5 декабря завершается голосование по присвоению имен 45 аэропортам Российской Федерации. В столицах двух национальных республик (Башкортостана и Татарстана) — Уфе и Казани — страсти кипят не на шутку. На 26 ноября за уфимский аэропорт отдали свой голос 134 тыс. человек, за — казанский 91 тыс. Обе воздушных гавани по активности голосующих — в лидерах.
Граждане федерации сейчас разобщены, пожалуй, как никогда
Инициатором акции стал министр культуры РФ Владимир Мединский. У идеи было немало противников, которые справедливо указывали на то, что власти придумали эту кампанию с тем, чтобы отвлечь граждан страны от других острых политических и социальных проблем. Действительно, учитывая уровень ожесточенности, фиксируемый ныне в российском обществе во всех сферах — политической, национальной, классовой, а порой даже и религиозной — совершенно точно можно было ожидать, что эта затея с голосованием ни к какому национальному единству, на чем настаивали инициаторы проекта, привести не может априори. Так оно в конечном итоге и вышло, ведь несмотря на все официозные мантры о единении и попытках построить единую российскую нацию, граждане федерации сейчас разобщены, пожалуй, как никогда. Доказательство этому — целая серия скандалов, сопровождающих, казалось бы, в целом, безобидную инициативу.
Практика присвоения имен аэропортам широко распространена в мире, и это безусловно является частью государственной политики памяти. Поэтому, казалось бы, ничего нового в инициативе Владимира Мединского нет. Однако есть одно "но". Согласно общемировой практике, имена аэропортам присуждаются либо известным политическим, реже общественным (правозащитникам) деятелям — в идеале известным далеко за пределами страны. Весьма редко аэропортам присваиваются имена известных авиаторов, летчиков (т.е. людей, чья прямая деятельность так или иначе связана с авиацией), либо деятелей культуры — писателей, художников, композиторов (как, например, варшавский аэропорт имени Фридерика Шопена). Подчеркну, это происходит в очень редких, особых случаях, учитывая огромный вклад такого человека в мировую культуру.
Практика присвоения имен аэропортам является частью государственной политики памяти
В России, как обычно это бывает, пошли по своему особому пути, поэтому в списки имен вообще не вошли политические и общественные деятели — сплошь деятели культуры, авиаторы или, на худой конец, какой-нибудь чиновник местного пошиба. Почему? Объяснять излишне: в государстве, где последние двадцать пять лет, со времен расстрела Парламента, упорно деполитизируют всю общественную жизнь, ожидать иного было бы странно. Ведь присвоение аэропорту имени общественно-политического деятеля — это не просто увековечивание памяти отдельно взятого человека. Это возвеличивание наследия этого деятеля, своеобразный скрытый призыв к гражданам — будьте как он, берите с него пример. И в таких случаях можно невольно натолкнуться на крамольные мысли в контексте настоящего и будущего страны. Уж лучше пускай люди спорят о том, какой писатель, летчик, авиаконструктор был круче...
И люди заспорили. Про скандал с попыткой присвоения имени Егора Летова омскому аэропорту знают все. Свой хайп решил словить и депутат Госдумы от Татарстана Марат Бариев, возмутившийся выбором калининградцев в пользу Иммануила Канта.
В случае с Уфой наиболее логичным из предложенного "официального" списка изначально было имя великого балетмейстера Рудольфа Нуриева, мировая слава которого могла бы стать хорошим брендом для Уфы и уфимского аэропорта в частности. Но его кандидатура быстро была слита. Причин тому немало: во-первых, он — эмигрант, а в нынешней ситуации урапатриотического угара такие фигуры не приветствуются. Во-вторых, Рудольф Нуриев, будучи человеком принципиальным, никогда не скрывал своего татарского происхождения, подчеркивая это как в своей автобиографии, так и во многочисленных интервью. Даже в условиях пострахимовского времени позиционирование татарского культурного фактора в Башкортостане на государственном уровне не приветствовалось. Отсюда, кстати говоря, во многом и вытекает непонятный саботаж уфимских властей, внезапно отказавшихся от уже готового памятника прославленному балетмейстеру, который в итоге удачно "приземлился" в Казани.
Кандидатура Урал-батыра в качестве имени уфимского аэропорта, которую пыталась протолкнуть часть башкирской интеллигенции, вообще выглядит весьма необдуманно. Во-первых, именами мифических героев народных эпосов не принято называть аэропорты, а, во-вторых, вокруг самого эпоса до сих пор не утихают споры среди профессиональных историков относительно его происхождения. Даже непререкаемый авторитет в башкирской академической науке Раиль Кузеев в свое время неоднократно подчеркивал, что за время своих этнографических экспедиций ни разу не нашел никаких следов данного эпоса в народной памяти самих башкир. Ну, а именем Салавата Юлаева в Башкортостане названо практически всё, и поэтому аэропорт в его честь был бы явным перебором. Посему конкуренция и разгорелась именно между летчиком Мусой Гареевым и поэтом Мустаем Каримом.
Главным лоббистом кандидатуры Мустая Карима является его внук Тимербулат Каримов
В этой истории самое интересное то, что эксперты и журналисты, высказываясь по этой теме, обходят внутреннюю подоплеку противостояния, ограничиваясь дежурными фразами о том, что лучше бы вообще не переименовывать аэропорты и т.д. А вот тут самое интересное! И данный вопрос отнюдь не так прост, как кажется на первый взгляд.
Понятно, что главным лоббистом кандидатуры Мустая Карима является его внук Тимербулат Каримов. Во многом благодаря его активной деятельности на государственном уровне было привлечено большое внимание к празднованию столетия поэта, а в качестве подготовительного этапа несколько лет назад был открыт памятник (кстати, более именитым писателям и общественным деятелям в Уфе памятника до сих пор нет), а позднее учрежден одноименный фонд поддержки башкирского языка. Но то было год назад.
Скандал же поднялся во время общественных обсуждений нового названия аэропорта в Общественной палате, когда вдруг произошел выпад представителей башкирской интеллигенции против кандидатуры Мустая Карима. "Искрой" для бурных дискуссий послужила публикация письма историка и известного деятеля башкирского национального движения Марата Кульшарипова Мустаю Кариму, написанного аж в 1986 году. Т.е. письмо было написано 32 года назад, но опубликовано — впервые. В этот спор оказались вовлечены два известных СМИ Башкортостана: "Медиакорсеть" и "Проуфу". Первые топили за Мустая Карима, вторые — против. Перефразируя известное выражение, можно сказать: "В Башкортостане национальная культура — это больше, чем просто культура". Поэтому природу этого неожиданного для многих демарша нужно рассмотреть более подробно.
Во времена Муртазы Рахимова Мустай Карим, будучи главным номенклатурным символом башкирской культуры, являлся некой "священной коровой"
Процесс отказа башкирской национальной интеллигенции от наследия Мустая Карима в публичном пространстве начался еще в 2013 году с публикации в государственной татарской газете "Кызыл таң" статьи известного башкирского писателя Зигата Султанова, где он, основываясь на своем исследовании, доказывал, что Мустай Карим по своему кровному происхождению никакой не башкир, а представитель татарского народа. Данный факт, конечно, для многих в республике был "секретом Полишинеля", об этом знали многие. Но тут случилось так, что этот вполне известный факт представитель башкирской национальной интеллигенции впервые признал публично. Факт, который сам Мустай Карим (из карьерных соображений) и его коллеги всегда стыдливо отрицали. И это был первый важный звоночек. Во времена Муртазы Рахимова Мустай Карим, будучи главным номенклатурным символом башкирской культуры, являлся некой "священной коровой", которую никто, даже сама башкирская интеллигенция, не смела трогать. Но годы хамитовской "оттепели" убрали эти прежние преграды.
Однако же данная публикация в газете "Кызыл таң" в самой башкирской среде до поры до времени игнорировалась. Конечно, еще до статьи Зигата Султанова башкирская интеллигенция и конкретно историк Марат Кульшарипов (начавший эту дискуссиию) прекрасно знали who is Mr. Каримов. Даже из письма Марата Кульшарипова 32-летней давности красной строкой проходит намек, что Мустай Карим чужд башкирской культуре, башкирскому духу (т.е. опять-таки прозрачный намек на его этническое происхождение). Знали и про его конформизм. Из представителей башкирской интеллигенции только Айрат Дильмухаметов в свое время открыто критиковал Мустая Карима, справедливо вспоминая его "колебания вместе с линией партии" по отношению к фигуре Ахмета Заки-Валиди. То есть все всё знали, но упорно молчали и, более того, называли Мустая Карима совестью эпохи, одобрительно относились к установке его памятника в центре Уфы, делали откровенные реверансы в адрес Тимербулата Каримова.
Все всё знали, но упорно молчали и, более того, называли Мустая Карима совестью эпохи
Так почему же спустя год от этой лести не осталось и следа? Куда подевались все эти люди? А причина, как всегда, на поверхности. Благодаря активной благотворительной деятельности Тимербулата Каримова в Башкортостане, его стали прочить в число наиболее вероятных претендентов на кресло Рустэма Хамитова. И пока у руля республики была администрация Хамитова, его противники из числа представителей башкирской национальной интеллигенции, близкие к прежнему президенту Муртазе Рахимову, были готовы поддержать кого угодно, лишь бы добиться ухода главы Рустэма Закиевича. И в этой связи явно и неявно приветствовалось любое телодвижение вокруг имени Мустая Карима — различными эпитетами превозносили как самого поэта, так и активность его внука. Более того, любой намек на сомнение в моральном облике Мустая Карима эта группировка воспринимала как "наезд и заказ из Белого дома". Мол, Мустай Карим — наше всё, а кто не согласен — того купил Хамитов.
Выходит, реверансы под Мустая Карима были только тактикой — ровно до того момента, пока Тимербулат Каримов был интересен кое-кому как политическая фигура. Теперь же, когда хозяин уфимского Белого дома на ближайшие годы более или менее ясен, держаться за фигуру народного поэта Башкортостана, вроде как, смысла нет. Поэтому эти выпады — лишь последствия отказа башкирской интеллигенцией от наследия Мустая Карима, который, похоже, входит в свою завершающую стадию. Фигура Мустая Карима, скорее всего, повторит судьбу Сайфи Кудаша, которого в 1991 году на съездах БНЦ "Урал" также нещадно ругали за его "чуждость" башкирскому духу, в результате чего его имя самой башкирской интеллигенцией ныне забыто и почти не вспоминается.
В этой связи можно уверенно сказать: если бы не неожиданный уход Рустэма Хамитова с поста руководителя республики, то громкого скандала, связанного с поиском имени уфимского аэропорта, не вышло бы. Возможно, кое-кто бы и вспомнил природный конформизм Мустая Карима, но на этом бы всё и закончилось.
Сейчас же многие из тех, кто протестовал против кандидатуры Мустая Карима, написали открытое письмо Радию Хабирову с просьбой вообще не давать имя уфимскому аэропорту. Естественно, новоявленный глава республики никак на данное письмо не отреагирует — этого глупо было бы ожидать. Всё это скорее выглядит как попытка в скрытой форме вовлечь Хабирова в данный конфликт. Тем более, в условиях "вертикали" вообще не в компетенции главы региона приостанавливать федеральные проекты. Поэтому если такие письма и писать, то адресатом должна быть Москва, а именно — Общественная палата или министерство культуры РФ, где всё и началось.
Скандалы и противостояния в связи с обсуждением наименований россиских аэропортов вскрыли многие идеологические "мины". Ясно лишь одно — какие бы результаты не огласили 5 декабря, никакого примирения и единства внутри российского общества на выходе мы не получим.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.