Летом прошлого года юрист Ия Боронина подала первую заявку в ЦИК Удмуртии, выступив с инициативой о проведении республиканского референдума по поводу решения властей перепрофилировать бывший завод в Камбарке, где со времен Второй мировой войны хранилось химическое оружие. На базе этого объекта, по решению федерального правительства, должен появиться комплекс по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов I и II класса опасности мощностью до 50 000 тонн в год. Государственным заказчиком назначена госкорпорация "Росатом", застройщиком — ФГУП "РосРАО". На сегодняшний день подано уже семь заявок в республиканский избирком на проведение референдума. Восемь месяцев ЦИК Удмуртии, как отмечает юрист Боронина, находил любые формальные поводы, чтобы отказать в проведении народного голосования, представители местной власти оказывали давление, а судебные споры продолжаются и сегодня. 25 марта Госсовет Удмуртии проголосовал против проведения референдума по данному вопросу. Ию Боронину не допустили к участию в сессии парламента из-за коронавируса. "Idel.Реалии" поговорили с активисткой.
Хотите сообщить новость или связаться нами?
Пишите или посылайте нам голосовые сообщения в WhatsApp.
— Почему власти Удмуртии настойчиво борются с инициативой о проведении референдума по Камбарке?
— Референдум занимает главную роль в системе народовластия. В отличие от простого опроса или голосования, которое решено проводить по вопросу перепрофилирования завода в Камбарке или изменений в Конституцию РФ, референдум имеет императивную (обязательную к исполнению — прим.) силу. Решение, принятое на референдуме, не нуждается в дополнительном утверждении.
— Власти Удмуртии, говоря о необходимости завода в Камбарке, указывают на то, что подобные объекты в России в любом случае нужно создавать, чтобы где-то хранить и в последующем утилизировать опасные отходы. Что вы об этом думаете?
На сегодняшний день санитарно-защитная зона завода по уничтожению химического оружия в Камбарке составляет всего один километр
— Люди устали быть подопытными для экономических игр истеблишмента (власть имущие, правящие круги — прим.). Да, утилизировать высокоопасные отходы необходимо. Но не в опасной близости от населенных пунктов или в их границах и поверхностных водных объектов. На сегодняшний день санитарно-защитная зона завода по уничтожению химического оружия в Камбарке составляет всего один километр.
— Ощущаете ли вы давление со стороны власти, если да, то в чем оно проявляется ?
Центральная избирательная комиссия Удмуртии является полностью ручным и управляемым государственным органом
— Несмотря на декларируемую независимость, Центральная избирательная комиссия Удмуртии является полностью ручным и управляемым государственным органом. Беспредел, который мы наблюдали в ходе подачи документов на проведение республиканского референдума это подтвердил. В июле 2019 года после подачи первой заявки на проведение референдума по заводу в Камбарке, мне позвонил руководитель аппарата главы Удмуртии Сергей Смирнов, потребовав не подавать более ходатайств о проведении референдума. После последовал ночной визит неустановленных вооруженных лиц по одному из моих адресов. Были звонки к одному из членов инициативной группы по референдуму с требованием отозвать под ходатайством свою подпись: к ней домой был отправлен курьер с уже заполненным заявлением, которое затем привезли в ЦИК Удмуртии, а спустя час мне поступил звонок с приглашением на заседание комиссии по вопросу рассмотрения моего ходатайства. В ходатайстве было отказано по причине отзыва подписи.
— Вы обращались по этому факту в правоохранительные органы?
— Разумеется. Были поданы обращения в следственный комитет, полицию, генпрокуратуру. Однако проверка была проведена неполно и необъективно. Правоохранительные органы искали состав статьи 119 УК РФ (Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью) вместо статьи 141 УК РФ (Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий). Не исследованы все материалы, имеющие значение для дела. На прошлой неделе мною запущена процедура обжалования в отказе возбуждения уголовного дела.
— Почему история Камбарки для вас важна?
Здесь семьи, в которых нет онкобольных — редкость
— История Камбарки для меня, как и для любого жителя республики, вопрос выживания. Вопрос здоровья и жизни наших детей. Все прекрасно понимают, что объем переработки в 50 000 тонн опасных отходов в год серьезно подорвет экологическую безопасность региона. Здесь десятилетия хранилось химическое оружие (с 1941 года по март 2009 года на заводе в Камбарке по утилизации химического оружия хранилось до 6300 тонн люизита, сейчас этот завод хотят перепрофилировать под объект хранения отходов I и II класса опасности — "Idel.Реалии"). Здесь семьи, в которых нет онкобольных — редкость. Мой отчим, воспитавший меня после гибели биологического отца, умер от рака несколько лет назад, как и его брат. Родом они были из Камбарского района. Тема Камбарки — это личное.
— Как правозащитник, юрист за что бы вы ещё вступились кроме ситуации в Камбарке? Например, поддержали бы активистов за сохранение татарского или удмуртского языков? Вам близка национальная тема?
Я расцениваю акт самосожжения удмуртского ученого Альберта Разина как безмолвный протест
— Национальная тема и тема этносов мне близка. Родом я из Краснодарского края — потомственная кубанская казачка, выросла на Дальнем Востоке на культуре и литературе местных этносов: удэгейцев, нанайцев, орочей, эвенков. В гимназии, где обучалась, прививали почтение к самоопределению. Этносоциальные проблемы малочисленных народов не являются чем-то уникальным и исключительным для России и Удмуртия не исключение. В этой связи, я расцениваю акт самосожжения удмуртского ученого Альберта Разина как безмолвный протест. Я была в день трагедии в Госсовете, и прочла его письмо на шести страницах, которое за несколько часов до случившегося он передал в парламент. Разделяю его посыл и боль, хотя и не оправдываю самоубийство. Да, поддержала бы национальную тему.
— Еще одна из обсуждаемых тем активистов и правозащитников в последнее время — это защита животных. Что об этом скажете?
— Я отказалась от натурального меха и открыто выступаю против цирков с животными, как пережитка "пещерных веков", уходящего корнями в Древний Рим, "славный" гладиаторскими боями, массовыми убийствами животных и людей на аренах ради потехи кровожадной толпе. Вы знаете, в конце XIX начале XX веков по всей Европе и даже в Санкт-Петербурге процветала порочная практика человеческих зоопарков. Ведь искоренили её, значит искореним и цирки с животными. Ко мне часто обращаются с жалобами на жестокое обращение с животными, люди со всех регионов. На днях направила обращение в генпрокуратуру по факту массового убийства 200 особей собак и кошек в Якутске.
— На ваш взгляд, выходить на митинги стоит, это эффективно?
— Я оцениваю этот способ выражения общественного мнения как важнейшую из форм реализации народовластия. Протесты привлекают внимание к проблеме и являются лакмусом реакции населения на острые события. Именно поэтому ряд изменений в закон, ужесточающий проведение митингов, равно как и пробелы в законодательстве, дающие простор для нарушений данного права, нивелируют его реализацию гражданами.
— Вы работаете в правовом поле. Как сейчас бороться с системой в судах, в прокуратуре?
— Настойчивостью и оглаской. Бить в одну и ту же точку до нужного результата.
— Стоит ли искать справедливость в судах ?
Практика показывает, что в России ни одна из ветвей власти не является независимой
— Практика показывает, что в России ни одна из ветвей власти не является независимой. Есть отдельные "идейные" личности, но они рождаются раз в десятилетие. Это люди негибкие к давлению. Они меняют сложившуюся практику, рискуя собственной безопасностью, иногда даже безопасностью семей. Система предпочитает их либо дискредитировать, либо их "убирают". В основной массе люди "системы", в том числе и работники судов, судорожно держатся за должности и преференции.
— Немного хотелось бы спросить о личном. В какой семье вы росли?
— Я выросла в консервативной семье с очень строгими моральными и нравственными устоями. Мой прадед — казачий атаман. Дед — ветеран ВОВ, освобождавших Европу от немецкого Вермахта, награжден орденом Красной Звезды. Это люди со стальной волей, несгибаемые, принципиальные. Мама — пастор церкви уже двадцать лет. Отец погиб за две недели до моего рождения. Второй отец, воспитавший меня с шести лет — человек высокой морали и благородства, родом из Камбарского района. Как я уже рассказывала, он несколько лет назад умер от рака. Мама моего отчима Ефросинья Степановна — старовер и человек необычайной доброты и любви к Богу и людям. Я замужем, есть сын. Мы живем довольно закрытой уединенной жизнью. Свободное время — церковь, оперный театр, музеи или вечера дома у камина за чтением.
— Как изменилась ваша жизнь, когда стали заниматься общественной жизнью?
— Меньше времени остается на семью. Страдает личное в угоду общественному.
— Почему вы выбрали юриспруденцию?
С 18 до 22 лет служила пастором протестантской церкви на родине, в одном из самых криминальных населенных пунктов России — станице Кущевской
— Библия говорит, что дары и призвания "непреложны", то есть заложены Создателем до рождения и отняты быть не могут. Ты этот путь не выбираешь. Правозащитная деятельность — это то же, что и служение. В 17 лет я получила свое первое духовное образование. С 18 до 22 лет служила пастором протестантской церкви на родине, в одном из самых криминальных населенных пунктов России — станице Кущевской. Годы служения людям, находившимся в самых сложных жизненных ситуациях, заложили прочный фундамент эмпатии (сопереживания к ближнему — прим.) и стойкости. Именно поэтому любое давление со стороны исполнительной власти сегодня — это уже пройденный в юности этап.
— Как церковь смотрит на ваше желание заниматься общественной жизнью?
— Прямая обязанность любой религиозной организации, вне зависимости от конфессии — защита униженных и угнетенных. Церковь меня поддерживает в моих социальных проектах. Недавно глава протестантского союза России поддержал мою программу "Патронажа неблагополучных семей" и выразил желание распространить ее не только на территории Удмуртии, но и в остальных субъектах нашей страны.
— Вы избирались в Госсовет Удмуртии от партии "Справедливая Россия". Почему решили пойти от этой партии?
— В прошлом году я решила принять участие в выборах в парламент Удмуртии. Баллотировалась как самовыдвиженец. Эсеры сами мне предложили партийную поддержку, чтобы я могла избежать сбора подписных листов и спекуляций со стороны избиркома. Ни в одной из партий я никогда не состояла и не состою по сей день. Для меня принципиально важно иметь независимость от любого влияния извне. По итогам результатов выборов заняла третье место.
— Не разочаровались в выборах, в политике? Планируете еще раз оказаться в статусе кандидата на должность народного избранника?
Мы наблюдаем сегодня это в конституционном перевороте и смене политического режима
— Не разочаровалась. Напротив, утвердилась в собственных заключениях. В РФ классическая доктрина демократии даже приблизительно не соответствует реальной ситуации. Если же демократия решает свои задачи при помощи власти, не ограниченной твердо установленными правилами, она неизменно вырождается в деспотию. Мы наблюдаем сегодня это в конституционном перевороте и смене политического режима. Сейчас у меня на повестке диссертационное исследование в области референдумного права, а также выбор компетентного научного руководителя. Об участии в выборах пока не думаю.
— Ваш жизненный опыт дал вам рецепт простого человеческого счастья и какой он?
— Всегда оставаться человеком. Не заглушать глас совести. Прожженная совесть — это точка невозврата.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
