда и правоохранительных органов: десять судей, тринадцать прокуроров, восемь следователей, девять оперативных работников. И плюс к тому вышестоящие руководители, которые осуществляли процессуальный контроль и прокурорский надзор.

И это все для расследования и рассмотрения двух эпизодов: 8 июня 2018 года — дарение обычного подарка. 4 апреля 2019 года — проведение сотрудниками ФСБ оперативного эксперимента, сопровождавшегося провоцированием взятки.

При этом предварительное расследование длилось без малого девять месяцев (восемь месяцев 26 суток), а рассмотрение в суде первой инстанции продолжалось около десяти месяцев. Это просто сумасшествие.

Как я уже упоминал, я в течение двенадцати лет проходил службу в органах военной прокуратуры. Дела, подобные моему, у нас расследовались одним следователем в срок не более двух месяцев. И полдня рассматривались военным судом по существу с вынесением приговора.

То, что происходит сейчас — это свидетельство глубочайшего кризиса нынешней системы уголовной юстиции. И кроме, как помешательством это назвать нельзя.

Произошла полная деградация кадров органов предварительного расследования и судаПроизошла полная деградация кадров органов предварительного расследования и суда. Не поддается никакому объяснению — как можно тупо отрицать очевидное и цинично совершать и оправдывать беззаконие? В настоящее время в России нет независимой судебной системы.

Правоохранительные и судебные органы — это часть государственного механизма. Нынешний правящий политический режим полностью себя изжил. Впереди в России грядут большие перемены. Построение новой российской республики невозможно без проведения кардинальной судебной реформы. Я поддерживаю позицию тех политиков и политологов, которые считают, что первым шагом этой реформы должна стать люстрация дискредитировавшего себя судейского корпуса.

Граждане России устали от произвола, от страха, от заказных уголовных дел. Они хотят справедливости, они уже жаждут законной мести за совершенные злодеяния. Зло должно быть наказано и будет наказано. И ни у кого в этом не должно быть сомнений.

И я хотел бы объяснить вот такие важные детали: имеющиеся в деле и исследованные в суде первоначальные, прямые доказательства полностью опровергают сведения, внесенные следователем по моему делу Масловой в официальный документ — постановление о привлечении в качестве обвиняемого и приведенные судьей Маньковской в обвинительном приговоре.

К примеру, обвиняя меня в преступлении, предусмотренном частью 1 статьи 291.2 Уголовного кодекса ("Получение взятки в размере до 10 тысяч рублей") и следователь, и судья пишут, что 8 июня 2018 г. я получил от студентки Аббасовой денежные средства в сумме 2000 рублей за проставление положительных оценок за защиту курсовой работы без фактической ее защиты и сдачу экзамена без фактической проверки знаний по дисциплине "криминалистика".

И это при том, что в деле имеется курсовая работа этой студентки, она была осмотрена в ходе судебного заседания. И суд установил, что эту работу я проверил 5 апреля 2017 года — за 14 месяцев до сделанной 8 июня 2018 года видеозаписи.

В деле также имеются экзаменационная ведомость на пересдачу и ведомость на повторную защиту курсовых работ, они датируются 14 февраля 2018 года. Суд установил на заседании, что в обеих ведомостях напротив фамилии студентки была поставлена отметка "удовлетворительно". То есть, она уже защитила и курсовую и сдала экзамен по криминалистике — за четыре месяца до июньской видеозаписи.

Или еще один пример: суд не установил, почему и когда свидетель Аббасова озвучила сумму 2000 рублей, якобы переданную мне. При просмотре той же самой, сделанной в июне 2018-го видеозаписи не был достоверно определен предмет, который студентка передавала мне. Моя защита заявила ходатайство о проведении видеотехнической экспертизы, суд отказался проводить ее. Отказ судья мотивировала тем, что уже есть заявление Аббасовой, и этого достаточно. Установить истину было второстепенно для судьи, я полагаю.

— На самом деле Аббасова передала вам 8 июня билет на концерт, это так? Он сохранился у вас? Ходили вы на этот концерт?

— Я предпочитаю слушать классическую музыку, зарубежную эстраду и марийские песни. Билетом Аббасовой я не воспользовался. Для хранения он никакой ценности не представлял.

— Давайте уточним еще и основное: как следствие, так и суд в своем решении признал эпизодом взятки подарок, врученный вам студенткой Аббасовой — билет на концерт. Это единственное, что вам в итоге инкриминировали, и какое наказание было определено в итоге?

— Судья вынесла приговор 20 октября. Я признан виновным в получении взятки в размере до десяти тысяч рублей. Назначено наказание — штраф в сто тысяч рублей. Но вот в чем дело: согласно части 2 статьи 15 Уголовного кодекса, преступление, предусмотренное инкриминируемой мне статьей (часть 1 статьи 291.2 УК РФ) относится к категории преступлений небольшой тяжести. И в соответствии с пунктом "а" части 1 статьи 78 Уголовного кодекса, лицо освобождается от уголовной ответственности, если со дня совершения преступления небольшой тяжести истекли два года.

Но даже не это главное. Весь вопрос в том, что в данном случае вообще нет события преступления. Билет, деньги — это все подарок. Заметьте: в последние годы на день рождения гости обычно дарят деньги. Так уж сложилось. Суть здесь в том, что согласно требований статьи 575 Гражданского кодекса России, дарение работникам образовательных организаций обычного подарка, стоимость которого не превышает трех тысяч рублей, является вполне законным. Это сугубо гражданско-правовые отношения.

— А что с эпизодом с 30 тысячами, которые студентка вложила в книгу в вашем кабинете?

— Этот эпизод квалифицирован по части 3 статьи 290 Уголовного кодекса — "Получение должностным лицом взятки за незаконные действия", они, по мнению суда, выразились в "изготовлении от имени Аббасовой Ф.Ф. ВКР (выпускной квалификационной работы) и последующее написание письменного отзыва". По этой статье уголовного кодекса мне назначено наказание "в виде штрафа в размере шестидесятикратной суммы взятки”, то есть один миллион восемьсот тысяч рублей, с лишением права заниматься преподавательской деятельностью на срок три года.

И вновь имеющиеся в деле и исследованные в суде первоначальные, прямые доказательства полностью опровергают сведения, внесенные следователем в постановление о привлечении в качестве обвиняемого и приведенные судьей в обвинительном приговоре. И следователь, и судья в указанных процессуальных документах пишут, что якобы: я являлся научным руководителем Аббасовой, я предложил ей выполнить от ее имени ВКР.

Между тем в деле имеется положение об итоговой аттестации выпускников, согласно которому научный руководитель назначается приказом проректора. Однако такого приказа в деле нет. Его и в природе нет, поскольку я научным руководителем Аббасовой не назначался. На видеозаписи от 8 июня 2018 года зафиксировано, что именно Аббасова обращается с просьбой помочь ей в подготовке ВКР. А из аудиозаписи от 1 апреля 2019 года следует, что никакого предложения с моей стороны о выполнении ВКР от имени Аббасовой не было и в помине.

Вопреки требованиям руководящих разъяснений Верховного суда России делается вывод, что изготовление проекта выпускной квалификационной работы для студента является незаконным действием. При этом напрочь игнорируется положение Федерального закона об образовании (часть 2 статьи 48), согласно которому вполне законно допускается оказание педагогическим работником платных образовательных услуг обучающимся.

И еще одно очень важное обстоятельство. Показания свидетелей, родных Фариды Аббасовой в суде, говорят о том, что на нее могло быть оказано психологическое давление со стороны сотрудников правоохранительных органов. При таких обстоятельства, согласно постановлению Верховного суда России, принятие должностным лицом денег, не может расцениваться как уголовно-наказуемой деяние. Это в том случае, если лицо, получившее деньги было должностным лицом. Преподаватель, проводя занятия (читая лекции, принимая экзамен, руководя написанием письменной работы), не обладает организационно-распорядительными функциями в отношении студентов, и не наделен статусом должностного лица.

— Какое впечатление на вас произвел этот продолжительный процесс? Вы на своем примере можете дать какую-то общую оценку?

— К сожалению, в России за истекшие 20 лет построено чудовищное, антинародное государство. Выражаясь словами академика Сергея Глазьева — "блатной феодализм". Здесь следует иметь ввиду, что под государством понимается не страна, не территория, а "организация особой публичной власти, содействующая осуществлению классовых, групповых интересов в масштабах общества; совокупность организаций и учреждений, реализующих властные функции в рамках определенной территории". Установлен, мягко скажем, авторитарный режим. Сооружена пресловутая вертикаль власти. Государственные"организации и учреждения, реализующие властные функции", укомплектованы соответствующими кадрами, далекими от идеалов социализма, когда общественные интересы ставились выше личных. Под влиянием ценностей индивидуализма, преданности корпоративным интересам, отстаивания "чести мундира" любой ценой, произошла деградация кадров органов уголовной юстиции. О государственных интересах говорить не приходится.

За примерами далеко ходить не надо. Государственное обвинение в отношении меня поддерживала моя бывшая ученица (училась в университете Лобачевского в группе, в которой я вел семинары), а ныне — заместитель Приволжского транспортного прокурора Оксана Воскресенская. В свое время я состоял в научно-консультативном совете этой прокуратуры, она его возглавляла. Тогда я давал отрицательные рецензии на методические пособия, которые готовили работники транспортной прокуратуры (они не соответствовали предъявляемым требованиям). Поэтому в суде я заявил отвод этому гособвинителю. Судья не удовлетворила его.

В своей обвинительной речи Воскресенская сказала, что "профессор Королев поставил на поток банальную распродажу курсовых и дипломных работ". При этом, судебное следствие длилось около десяти месяцев, никаких доказательств распродажи, тем более массовой, в суд не было представлено, их просто нет.

Я воспринимаю выступление Воскресенской как ушат грязи, поток лжи, клеветы и оскорбления ученика в адрес учителя.

Мне не понятно, чем руководствовался председатель Канавинского районного суда Нижегородской области Николай Рябов, когда санкционировал проведение оперативно-розыскных мероприятий, вынес решение по делу, в материалах которого содержатся сведения, составляющие государственную тайну. В вынесенном 6 февраля 2018 года постановлении он разрешает в отношении меня оперативно-розыскные мероприятия, начиная с 1 октября 2017 года.

Также неясно, чем руководствовался заместитель начальника Управления на транспорте МВД России по ПФО (сейчас он занимает должность министра внутренних дел по Республике Тыва) Юрий Поляков. Он организовал проведение этих оперативно-розыскных мероприятий, хотя, на мой взгляд, предусмотренные законом основания и условия для их реализации отсутствовали. И точно такие же вопросы касаются следователя по моему делу и выносившей приговор судьи.

Вописательной части приговора судья Маньковская пишет, что согласно экзаменационной ведомости 30 марта 2017 года студентка третьего курса Аббасова экзамен не сдавала, курсовую работу не защитила. Судья ничего не пишет, умалчивает, что в ведомостях, на которые она ссылается, есть запись, что Аббасова на экзамен не явилась. Или другой пример из текста приговора:судья описывает записанное на видео событие от 8 июня (эпизод с вручением билета), но не упоминает событие 14 февраля 2018-го — в этот день проходила повторная защита курсовой работы и пересдача Аббасовой экзамена по криминалистике. Судья Маньковская же пишет, что "Королёв… сообщил Аббасовой о готовности проставить положительные оценки за защиту курсовой работы и сдачу экзамена без фактической проверки знаний… за вознаграждение". В материалах дела есть видеозапись этой встречи, но на ней нет никакого разговора об оценках и оплате.

Я считаю, что в приговор внесены не соответствующие действительности сведения о том, что я являлся научным руководителем студентки Аббасовой и предлагал ей выполнить от ее имени выпускную квалификационную работу.

— О взятках в вузах — за отметки, за факт зачисления, периодически сообщают многие российские СМИ. Насколько распространено уголовное преследование вузовских преподавателей за такие вот коррупционные преступления?

— В вузе, в котором я преподавал, с сентября 2018 года существует новая дисциплина: "Правовые основы противодействия коррупции". Я был инициатором ее введения, разрабатывал программу и методику. Думаю, что могу утверждать — я хорошо изучил и законодательство, и правоприменительную практику по этой категории дел. Тогда я выявил, что применение части 1 статьи 291.2 и части 3 статьи 290 Уголовного кодекса к преподавателям высших учебных заведений не соответствует российской Конституции. Ее статьям: 34 (части 1), 37 (части 1), 54 (части 2).

Во-первых, суды ошибочно относят действия преподавателя по написанию обучающимся письменной (научной) работы за определенную плату к категории незаконных. А затем ошибочно квалифицируют, как получение должностным лицом взятки за незаконные действия.

Согласно части 1 статьи 34 Конституции, каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. А согласно части 1 статьи 37: "Труд свободен. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию".

В Федеральном законе "Об образовании в Российской Федерации" говорится, что оказание преподавателем платных образовательных услуг обучающимся, при определенном условии (если это не приводит к конфликту интересов педагогического работника) является вполне законным действием.

То есть, на данный момент оказание преподавателем платных образовательных услуг студенту, в том числе, в виде написания за плату проекта выпускной квалификационной работы, государством не признано правонарушением. А сам труд в виде "изготовления для студента выпускной квалификационной либо иной другой письменной работы" не только не отнесен законодателем к преступлению, или к административному проступку, но и не считается "незаконным действием".

При этом я убежден, что это аморальный поступок, за который преподаватель подлежит увольнению с работы.

Суды ошибочно относят преподавателей к категории должностных лиц по признаку выполнения организационно-распорядительных функций. А затем незаконно подвергают их уголовному преследованию за коррупционные преступления, предусмотренные главой 30 Уголовного кодекса. В то время, как при оценке действий преподавателя по оказанию платных услуг в виде написания обучающимся письменных (научных) работ, а также освобождению их от сдачи экзамена (зачета) за вознаграждение, нужно руководствоваться нормами морали, а не нормами права.

В результате сотни преподавателей пострадали незаконно. Сами статьи уголовного кодекса являются конституционными, а вот правоприменительная практика — антиконституционна, антигуманна, античеловечна.

— Почему осенью 2017 вы обратились к жителям республики с предложением игнорировать досрочные губернаторские выборы?

— "Воззвание к марийскому народу" я, как юрист, скрупулезно выверил. Никакого экстремизма в нем не было и быть не могло. Тем не менее, рвущиеся в власти в Марий Эл лица, видимо почувствовали во мне опасность и решили не допустить меня на свое политическое поле. Краткая предыстория такая. После ухода Леонида Маркелова с поста главы республики, мои марийские друзья позвонили мне и предложили вернуться в Марий Эл. Для того, чтобы войти в команду Александра Евстифеева, внести свой вклад в возрождение республики. Я связался с своими московскими друзьями, которые дали мне телефон Рудольфа Золотарева (в то время заместителя начальника государственно-правового управления) и посоветовали через него выйти на Евстифеева. Я написал письмо Золотареву — для передачи Евстифееву. В этом письме я дал краткую информацию о себе и изложил возможные сферы приложения своих усилий. В конце написал, что имею конкретные соображения о конституционной реформе в республике. Через некоторое время я позвонил Золотареву, разговор был прохладный, его больше интересовалипоследние слова моего письма — какая конституционная реформа?

В сентябре 2017, когда ни один представитель титульной нации не был допущен до выборов на пост главы республики, я и обратился с "Воззванием", чтобы привлечь внимание общества и власть предержащих к тем кричащим проблемам, которые существуют в моей родной республике, а заодно проверить насколько зрелым является гражданское общество Марий Эл.

— Из публикаций, которые можно связывать с вашим окружением, известно о ваших планах принять участие в выборах в Государственное собрание Марий Эл в сентябре 2019 года. Так ли это — собирались участвовать?

— Да это так. Мне более близки идеи коммунистов, до августа 1991 года я был членом КПСС. Поэтомуя через своих марийских друзей созванивался с первым секретарем Марийского республиканского комитета КПРФ Иваном Казанковым. Планы были реальные и конкретные. К сожалению, увы — им не суждено было осуществиться.

Я полностью согласен с выводами членов Всемарийского Совета, "Марий ушем", "У вий" и других организаций, которые в начале нынешнего года выступили с единым обращением в мою поддержку, и обвинили власти республики в том, что именно они сделали все, чтобы нейтрализовать меня и любой ценой не допустить до этих выборов.

Я полагаю, что именно по этой причине в марте-апреле 2019 года, то есть за полгода до выборов, активизировали свою деятельность оперативные подразделения правоохранительных органов, спецслужб. Они и провели спецоперацию с грубейшими нарушениями всех норм: и правовых, и моральных. Осуществили демонстративное незаконное задержание, а затем по всем телевизионным каналам показали видеоролик. Думаю, что сделано это было с целью как можно сильнее меня дискредитировать и одновременно нагнать жуткий страх на марийского избирателя.

— Можете ли вы сейчас рассказать о тех предложениях по конституционной реформе в Марий Эл, которые бы озвучили, в случае вашего избрания в парламент республики? В чем их суть, для чего они необходимы?

— Я внимательно изучил Конституцию республики Марий Эл. Этот документ, на мой субъективный взгляд, не выдерживает никакой критики. Это не текст основного закона в его истинном понимании; это некое "лоскутное одеяло" с множеством разноформатных заплат; это не качественная, не до конца продуманная переписка Конституции России, не вполне удачно перенесенная на марийскую почву.

Требуется принятие абсолютно новой редакции Конституции Марий Эл. Если кратко обозначить контуры, то они следующие: нужна преамбула, отражающая историю и традиции народа мари, его государственности; должна быть четко прописана структура и компетенция органов государственной власти и местного самоуправления; следует предусмотреть коллегиальный орган, к примеру, Республиканский Совет, как высший орган публичной власти, наделенный контрольными функциями. Нужно продумать статус руководителя Республиканского Совета и порядок наделения его полномочиями, одновременно пересмотреть статус главы республики. Обязательно отразить роль и место в политической системе таких институтов, как съезд марийского народа и Всемарийский совет; закрепить порядок взаимодействия с марийскими национально-культурными автономиями других регионов и некоторые другие положения.

— Вы всерьез уверены, что в случае избрания в Государственное собрание Марий Эл смогли бы добиться конституционной реформы в республике? Или для вас важно, чтобы такие идеи хотя бы просто появлялись в публичном пространстве?

— Я выдвигаю идеи и берусь за их реализацию, когда у меня есть конкретный план, и я убежден, что это у меня получится. Да, проведение конституционной реформы это трудный и долгий процесс. Но, как говорится, "дорогу осилит идущий". В республике у меня много союзников, которые полны решимости изменить жизнь к лучшему. Надо работать с людьми, убеждать, отстаивать свою позицию. Тогда все получится.

— В своем воззвании вы обратили внимание, что руководителя национальной республики избирают без шанса для марийцев, что их представитель хотя бы будет допущен до избирательной кампании. Вы также критически высказывались по поводу закона об образовании, изменения его положений, касающихся изучения родных языков. Как вы сейчас оцениваете ситуацию в Марий Эл в плане реализации тех проблем, которые поднимали три, два года назад?

— Самый сильный удар по марийской культуре был нанесен ликвидацией Марийского государственного педагогического института. Это был старейший вуз республики, который готовил педагогические кадры — учителей, которые ехали в деревни, села, в дальние уголки марийского края, несли туда культуру подлинно в массы, учили детишек родному языку, были инициаторами и основой художественной самодеятельности.

Бездумно, а может быть целенаправленно, все это уничтожили. Надо всем понять — не будет знания марийского языка, не будет ни марийской культуры, ни марийской идентичности.

Что мы имеем сейчас? Процесс размывания марийской идентичности продолжается: это и уничтожениеНациональной президентской школы-интерната, образовательного учреждения основного общего образования, под видом реорганизации, а по сути ликвидации как юридического лица. Это и уничтожение под аналогичным предлогом еженедельной детской газеты "Ямде лий" ("Будь готов"). О чем думает главный редактор «Ямде лий»? Она видите ли заявляет, что "реорганизация не затронет интересы редакции издания". Да, интересы редакции может и не затронет, но интересы сотен школьников младших и средних классов национальных школ и детей, изучающих марийский язык затронет, а в конечном итоге — это отразится на будущем марийского народа.

— Расскажите о ваших действиях после оглашения приговора суда первой инстанции?

— 20 октября 2020 года по уголовному делу в отношении меня вынесен неправосудный приговор. У меня есть надежда, что в России в высших судебных инстанциях, мне удастся доказать всю гнусность учиненного правового произвола, что среди граждан России, облаченных в судейские мантии, не перевелись профессионалы и просто порядочные люди, которые, как того требует федеральный нормативный правовой акт, руководствуются "законом и совестью". Если вдруг окажется, что это мое заблуждение, я воспользуюсь конституционной нормой, предоставляющей гражданам России право "обращаться в международные органы по защите прав и свобод человека". В Страсбурге имеется международный судебный орган — Европейский суд по правам человека. С 5 мая 1998 года его юрисдикция распространяется и на Россию.

Я не могу считать объективным приговор, составленный на основе заявлений лишь одного свидетеля, к тому же — возможно подвергшегося психологическому давлению со стороны сотрудников правоохранительных органов. Свидетель Фарида Аббасова давала противоречивые показания. Во время судебного заседания две другие свидетельницы — ее мать Зульфия Микаилова и сестра Камила Аббасова, отказались от данных на предварительном следствии своих показаний.

В последующем, завершение рассмотрения в суде апелляционной инстанции уголовного дела в отношении меня, даст мне право и возможность обратиться с жалобой в Конституционный Суд России с просьбой признания неконституционной практики применения уголовных статей к преподавателям высших учебных заведений и тем самым реально помочь большой армии незаконно репрессированных преподавателей в восстановлении справедливости.

О Геннадии Королёве:

Геннадию Королёву 62 года. Он — доктор юридических наук, профессор. Уроженец Марий Эл. В 1982-1994 годах служил в органах военной прокуратуры. В августе 1991 — декабре 1992 года работал в составе следственной группы Генпрокуратуры, расследовавшей дело ГКЧП. В 1997 выпустил книгу "Спектакль в театре абсурда", посвященную этим событиям. С 1994 года Королёв преподавал в Нижегородской академии МВД. В 1998-1999 был сотрудником Судебного департамента при Верховном суде России. С 1999 года — профессор Волжского государственного университета водного транспорта. В январе 2009 года ему присвоено звание заслуженного юриста России. Геннадий Королёв регулярно приезжал в Марий Эл. Он принимал участие в различных форумах, организуемых "Марий Ушем". В июне 2018 года он прокомментировал готовящиеся в тот момент поправки в закон об образовании, касающиеся преподавания и изучения родных языков:

— Культура любой нации, народа определяется тем, забыт или не забыт язык, которым владеет тот или иной народ. Язык забыли — нет культуры. Нужно учить с детского садика детей на марийском языке, если мы не хотим потерять марийскую культуру и идентичность. Чтобы так было, нужна возможность выбора. Хотят мои дети изучать родной язык, или нет? А если не хотят? Что вы можете предложить — я имею в виду власть. Вы можете их научить? У вас есть учебники на марийском языке? Есть преподаватели, учителя, которые бы могли научить моего ребёнка на марийском языке? Не только родному языку, математике, химии на марийском языке. Нет. Власть не может гарантировать моё право, право моих детей свободно владеть родным языком.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.