С Евгенией Лекомцевой, активисткой, которая уже несколько лет организует в этнокомплексе "Живица" Кезского района республики языковые интенсивы для желающих изучать удмуртский, мы побеседовали еще летом, до самосожжения Альберта Разина. Тем не менее, разговор об удмуртском коснулся основных болевых точек. Диагноз был и остаётся неизменным: без мощного импульса язык просуществует от силы ещё пару поколений. О том, что может и должно стать таким импульсом и как она сама пришла к необходимости изучать удмуртский язык, Лекомцева рассказала "Idel.Реалии":
— Идея создания лагеря удмуртского языка пришла ко мне лет пять назад. Тогда наконец-то я поняла, что я удмуртка, и этот момент самосознания очень мощно во мне проявился. Я попала на встречу, где были мои землячки и финны. И они друг с другом разговаривали по-удмуртски. Тогда у меня произошел щелчок в сознании. Как?! Удмурты и финны общаются не по-английски, не по-русски, они говорят по-удмуртски. И мне было непонятно, как может быть такое.
Тогда я поняла, что на самом деле удмуртский интересен иностранцам, которые едут откуда-то, тратят огромные деньги, чтобы изучить наш язык. Но это же не испанский, не английский, не китайский. Его очень мало в мире, в сети его мало, для чего они едут?!
Венгры, финны, эстонцы знают удмуртский
Через несколько дней мы встречаемся — Света Ручкина, певица известная, удмуртская, моя знакомая Ирина Зангарик, которая приехала, чтобы здесь познакомиться с культурой северных удмуртов и два финна-студента. И они говорят по-удмуртски. И я не могу вклиниться в разговор!
Для меня это было несколько обидно, что я удмуртка, у меня столько возможностей вокруг — и я не знаю языка! Как так-то? Как?!
После этого я начала участвовать в жизни удмуртских движений, в активностях. Ездила на семинары, на конгресс финно-угорский — и поняла, насколько много удмуртской речи. Венгры, финны, эстонцы знают удмуртский. И языком межнационального общения на таких конгрессах иногда бывает удмуртский. Не русский даже — иностранцам достаточно тяжело выучить русский, и они учат удмуртский.
— То есть, учитывая, что одна языковая группа, тем же финнам легче перейти на удмуртский?
— Да. Плюс обмен в вузах, плюс много удмурток, уехавших за границу, и мужья их учат языки, и дети у них билингвы и трилингвы, говорящие на языке мамы-папы и места, где они живут.
Я решила сходить на курсы удмуртского языка в Ижевске, которые бесплатно проходят, от Министерства национальной политики — но ни один из вариантов мне не подошел, потому что настолько всё растянуто... Я ходила на три или четыре занятия, и каждый раз там практически одно и то же давалось. И я поняла, что наверное не мой вариант.
Потому что это такой коммуникативный метод, и для взрослого человека он не очень. Мне нужно было, чтобы мне, всё объяснили, разложили его на частички.
Ну и плюс ко всему ребенок. Он был еще маленький. И с ним тоже неудобно было ходить на курсы вечерние.
Поэтому я поняла, что надо что-то делать своё. Вариантов больше нет.
Тогда уже существовал летний лагерь для школьников талантливых удмуртских — "Шундыкар" называется — а взрослые удмурты собираются в "Удмурт кенеш", есть такое общество. Там уже совсем взрослые — сорок пять плюс, так скажем. Я понимала, что ни в одну из этих категорий я не вхожу, и для меня среднего возраста мамочки никаких вариантов вообще нет. Мы подумали с мамой и решили, что, наверное, нужно сделать такой лагерь, как чуваши делают. Сделать его здесь в этнокомплексе "Живица".
У нас есть место, мы можем разместить людей, накормить, и у нас есть площадки, где мы можем проводить мероприятия и уроки. Я съездила в чувашский лагерь "Хавал" — и буквально через неделю у нас стартовал первый летний фестиваль удмуртского языка.
Фестиваль "Яратоно Удмурт Кыл"-2019: языковой лагерь
— Какой это год был?
Это было четыре года назад. 2015-й или 2016-й. И сейчас мы с вами на четвертом летнем фестивале. Было еще два зимних интенсива в январские праздники. Создание зимнего лагеря пришло из потребности людей, которые не могут приехать летом, но могут зимой.
Преподаватель может, поэтому мы сделали интенсив, и приезжают обычно зимой лингвисты и те, кто занимается языками — филологи, активисты... За пять дней проходится очень много. Зимой делать нечего, мы и занимаемся (смеётся — "Idel.Реалии").
— Кто у вас в числе постоянных преподавателей?
— Артём Федоренчик. Лингвист-полиглот, знает около 15 языков.
Работает сейчас в Чувашском университете образования ведущим специалистом, готовит и создает медиаконтент для чувашских школ.
Преподает уже восемь лет чувашский язык и четыре года — удмуртский.
Он в Удмуртии жил полгода, был на стажировке в УдГУ на кафедре филологии удмуртской...
— И настолько хорошо успел изучить удмуртский язык?
— Буквально за полгода, да. Любой язык человек с правильным "устройством мозгов", с правильным пониманием — он берет и делает.
Это мы неподготовленные, нам тяжеловато, а лингвистам и филологам достаточно просто.
— Тяжеловато самим удмуртам?
— У нас сейчас среди моего, среднего возраста людей язык понимают еще мамы-папы, люди взрослые, но уже не говорят со своими детьми. И бабушки не говорят с внуками. Поэтому вроде и живет язык, но уже через пару поколений его не станет. Потому что, когда я стану бабушкой, я уже не смогу ни сына научить удмуртскому языку, ни внуков, естественно — если только, конечно, я не буду заниматься, не буду учить язык самостоятельно.
В восьмидесятые у нас в поселке Кез не было школ, где бы преподавали удмуртский язык. И в семье не разговаривали уже. И вот так большинство семей теряет язык: в садиках его нет, в школах его нет. На Ижевск всего три школы, где преподают удмуртский язык. И одна национальная гимназия. Плюс несколько садиков, может.
Поэтому мы приглашаем сюда целыми семьями, к нам едут бабушки с внуками, мамы-папы с детьми, просто едет молодежь... Такой формат получается очень домашний, когда есть преемственность, старшие смотрят за маленькими, разговаривают с ними. И чувствуется, что мы одна большая семья, где все равны, где все пытаются друг другу помочь — и это очень круто.
— А в этот раз кто к вам приехал?
— География всегда очень большая. Нынче просто одна группа всего... Приехали из Самарской области, Чувашии, и, естественно, Удмуртия.
У нас большая география не участников даже, а гостей: нынче мы принимали очень известную поэтессу Муш Нади. Она из Эстонии, уже восемь лет, как живет в Таллине. В прошлом году была француженка, Ева Тулуз, она была и участником, и представляла еще свою работу, фильм о молениях закамских удмуртов.
И каждый год у нас в принципе кто-то из иностранцев бывает — в качестве учеников, в качестве гостей. В группе, которая изучает интенсив, у нас в этом году восемь человек. До десяти участников — это оптимальная группа.
— Я так понял, есть постоянные участники?
— Иза Васильевна со своими внуками четвертый год подряд приезжает. И семья из Чувашии — мама, папа, сын — тоже уже четвертый год подряд...
— Они ведь чуваши по национальности? В чем их интерес? Почему они начали изучать удмуртский?
— Всё было довольно просто. Когда я впервые приехала в лагерь чувашского языка, я представила Удмуртию, удмуртский язык, удмуртскую культуру — сделала большую презентацию. Им захотелось узнать, что такое Удмуртия, кто такие удмурты — и они приехали.
Конечно, главный их мотиватор — это сын, Саша, ребенок, который хочет узнавать что-то новое и который их толкает на такие путешествия. Плюс ко всему они сами — филологи, переводчики. Наталья — переводчик с французского. А Андрей пишет книги на эсперанто и обучает эсперанто. Ну и плюс они занимаются чувашским языком, конечно же.
— Но при этом, как вы сами говорите, множество удмуртов удмуртского не знает. Что на ваш взгляд, должно произойти, чтобы ситуация изменилась и изучение языка стало массовым?
— Массовое движение началось после победы "Бурановских бабушек" на Евровидении. Они заняли второе место, но второе место для нас — победа. Естественно, это был взрыв в туристическом плане. К нам очень много стало ездить финнов, плюс сами жители захотели учить удмуртский. Чуть ли не 20-30 площадок работало в Ижевске на курсах удмуртского языка... Но минус большой в том, что эти курсы — для начинающих. Нет второго, нет третьего уровня.
Этнокомплекс "Живица": быт северных удмуртов в современных реалиях
— Ну хорошо, была победа на Евровидении лет пять-шесть назад. А вот этот запал изучать удмуртский не прошел у большинства?
— Слегка снизилось количество посещающих курсы. Но не так сильно. Сейчас эти курсы привлекают новых слушателей за счет того, что они открываются в районных библиотеках по Удмуртии.
— А что с законом о родном языке? В Татарстане, например, он подвергся жесткой критике.
— Особо мы это не почувствовали в Удмуртии. У нас как особо не было удмуртского языка, так и не стало его больше.
— Значит, запал у большинства опять может сойти на нет?
— Конечно, может сойти. Но очень круто, что пробудилось [национальное] самосознание у тех людей, кому тридцать, к сорока... После тридцати люди уже задумываются.
— Это, наверное, часть населения Удмуртии всё равно не очень большая. Наверное, будет очень смело, если я скажу треть? По факту ведь даже меньше трети?
— Малая часть. Говорящих на родном языке удмуртов — примерно лишь треть от удмуртов. Это я очень грубо говорю. Потому что нет перед глазами цифр (согласно материалам переписи 2010 года, основной национальный состав Удмуртской Республики выглядел следующим образом: русские — 62,2%; удмурты — 28%; татары — 6,7%; бесермяне — 1,6% — "Idel.Реалии").
Плюс на последней переписи населения спрашивали: "Пишете, говорите на удмуртском? Нет? Тогда какой вы удмурт?" — и записывали русскими.
Не скажу, хитрость это была или что-то другое. Моя мама, например, в предпоследней переписи тоже записала себя русской. Потому что ей на одном из удмуртских мероприятий сказали: "Ты плохо говоришь по-удмуртски, ничего не понимаешь. Как ты с таким удмуртским языком можешь быть удмурткой?" — и она обиделась и записала себя русской. Потом у нее уже прошел запал и в прошлой переписи она записала себя удмурткой.
— Получается, часть удмуртских националистов варится в своей собственной тарелке и не хочет никого впускать в свой круг?
Хм, а что это вы по-удмуртски не говорите, а удмуртами себя считаете?
— Да, это большая проблема. Я на себе прочувствовала очень мощно. И мама тоже. Она начала в сорок пять лет только говорить. Конкретно стала заниматься, выписывать газету, читать, у папы спрашивать... Но сейчас она уже достаточно свободно говорит и даже дает интервью на удмуртском. Но писать... Ей не давали грамматику, в школе тоже не было удмуртского. И здесь, в лагере удмуртского языка, она тоже не успевает, как организатор, и не ходит на уроки. Так бы она подтянула грамматику — и могла бы писать большие удмуртские диктанты, как папа. Папа все десять лет учился в удмуртской школе. Но не говорит с нами. А я решила, что чуть пораньше, не в сорок пять, займусь удмуртским языком.
Удмурты, которые говорят "наж-наж" — ядреные такие удмурты — они не воспринимают неговорящих удмуртов удмуртами. Это вот реально видно. Есть какая-то снисходительность: "Хм, а что это вы по-удмуртски не говорите, а удмуртами себя считаете?" — хотя, таких как я, сейчас достаточно много. Тех, кто считает себя удмуртом, занимается удмуртскими проектами...
— То есть, если подытожить, что нужно, чтобы произошел вот этот второй импульс? Вторые "Бурановские бабушки" на Евровидении? Или чтобы "наж-наж"-удмурты занялись просветительской деятельностью?
— Смотрите... Есть национальные языки, которые являются языками сел. Как чувашский язык, например. Его много в деревнях, а в Чебоксарах, например, уже очень мало чувашского.
—То есть, перебрался в город и уже забываешь?
— Да. А в Удмуртии — наоборот. Удмуртский язык — язык элиты. Язык национальной интеллигенции, я под элитой её имею в виду. Потому что вся политическая элита — ставленники из Москвы, местных уже немного. И чтобы удмуртский жил, его надо с садика и в школах преподавать... Конечно, это только политическая сила.
— Муш Нади мне в интервью говорила, что в Эстонии огромное количество фондов, которые помогают людям продвигать родной язык. Получается, в Удмуртии таких фондов нет?
— (мотает головой — "Idel.Реалии") У нас есть "Удмурт кенеш", общественная организация. Они создают что-то, поддерживают... Мультики создают, активности... Но такого, как онлайн-школы, например нет...
Говорить, что ничего не делается, нельзя. Постоянно что-то делается. У нас удмурты очень любят фестивали однодневные. Когда приехали все, собрались, по-удмуртски попели, потанцевали, пообщались — и разъехались. За это, наверное, плохо ругать, я не буду ругать никого. Но на самом деле просто тратятся миллионы на то, чтобы собрать всех, потанцевать, поплясать — и всё.
— В Татарстане, кстати, тоже уже ругаются на такие сабантуйчики. Надели национальные костюмы, попели-поплясали, разъехались — и это называется "поддержка национальной культуры".
— Сейчас кстати, во многих национальных республиках именно так и происходит. Таким образом "поддерживают". Хотя очень много тех, кто поёт на удмуртском, но не знает удмуртского языка. Они просто заучили слова, вышли и спели.
— Мне кажется, это всё — достаточно поверхностная имитация.
— Да, наверное (смеётся — "Idel.Реалии")... Меня за такое... Меня и так не очень сильно любят. Я очень резко иногда высказываюсь... Правда же никому не интересна.
Мы же любим завуалировать: у нас все хорошо, мы говорим очень много на удмуртском, и книги пишутся, и издаются, и что-то делается... Хотя на самом деле это — настолько ширма!..
— Возвращаясь к теме грантов. Муш Нади говорила, что в Эстонии целенаправленно поддерживаются писатели, переводчики. В Удмуртии таких фондов, грантов нет?
— Есть гранты, президентские гранты. Но надо создать свое НКО, надо быть муниципальным учреждением, либо молодым человеком до 30 лет, чтобы податься. Я ни в какую категорию не подхожу. Поэтому всё приходится делать самой. Хотя, на самом деле, если есть большое желание, сила есть, если есть энергия делать — нужно делать.
Я бы хотела год отдохнуть какой-нибудь и покататься по России летом — но не могу, потому что нужно делать лагерь, фестиваль удмуртского языка. Ни один человек не возьмет на себя организацию всю. Подготовка полугодовая к этому. Естественно, ни денег, ничего мне никто за это не платит.
— Вы упомянули президентский грант. Вы имеете в виду грант президента России?
— У нас местных нет. Который путинский.
— Ну а там таких претендентов на грант...
— У нас выигрывает "Удмурт Кенеш" практически всегда. Но они опять — "зем-зем", "наж-наж" удмурты.
— То есть, они не стремятся расширять круг?
Может, и стремятся. Но представляете, вы пришли бы и сказали: "Мы хотим сделать лагерь удмуртского языка". Мы вас и не знаем, что вы там наделаете — непонятно. Естественно, я понимаю их тоже.
— Но тогда, получается, чтобы сохранить национальный язык в регионах, нужно закреплять его обязательный статус?
— Да, конечно. Это политическая воля только. Плюс, естественно, самосознание человека. Но не вот эти вот песни-танцы... И нужно выходить уже в другую сферу. Нужно быть гибче, современнее, нужно делать онлайн-школы, создавать ютьюб-каналы, как можно больше ютьюберов, которые на национальном языке вещают, чтобы хотелось изучать.
А сейчас большой интерес к удмуртскому только у иностранцев, лингвистов, филологов, либо у небольшой части сознательных людей — бабушек, мам, которые понимают, что исчезает язык.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
