В Йошкар-Оле в рамках "дела ФБК" у свидетелей, которым задавали "не страшные вопросы" провели перед этим обыски. Корреспондент "Idel.Реалии" поговорил с сотрудничающим с изданием журналистом — у него у единственного следователи изъяли личные вещи: компьютер, телефон и диктофон.
Рано утром 15 октября сотрудники Следственного комитета провели в столице Марий Эл массовые обыски у активистов, имеющих отношение, по их информации, к деятельности местного штаба Алексея Навального. По данным "Idel.Реалии" обыски или попытки произвести их, прошли по семи адресам, связанным с шестью жителями столицы Марий Эл. Среди тех, чьими именами заинтересовалось следствие — двое журналистов. Корреспондент "Idel.Реалии" поговорил с сотрудничающим с изданием Алексеем Серёгиным. У него у единственного в ходе обысков следователи изъяли электронные носители информации — мобильный телефон, компьютер и диктофон.
— Алексей, скажи — были когда-нибудь обыски у тебя раньше?
— Нет, это впервые.
— Ты был в тот момент дома, когда пришли?
— Да, я спал.
— Во сколько начался обыск?
— В шесть часов пятнадцать минут. Так по протоколу.
— Дверь открывал ты?
— Нет, мать. Был очень громкий, (резкий) звук.
— Стучали?
— Нет, звонок. Думаю, у этих товарищей методы запугивания отработаны со времен Берии. Они приходят рано утром, когда люди спят, когда они растеряны. Их легче в это время запугать. Понятно, что и адвокаты все в это время спят.
— Когда стало понятно, что причина визита следователей — твоя предполагаемая деятельность?
— В самом начале, как только я встал с кровати. Мне дали прочитать постановление.
— Ты получил копию постановления суда, давшего санкцию на проведение обыска в твоей квартире?
— Было постановление следствия о необходимости срочно провести обыск. Мне сказали, что копия этого документа мне не положена по закону. Мой адвокат считает иначе. Он подал ходатайство. Обыск у меня завершился в 9:15, а на 10 часов был назначен допрос. Но у меня к тому времени еще не было адвоката. Договор с ним я заключил около 10. И я думаю, что такой режим следователи специально применили, чтобы у меня было меньше возможностей получить помощь адвоката.
— Ты давал подписку о неразглашении по результатам тех действий, что были произведены у тебя дома?
— Я дал подписку о неразглашении, касающуюся сути уголовного дела. Это касается вопросов, которые мне задавал следователь на допросе.
— У тебя возникал вопрос — почему тебя допрашивали как свидетеля, а перед этим провели такой срочный внезапный обыск, в результате которого изъяли принадлежащую тебе электронику?
— Я не помню, задавал ли им такой вопрос. По-моему, задавал. А они мне ответили, что по их информации, у меня что-то может быть.
— Как проходил обыск?
Следователи пытались надавить на меня, они сказали, что я не имею права не подписывать протокол. Но через минуту изменили свое мнение
— Обыскивали все. Искали сведения в форме документов (в итоге, из них ничего не взяли) или на электронных носителях. Которые у меня изъяли. Я созвонился с адвокатом в это время, и он сказал, что я не должен подписывать протокол обыска. Таким образом я смогу выразить несогласие. Следователи пытались надавить на меня, они сказали, что я не имею права не подписывать протокол. Но через минуту изменили свое мнение.
— Как вели себя следователи?
— Я не могу сказать, что была какая-то грубость, унижение.
— Сколько человек пришло в твою квартиру для проведения обыска?
— Семеро. Двое из них — понятые.
— В комнате, где мы с тобой разговариваем, есть книжный шкаф. Следователи как жандармы в фильмах про революционеров перетряхивали каждую книгу?
— Я уже, если честно, не помню. По-моему, то что на полках, вообще не тронули. Только посмотрели трудовой договор. Их интересовали электронные носители, в первую очередь.
— Они изъяли всю принадлежащую тебе технику?
— Да.
— Как они установили, что это твоя собственность?
— Никак.
— То есть, они не спрашивали, твое ли это?
— Я могу не помнить. По-моему, не задавали.
— Изъяли твой мобильник с SIM-картой?
— Да. Но дали мне возможность переписать несколько номеров телефонов.
— Ты уверен в безопасности данных на тех носителях, что у тебя изъяли следователи?
— У меня такой уверенности нет.
— Что у тебя изъяли кроме телефона?
— Диктофон. Несколько дисков, на которых я заархивировал свои старые статьи. Жесткий диск компьютера, включая все остальное — видеокарта…
— То есть, просто отсоединили системный блок и сказали, что изымают и его?
— Да.
— У тебя есть представление, когда это все могут вернуть?
Другое дело, что по закону мне должны предоставить для работы технику взамен изъятой. Но мое ходатайство по этому поводу точно также могут "мариновать" годами
— Нет. По тому, что мне известно о таких изъятиях из СМИ, это может все "мариноваться" годами. Другое дело, что по закону мне должны предоставить для работы технику взамен изъятой. Но мое ходатайство по этому поводу точно также могут "мариновать" годами.
— По неофициальной информации, происходившие утром 15 октября в Йошкар-Оле обыски у активистов и журналистов — часть общероссийской кампании, о которой следственные органы официально сообщили: это дело о незаконном финансировании ФБК. В санкции на обыск, вероятно, было написано, что ты по имеющейся информации сотрудничаешь с Фондом борьбы с коррупцией Алексея Навального. Ты сотрудничал с ФБК, получал деньги от штаба Навального в Йошкар-Оле?
— С ФБК я вообще никак не сотрудничал. Просто знал, что он существует. Как они собирали пожертвования, я не очень хорошо представляю.
— А со штабом Навального ты как связан?
Я не знаю настоящих мотивов, могу предполагать. Наверное, попал в их поле зрения, так как писал хоть что-то на эту тему
— Ну, во-первых, я рассказывал о его деятельности как журналист по своим редакционным заданиям. Я писал о некоторых аспектах их деятельности как блогер. Потому, что меня это интересовало. В то время (2017-2018 годы — "Idel.Реалии") я был координатором движения в защиту прав избирателей "Голос" по Марий Эл. И меня пригласили провести лекцию в йошкар-олинском штабе Навального, о наблюдении на выборах. Два раза я проводил такие лекции. Могу еще вспомнить, у них проходило мероприятие (вероятно, дискуссия) под названием "Возможна ли смена власти в России". Я просто как гражданин пришел, поучаствовал в нем. И еще я знаю некоторых людей, которые там работали. Просто по-человечески. Еще даже и до того, как штаб в Йошкар-Оле открылся.
— Почему с обыском пришли к тебе, ты понимаешь сейчас?
— Я не знаю настоящих мотивов, могу предполагать. Наверное, попал в их поле зрения, так как писал хоть что-то на эту тему.
— То есть, обыск мог быть связан с твоими публикациями?
— По-моему, проводившие обыск люди вообще не читали того, что я пишу. Но направившие их начальники могли быть недовольны тем, что написано мной.
— У тебя есть опасения, что какая-то информация с носителей, которые у тебя изъяли, может быть использована против тебя?
— Да. Это информация о моей личной жизни. Я не буду уточнять подробно.
— После завершения допроса у тебя есть представление о том, что будет дальше?
— Адвокат говорит, что скорее всего, нового допроса не будет. Знаю, что должен пройти суд, на котором примут решение о том, что прошедшие обыски были законными.
— Ты насколько ограничен сейчас в своей деятельности, как блогер, журналист?
— По одному из материалов, над которым я работаю, должен придти ответ на электронную почту, которая привязана к телефону. Пока телефона нет, я не смогу продолжить эту работу. Еще по одному материалу основная масса информации находится на жестком диске. Я отправлял заявку на статью в редакцию. И теперь не могу увидеть, что мне ответили на нее.
— Сергей Подузов (правозащитник, сопредседатель общественной организации "Человек и Закон") написал в Facebook, что временно удаляет из друзей в соцсетях тех людей, у кого по его информации следователи изъяли технику и носители. Что ты думаешь по этому поводу? Понимаешь ли такую позицию?
— Да, это вполне возможно. Это рационально.
— Что ты еще хотел бы сказать по поводу всего произошедшего?
Если предположения о том, что обыск у меня связан с делом ФБК верны, то я могу сказать, что не имел отношения к деятельности Алексея Навального, его штаба, Фонда борьбы с коррупцией
— Если предположения о том, что обыск у меня связан с делом ФБК верны, то я могу сказать, что не имел отношения к деятельности Алексея Навального, его штаба, Фонда борьбы с коррупцией. Более того, я не являюсь сторонником Алексея Навального. Само по себе это дело, тем не менее, я считаю политическим. Согласно тому, что я знаю, у меня нет юридических оснований считать, что Навальный отмывал деньги.
— Расскажи немного о себе.
— Мне 34 года. Я закончил историко-филологический факультет Марийского государственного педагогического института, опыт работы в журналистике — шесть лет. Я работал в "МК в Марий Эл", были публикации в изданиях "ТелеСемь", "Красный город", "Ваш новый день". Пишу для "7х7", "Idel.Реалии". В 2018 году было несколько публикаций на казанском сайте "Реальное время".
— Ты упоминал о своей общественной деятельности. Кроме движения "Голос" это еще и одна из партий.
— Сейчас я уже не являюсь координатором "Голоса" по Марий Эл. А в национально-демократической партии моя работа заключается в переносе информации в группу в соцсетях, созданную для Марий Эл. Так что не знаю, можно ли сейчас назвать все это моей общественной деятельностью.
— Ты живешь в квартире один?
— В квартире живем мы с мамой.
В конце разговора с Алексеем его мама Наталья Васильевна также согласилась ответить на несколько вопросов. Она сказала, что сотрудники следственного комитета были удивлены, когда дверь им открыла она:
— Они сразу же спросили: "А кто вы". Дело в том, единственным прописанным в ней человеком является Алексей. Но я здесь тоже живу. Прописка же у меня в другой принадлежащей мне квартире.
Мама Серёгина рассказала, что пришедшие в квартиру люди вели себя корректно. Тем не менее, она считает, что главной задачей следователей был не обыск:
— Они целенаправленно пришли изъять технику. Мне кажется, это устрашающая акция.
— Вы работу Алексея воспринимаете как что-то рисковое?
— Да. Я переживаю. В нашей стране сейчас все что угодно может произойти.
В Йошкар-Оле 15 октября прошел обыск в квартирах пяти человек. У татарского активиста Рамая Юлдаша следователи проверили квартиру, которую он сдает. Юлдаш рассказал, что узнал об этом от квартиросъемщицы, позвонившей ему. Он приехал на место обыска и сообщил следователям, что живет по другому адресу. Сотрудники следственного комитета сказали ему, что должны провести обыск именно в указанной в постановлении квартире.
Другие группы сотрудников СКР провели обыск в квартирах мамы бывшего координатора штаба Навального в Йошкар-Оле Вадима Кремнёва, отца и матери Кирилла Ежова (он был оштрафован в июле за отказ удалить со своей страницы "ВКонтакте" видеоролик Навального под названием "Припомним жуликам и ворам их манифест-2002"), блогера и журналиста Алексея Серёгина, члена Либертарианской партии Михаила Миронова. В квартире последнего находилась бабушка, ее приход следователей напугал.
После обысков были допрошены в качестве свидетелей трое: Рамай Юлдаш, Алексей Серёгин и Михаил Миронов.
По информации корреспондента "Idel.Реалии", в 6:30 шесть следователей прибыли для проведения обыска на принадлежавшей ему до января квартире. Участники группы пригласили понятых и поднялись на шестой этаж дома, где находится эта квартира. Хозяев (а это новые собственники) не оказалось на месте. Корреспондент "Idel.Реалии" узнал от председателя ТСЖ этого дома, что примерно за две недели до попытки провести обыск, сотрудники правоохранительных органов изучали поквартирные карточки с информацией о всех членах его семьи. В этих карточках есть информация о дате исключения из числа жителей квартиры. По состоянию на середину дня 18 октября никакой дополнительной информации, разъяснений и уведомлений из следственного комитета журналист издания не получал.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
