В 2010 году ЮНЕСКО опубликовала обновленный "Атлас языков мира, находящихся в опасности", в котором из существующих на планете 6 тысяч языков исчезающими были объявлены 2,5 тысячи. Историк Раджана Дугарова специально для "Сибирь.Реалии" — о том, почему в "Красной книге исчезающих языков" сегодня фигурируют языки почти всех народов России.

Находящимися под разной степени "угрозой исчезновения" были названы и 136 языков на территории Российской Федерации. Иными словами, в "Красной книге исчезающих языков" так или иначе фигурируют языки всех народов России, кроме русского: на грани исчезновения находятся все языки малочисленных народов Севера и Сибири, удмуртский, калмыцкий, чукотский, бурятский, языки народов Северного Кавказа. Некоторые языки, например, камасинский, керекский, убыхский, югский окончательно вымерли уже в ХХ веке.

Все мы знаем о Красной книге исчезающих животных. А теперь представьте, что вместо того, чтобы защищать, допустим, амурского тигра, правительство вдруг исключает этот вид из Красной книги и начинает раздавать лицензии на отстрел. А ведь именно это происходит сейчас с языками народов России. Как еще можно расценить заявление президента РФ Владимира Путина о недопустимости обязательного преподавания национальных языков в национальных же республиках? Слова президента о том, что "заставлять человека учить язык, который для него родным не является, также недопустимо, как и снижать уровень и время преподавания русского", были незамедлительно приняты к исполнению федеральными и региональными чиновниками.

17 октября Генпрокуратура совместно с Рособрнадзором начала проверки в школах Татарстана на предмет добровольного изучения татарского языка. Правоохранители потребовали исключить татарский язык из обязательной школьной программы, отметив, что в школах Татарстана "обучаются дети различных национальностей, для которых татарский язык не является родным и его изучение носит принудительный характер, что противоречит федеральному законодательству". Татары — второй по численности народ в Российской Федерации после русских. По данным переписи населения России от 2010 года, более 50% участвовавших в ней жителей республики Татарстан указали татарский в качестве родного языка. Поэтому неудивительно, что именно в Татарстане прошли наиболее массовые акции протеста против отмены обязательного преподавания родного языка в средней школе. Однако ни сопротивление главы республики Рустама Минниханова, который отказывался верить, что изучение государственного языка может быть добровольным, ни массовые митинги и акции татарской интеллигенции, ни открытые письма учителей татарского языка не возымели действия — 29 ноября обязательное преподавание татарского языка было отменено. Кампании по ликвидации национальных языков в системе образования были проведены не только в Татарстане, но и в Башкортостане, Чувашии, Коми и других республиках.

Как вытесняли финно-угорские языки из национальных регионов

В Бурятии июльское заявление президента о том, что регионы не должны заставлять детей учить неродные для них языки (кроме русского), можно сказать, не заметили. Дело в том, что в республике обязательное преподавание бурятского языка было отменено еще в феврале 2014 года, когда депутаты Народного Хурала большинством голосов приняли дополнения в закон Республики Бурятия "Об образовании". В нем отменялось преподавание бурятского языка как государственного, и он переводился в разряд факультативных предметов. За перипетиями борьбы за национальные языки бурятская общественность все же следила. "Спасибо татарам за их борьбу! — прочитала я недавно в Фейсбуке под ссылкой на статью о митинге в защиту татарского языка; "молодцы татары (башкиры, чуваши)!" — можно было увидеть в комментариях. Откровенно говоря, мне до последнего момента не верилось, что Кремль сможет одолеть сопротивление народов Поволжья: ведь одних татар больше пяти миллионов! Однако чем больше я читала о реакции в регионах на заявление Путина, тем более укреплялось во мне ощущение дежавю. Ведь мы все это уже проходили: волюнтаризм властей, тенденциозные судебные решения, принятые в обстановке правовой неопределенности, выставленные на улицу учителя родного языка, давление агрессивно настроенных родительских сообществ и как результат — резкое обострение межнациональных отношений.

"Язык — это показатель какого-никакого, но суверенитета"

Широкая общественная дискуссия о целесообразности обязательного преподавания бурятского языка велась в нашей республике с начала 2012 года, когда группа родителей начала кампанию за отмену изучения бурятского языка в школах. Лидеры этого движения "родительской общественности" Геннадий Федик и Ирина Гнеушева настаивали на включение в закон "Об образовании" положения о том, что обучение бурятскому языку является обязательным только для детей бурятской национальности. Осенью 2012 года Федику и Гнеушевой удалось отменить изучение бурятского языка в отдельно взятой школе в селе Бичура. В течение следующего учебного года в целом ряде школ "по инициативе родительской общественности" были сокращены программы бурятского языка, а учителя по этому предмету остались без работы. К декабрю 2013 года, после нескольких кардинальных поправок в Хурал был внесен законопроект "Об образовании в РБ". Однако накануне обсуждения в Хурале одного из самых радикальных вариантов сужения преподавания бурятского языка в Улан-Удэ состоялись общественные акции в его поддержку, которые повлияли на депутатов. В результате закон "Об образовании в РБ" был принят без той части, в которой говорится о языках преподавания. А спорную "антибурятскую" часть закона отложили на февраль.

Курс на вытеснение "национально-регионального компонента" образования из школ был взят в первой половине нулевых. К 2007 году он был ликвидирован на законодательном уровне принятием нового "государственного образовательного стандарта", введенного новым ФЗ "Об образовании в РФ", который начал действовать с 1 сентября 2013 года. В тот момент федеральной власти не удалось полностью исключить обязательное преподавание в школах государственных языков республик России, в первую очередь благодаря тому, что в декабре 2012 года, перед последним чтением в Госдуме РФ закона "Об образовании" в Татарстане, Чувашии, Башкортостане и Саха-Якутии начались уличные протесты и другие общественные акции. Однако в отредактированном законопроекте появилось новое положение, дающее школам право отменять преподавание национальных языков решениями администраций школ и родительской общественности. Таким образом, решение Госсовета Татарстана об отмене обязательного преподавания татарского языка от 29 ноября стало финальной сценой этой столь долго разыгрываемой драмы. Главная ставка в этой спецоперации была сделана на определенным образом настроенные группы активистов. В Татарстане активисты из Родительского сообщества Республики Татарстан (бывший Комитет русскоязычных родителей Татарии) всерьез думали о приглашении на свой митинг "ради безопасности" добровольцев Донбасса, что довольно симптоматично.

Неоднократно отмечалось, что российские власти уже давно живут в альтернативной реальности. В этой реальности Российская Федерация окончательно превратилась в Российскую империю образца позапрошлого века, колониальную "тюрьму народов", проводящую жесткий курс на ассимиляцию меньшинств. Россия сегодня — это унитарное по сути государство с фиктивным федеративным устройством, окончательно уничтоженным пресловутой "вертикалью власти". И то, что президент многонациональной страны открыто называет себя русским националистом, в этой реальности выглядит абсолютно логичным и оправданным.

Аукнется ли татарский язык Владимиру Путину?

В реальном мире лингвистические и культурные права меньшинств защищаются нормами международного права. Россия достаточно часто апеллирует к ним, если дело касается ущемления прав русскоязычного меньшинства в Прибалтике и Украине. ЮНЕСКО приняла несколько нормативных документов в рамках международной кампании за сохранение языкового разнообразия: Всеобщую декларацию культурного разнообразия, Конвенцию по сохранению нематериального культурного наследия, а также Рекомендации по распространению и использованию многоязычия, принятые на Генассамблее ЮНЕСКО в 2003 году. В Европейском союзе действуют Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств и Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств. Подписавшие их страны должны обеспечивать соблюдение прав национальных меньшинств, предпринимать действия по борьбе с дискриминацией, сохранять и развивать культуру и самобытность национальных меньшинств, гарантировать доступ к образованию и средствам массовой информации, поддерживать развитие и сохранение языков. Кстати, Россия подписала оба документа, но ратифицировала лишь Рамочную конвенцию.

В свое время я специально изучала систему институциализации прав этнических меньшинств в Польше, потому что считаю, что опыт этой страны мог бы послужить отличным примером того, как нужно подходить к защите лингвистических прав меньшинств и устанавливать отношения сотрудничества между государственными органами и национальными общинами. Особого внимания заслуживают польские решения, касающиеся языковых прав меньшинств. Граждане Польши, принадлежащие к меньшинствам, имеют право изучать миноритарный язык или получать образование на нем. Согласно Закону о национальных и этнических меньшинствах и региональном языке, если в детском саду и средней школе семь или более детей в группе или классе принадлежат к меньшинству, из них может быть сформирован отдельный класс для изучения локального языка. Если на одном уровне учится менее семи учеников, необходимо сформировать группу внутри класса. Если в школе есть один ученик, принадлежащий к меньшинству, директор школы обращается к местному самоуправлению, чтобы сформировать внутришкольную группу. В местах компактного проживания меньшинств действуют национальные школы.

В 2008 году я посетила такую школу с преподаванием на белорусском языке в городке Бельск Подляски. В Польше действует особая политика защиты культурных и языковых прав меньшинств при поддержке из специальных фондов. Государственный бюджет выделяет дополнительные средства органам местного самоуправления на поддержку национальных школ. В целях поощрения местных сообществ и школ с обучением на локальных языках, такие школы получают 150% финансирование на каждого ученика, принадлежащего к меньшинству. Министерство образования также предоставляет дополнительные средства на выпуск школьных учебников и книг на языках меньшинств. Закон также предписывает, чтобы в местных административных органах обязательно работали двуязычные сотрудники, причем за владение языком меньшинства им полагается надбавка к заработной плате.

Таким образом, даже беглый обзор этой продуманной системы осуществления лингвистических прав дает представление об отношении нормального государства к проблеме сохранения языков меньшинств. Никому в Польше не пришло в голову изгонять локальные языки из школ, наоборот, в районах некомпактного проживания меньшинств у детей появилась возможность изучать родной язык по выбору.

У наших детей эту возможность отобрали, прикрывшись словом "выбор". В школах Татарстана творится хаос — то же самое происходило в Бурятии три года назад. Прокуратура по величайшему повелению вмешивается в учебный процесс, директора школ вынуждены в середине года менять образовательную программу, сотни учителей родного языка оказываются выброшенными из профессии. В столице Бурятии нет ни одной школы с преподаванием ряда предметов на бурятском языке. Есть лишь одно среднее учебное заведение, позиционирующее себя как национальная школа, — это Бурятский национальный лицей №1, однако даже там преподаются лишь бурятский язык и литература, остальные предметы ведутся на русском. Лицей всегда переполнен, и поступить туда почти невозможно. В остальных школах бурятский язык преподается факультативно, то есть функционирует на уровне внеклассного кружка. О каком выборе можно говорить в этих условиях? Есть ли у бурятских детей возможность ходить в бурятские национальные детские сады с погружением в языковую среду или школы с преподаванием на бурятском? Было ли предусмотрено для них обучение родному языку в отдельно сформированных для них классах? Ничего этого запланировано не было, потому что тем, кто в нашей стране принимает решения, нет никакого дела до каких-то инородцев и их "недоразвитых" языков.

Часто приходится слышать расхожее мнение о том, что преподавание языка в школе не так важно, главное — сохранять его в семье. Особенно часто любят об этом рассуждать русские националисты, оправдывая ликвидацию образования на миноритарных языках. Дескать, сами вы виноваты, что забываете свой язык. Говорили бы на нем в семье — не было бы проблемы. При этом те же самые люди клеймят позором правительства Латвии, Эстонии или Украины за закрытие русских школ. То есть даже эти, не совсем дружные с логикой люди, признают роль языковой политики в обеспечении существования любого языка в современном мире.

Именно от политической воли государства зависит сохранение языков меньшинств, находящихся в изначально уязвимом положении по сравнению с доминирующим языком. В условиях глобализации для выживания локальных языков необходим "здоровый патернализм" со стороны государства, не декларативное, но работающее законодательство в области национальной политики с предусмотренными механизмами применения нормативных актов и финансированием не по остаточному принципу. Но на сегодняшний день государство озабочено лишь сохранением русского языка. Судите сами, в "Красной книге исчезающих языков" фигурируют ВСЕ языки России, кроме русского. Однако, в мае 2015 года правительство принимает Федеральную целевую программу "Русский язык" на 2016–2020 гг. с финансированием в 7,6 млрд руб. При этом проблему поддержки национальных языков федеральные власти "скинули" на регионы, а какие там бюджеты (если это не Чечня, а "депрессивная" Бурятия), все мы знаем.

Бурятия всегда гордилась атмосферой межнационального согласия. Когда в 1990-е годы в школы республики вернулся бурятский язык после отмены его преподавания в 1970-х, недовольных голосов не было. Возникали претензии к качеству преподавания, отсутствию методик обучения бурятскому как иностранному, но в целом в обществе было понимание важности изучения бурятского языка как второго государственного в республике. По мнению филолога Жаргала Бадагарова, изучение на первый взгляд ненужного языка — это не только дань уважения местной культуре и местным людям, но и шанс приобщить ребенка к идеям культурного разнообразия и гуманизма. Именно такой гуманистический взгляд на проблему сосуществования языков и культур выразил в свое время депутат Народного Хурала Игорь Марковец, выступавший за сохранение обязательного преподавания бурятского: "Я русский, всю жизнь прожил в Бурятии и целиком поддерживаю изучение бурятского языка. Его нужно развивать, грамотно, взвешенно подойти со всех сторон. У нас многонациональная республика, хотелось бы, чтобы никто никого не ущемлял. Это гордость наших детей, когда они будут ездить, разговаривать на национальном языке, независимо от национальности". Жаль, что силы, определяющие сегодня повестку национальной политики в стране, руководствуются совсем иными соображениями.

Раджана Дугарова —​ кандидат исторических наук

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", может не совпадать с позицией редакции.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.